Трон тысячной лжи (ЛП) - Хиггинсон Рейчел - Страница 31

Катринка пошевелилась рядом со мной, окончательно проснувшись, как только мы приехали на очередную остановку. Она потянулась в деликатном зевке.

— О, мы дома.

Мы не были дома. Это было несомненно. Но вместо того, чтобы спорить, я спросила:

— Ты действительно жила среди хобгоблинов, сестра? Они довольно устрашающие.

Она легко рассмеялась.

— О, да. Но они вряд ли пугают, когда небо не прорезают молнии. Мы старые друзья. Я представлю вас утром.

Раванна нахмурилась и снова вздохнула.

— Золотовы — народ суеверный. Горгульи предназначены для отпугивания зла.

Катринка нахмурилась, ей, как я догадалась, не понравился резкий тон Раванны.

— Также довольно часто лорды и леди страны дарят их королю в день зимнего солнцестояния. Это стало чем-то вроде соревнования между ними, чтобы увидеть, кто может заказать самую уродливую, самую ужасающую.

Я улыбнулась. Это был конкурс, который я хотела бы посмотреть.

— Значит, они — шутка?

Раванна фыркнула от смеха, когда Катринка снова нахмурилась.

— Ну, нет, это не шутка. Они не предназначены для того, чтобы быть смешными. Просто… своего рода спорт.

Я хотела спросить, что они выиграли, но побоялась снова её обидеть.

Наконец, под портиком появились лакеи, чтобы спустить лестницу и помочь нам ступить на ковер. Мои ноги подкашивались подо мной, поскольку я боролась больше, чем мне хотелось бы при обычной ходьбе. Но несколько долгих дней, проведенных в карете, сделали меня одеревеневшей и болезненной.

Катринка рванулась вперед, явно воодушевленная возвращением в дом, который она только недавно покинула. Я нахмурилась, беспокоясь, что это возвращение к Элизии далось ей тяжелее, чем я предполагала.

Я также ненавидела покидать Хеприн и дом, который я знала в течение восьми лет. Но передо мной стояла цель, причина приспособиться к жизни в замке. Катринке не было дано той же цели, разве что отдаленно. Она не чувствовала того же призыва к власти, который я не могла отрицать. Ни того же чувства ответственности.

Она была счастлива здесь, безымянная.

Я устало вздохнула, не зная, что с этим делать.

За дверями нас ждала королевская семья в роскошных мехах, предназначенных для этой холодной погоды. Король Максим стоял рядом со своей женой Олеской. А рядом с ней были их дети. Шесть принцев выстроились в ряд по росту и боевым медалям.

Катринка поделилась их именами вскоре после того, как мы покинули Сарасонет, но сейчас я не могла их вспомнить. Я была удивлена, что некоторые были моего возраста и старше, но всё же они не присоединились к Катринке и королю с королевой на последние пару недель празднования.

— Добро пожаловать, — официально поприветствовал нас Максим. — Мы рады предложить вам кров.

Должно быть, они прибыли сюда раньше нас. Или они сами только что приехали. Максим и Олеска выглядели совершенно измученными.

— Спасибо, Ваше Высочество, — промурлыкала Раванна, и её голос звучал приятнее, чем я когда-либо слышала от неё. — Мы благодарны вам за гостеприимство, — она подошла к королеве, взяв её руки в свои и склонив к ним свой лоб. — Судя по тому, что мы видели, у вас прекрасный дом.

Королева выглядела шокированной её комплиментом, забыв скрыть широко раскрытые от изумления глаза. А затем она украдкой оглянула фойе и всех затененных горгулий, наблюдающих за нами.

— Спасибо вам, Ваше Величество, — сумела пробормотать она. — Позвольте мне представить вам наших сыновей. Наследный принц Алексей и его братья, принц Андретцо, принц Антон, принц Аким, принц Александр и принц Ашка.

— Нужно ли представлять нам нашу сестру? — спросил принц Антон. Он казался примерно ровесником Катринки, может быть, на год или два младше меня, с жесткими вьющимися черными волосами, которые торчали во все стороны. На нём были очки в проволочной оправе, почти идентичные очкам Катринки, и дразнящая ухмылка, которая сразу расположила его ко мне. — Неужели она уже забыла свою семью?

— Она не наша семья, — пожурил его старший брат Андретцо. — Она, конечно, не наша сестра.

— Андре, — увещевала его мать, но затем Катринка рассмеялась, и это заявление показалось не столько оскорблением, сколько чем-то другим.

— Андре никогда не называл меня своей сестрой, — объяснила Катринка Раванне и мне. — Он боится, что я испорчу линию Золотова.

Андре встретился со мной взглядом и застенчиво улыбнулся.

— Это потому, что она слишком красива, чтобы быть Золотовой. Никто бы нам не поверил.

Бледные щеки Катринки залились прелестным румянцем. И она отвернулась, чтобы поправить очки на носу.

— Нет, — согласился Алексей, наследный принц. — Очевидно, что она — Аллисанд, — он элегантно взял мою руку и прижался губами к её тыльной стороне. — Их красота известна не зря.

Шикса, сонно прижавшаяся к моей свободной руке, проследила за его жестом своим проницательным взглядом и двинулась вверх по моей руке к плечу, подальше от принца и его поцелуев.

Комплимент Алексея был добрым, но я знала, что сама измотана путешествиями и измождена недосыпанием. Я отдернула руку.

— Спасибо тебе, принц Алексей. Я не уверена в нашей красоте, но когда я смотрю на свою сестру, то отчетливее всего вижу лицо своей матери, — щеки Катринки залились более ярким румянцем, как будто она тоже не совсем знала, что делать с моим комплиментом. Я отступила от наследного принца и обратилась к его семье. — Но я должна поблагодарить вас всех за то, что вы так хорошо заботитесь о моей Катринке. Я вижу, что она была в хороших руках, пока была здесь.

— Нам было очень приятно, — сказал Максим. — Она была солнечным светом в нашем унылом королевстве с того дня, как приехала.

Катринка ерзала рядом со мной, и у меня сложилось отчетливое впечатление, что она делала всё возможное, чтобы не сбежать от этого неловкого рассказа о своих похвалах.

Раванна зевнула рядом со мной.

— Всё это замечательно, но я хотела бы знать, можно ли нам сейчас показать наши комнаты? Прежде чем я потеряю сознание от истощения, и меня придется отнести туда.

Олеска хлопнула в ладоши, и её мальчики выпрямились и бросились в бой.

— Мои сыновья покажут вам ваши комнаты сегодня вечером. Я знаю, что Катринка могла бы сделать это достаточно легко, но это кажется более формальным, — она с обожанием улыбнулась моей сестре, которая просияла в ответ.

Катринку, казалось, здесь действительно любили. Их привязанность к ней немного ослабила моё сожаление и беспокойство.

Младший сын, Ашка, шагнул вперед, чтобы взять её за руку. А Алексей и Андретцо вышли из ряда и махнули в сторону коридора, по которому мы должны были идти. Они шли впереди, в то время как остальные трое средних мальчиков последовали за ними, Антон прыгнул прямо на сторону Катринки. Они начали говорить приглушенным шепотом, в то время как Андретцо украдкой бросал на них взгляды через плечо.

Так много братьев и сестер напоминали мне мою собственную семью, моих собственных братьев. Я помнила, что они были закоренелыми воришками, вечно ввязывались в какие-нибудь пакости. И обычно обвиняли в этом меня. Не то чтобы моя мать когда-либо им верила.

Знание Раванны о моей матери заставило меня усомниться в том, что я знала о ней, заставило меня усомниться в том, что я вообще её знала. Но мои воспоминания не были ложными. У меня было очень счастливое детство и очень любящая семья.

Вот почему боль от их отсутствия сейчас была такой острой. Если бы я любила их чуть меньше, горе, которое я испытываю даже по сей день, тоже было бы меньше. Это было потому, что я так сильно любила их, что не могла вынести разлуки с ними. Даже девять лет спустя.

Хеприн и время, проведенное мной в храме, научили меня быть благодарной за горе и за тот груз, который оно на меня взвалило. Священники учили, что только великая любовь может принести сильную боль. И что глубина нашего горя была мерой нашей привязанности к тем, кто погиб. Жизнь, в которой было мало горя, не была хорошо прожитой жизнью.