Барометр падает (СИ) - Щепетнев Василий Павлович - Страница 18

Директор взялся рапортовать о достижениях санатория, но Ольга сказал:

— Не сегодня. Мы приехали отдохнуть.

— Ну, конечно, конечно, — а сам, верно, подумал: «инкогнито, из Москвы, с секретным предписанием». — Позвольте проводить вас в номер.

— Проводите, — коротко сказала Ольга, и подхватила одну из сумок, что серый человек достал из багажника «Чайки», пока вручали хлеб-соль. Вторую сумку взяла Надежда, а серый человек — третью, свою.

Директор мигнул дворникам, и те попытались освободить девочек от ноши, но не на тех напали.

— Мы сами, — сказала Ольга.

— Но позвольте… — запротестовал директор.

— Не позволим! У нас тут не гнилой Запад, у нас женщины в космос летают, а уж сумку донести и подавно могут! — отрезала Ольга.

— Да, конечно, разумеется.

— Чижик, тебя тут не обижают? — продолжила Ольга удивлять директора и всех присутствующих.

— Пока нет, — ответил я.

— Тогда бери эту сумку, — Надежда отдала мне свою, — тут в основном твои вещи, тебе и нести.

— Ага, понял, — и я взял. Что ж не взять? Легкая сумка, что перышко.

Я понял, а директор пребывал в недоумении. Но до номера довел, сам открыл дверь:

— Заходите, гости дорогие!

И дорогие гости зашли.

Ах, какой это был номер! Маршальский! Две комнаты! Телефон! Цветной телевизор «Рубин»! Холодильник «Зил»! Югославский гарнитур!

А на столе, помимо хлеба и соли, бутылка шампанского в хрустальном ведерке со льдом, коробка конфет «Птичье молоко», другая коробка конфет «Мишка на Севере», ваза фруктов — виноград, апельсины, груши и сливы.

— Вы пока отдохните, а через… — директор посмотрел на часы, — через полтора часа будет обед. Надеюсь, вам понравится.

— Мы в этом уверены, — ответила Надежда.

— Тогда мы уходим, — и директор строго посмотрел на меня, мол, принес ношу, и уходи.

— Не задерживаю, — начальственным тоном сказала Ольга.

Директор попытался схватить меня за руку.

— Любезный, вы что себе позволяете? — недовольно сказал я, вспоминая хитрый прием, которому меня учили девочки. Он меня за руку, я делаю движение в сторону большого пальца атакующего, перехватываю руку, что там дальше?

— Но… Здесь вам не место, — с запинкой ответил директор.

— Чижик, остынь. — Ольга разглядела мои намерения. — Юрий…

— Юрий Николаевич, — подсказал директор.

— Да, Николаевич… Юрий Николаевич просто не в курсе, кто есть кто. Вам, Юрий… Вам сейчас не нужно о нас беспокоиться. Вам о другом нужно беспокоиться. Вы поняли?

— Да, да… Конечно, если вы так говорите… — и директор, пятясь, вышел из комнаты. Вышел, и осторожно прикрыл за собой дверь.

Но она тут же открылась. Вошел человек в сером.

— Ольга Андреевна, я должен проверить номер.

— Проверяйте, товарищ капитан.

Товарищ капитан достал из своей сумки хитрый прибор, похожий на тот, с которыми спортсмены охотятся на лис. На радиолис. Только поменьше. И стал искать лису в этом номере люкс. Везде.

Ничего не нашёл. Но капитан был дока. Занялся телефоном, разобрал трубку, кивнул, и опять собрал. Потом занялся прикроватными торшерами.

— Я обнаружил три устройства скрытого дистанционного прослушивания. Но они в нерабочем состоянии, и, судя по всему, давно такие. Пятьдесят второго года выпуска.

Он вернул пеленгатор в сумку.

— Меня поселили в номере напротив, — сказал он напоследок, и вышел.

— Целый капитан, — заметил я.

— Это для конспирации. На самом деле Петр Петрович — подполковник.

— Серьёзно.

— Да, Чижик, серьезно. Мы душ примем, не хочешь с нами?

— Душ холодный. Теплый будет вечером.

— Да? А вот мы проверим!

Проверили. Горячая вода в номере есть!

Спустя два часа мы переодевались к обеду. Увы, моих вещей в сумке было всего ничего.

— А тебе и не нужно много. Мы вечером уезжаем.

— Вы уезжаете?

— Не мы, а все мы. Включая тебя.

Пришлось идти в свой номер, переменить костюм.

Вода была холодной. Похоже, в номере девочек — отдельная подводка.

Обед был из серии «что есть в печи — всё на стол мечи!»

Но стол был особый, на семь персон. Директор и просто Алла от санатория, девочки и я — представляли Москву, а генерал-полковник с женой — вооруженные силы. Похоже, первоначально рассчитывали на шесть человек, седьмой очевидно лишний, и этот седьмой я.

Но директор совершил ловкий маневр: где помещаются шестеро, поместятся и семеро.

И ведь поместились!

На столе было много всякого-разного. Консоме рояль, осетрина а-ля-брошет, салат офисьель, крабовый салат, и прочее, и прочее, и прочее. Икра тоже была, красная и черная.

Впрочем, на столах прочих отдыхающих тоже кое-что присутствовало. Но в меньших размерах: икры с чайную ложечку, осетрины кусочек с четверть нашего, и тому подобное. Потому как у отдыхающих диета, отдыхающим излишества вредны.

Мы — это другое дело.

Беседа за столом развивалась непринужденно: дамы беседовали о значении физкультуры, спорта и диеты, директор и генерал обсуждали шансы киевского «Динамо» на международной арене, а я помалкивал.

После обеда выглянуло солнце, и мы решили немножко прогуляться. До дальней скамейки. Недалеко, метрах в двухстах от главного корпуса, всё ещё на территории

санатория. Дошли, сели, а товарищ капитан, который на самом деле подполковник, неторопливо гулял поблизости, изображая поиск грибов.

— Ты, Чижик, знаешь, что происходит в любезном твоему сердцу Узбекистане? — спросила Ольга.

— Только то, что передавали в программе «Время». Люди перевыполняют планы и берут встречные обязательства. Зачем берут? От избытка сил и чувств.

— А Би-Би-Си, значит, не слушаешь?

— Слушаю, но они последнее время говорят, что сведений из Ташкента нет. Зона молчания.

— Это так. Телефонная связь на строгом контроле, запросто из Узбекистана по межгороду не позвонить, — это уже Надежда. — Студенческие волнения перекинулись на другие города — Андижан, Самарканд, Бухару. К студентам присоединяются преподаватели, школьники, рабочие. Митингуют, требуют возвращения Рашидова. Милиция разгонять митингующих отказывается.

— Возвращения Рашидова? А что, Шараф Рашидович куда-то уехал?

— Шараф Рашидович на своей даче, на Чимган смотрит, думу думает. И ты поедешь посланником Андрея Николаевича. С предложением, от которого Рашидов не может отказаться. А если откажется — в Узбекистан введут войска. Терпеть самовольство никто не будет.

— И какое же это предложение?

— Андрей Николаевич тебе его лично обрисует, растолкует, расскажет, что и как.

— Но почему я? Есть дипломаты, специалисты…

— Рашидов сказал, что будет разговаривать только с тобой. С нами, — поправилась она.

— Вы, значит, поедете со мной?

— Полетим. Спецрейсом. Ночью. Так что до первой звезды мы здесь, а затем едем в Калининград, и спецрейсом же возвращаемся в Москву.

— Спецрейсом? Шикарно.

Ольга и Надежда переглянулись и улыбнулись этак таинственно.

— Ну, а пока давай отдыхать так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно проведенные в этом чудесном месте часы.

И мы пошли в дюны. Дышать настоящим морским воздухом. С йодом, бромом и фитонцидами соснового леса.

— Ах, как хорошо! Просто волшебная сказка! — это Лиса. — Век бы не уезжала!

— Не надо печалиться. Слетаем в Ташкент, и тут же обратно. Дня за три обернемся. В воскресенье мы в Ташкенте, в понедельник возвращаемся в Москву, отчитываемся, во вторник опять здесь!

— Не так быстро, Чижик, не так быстро. Официально мы — посланцы ЦеКа комсомола, и должны проделать определенную работу — встречи, речи, и тому подобное. Особенно по части культуры и искусства. Так что, считай, неделя. Но встречи и речи мы берем на себя, а твоя задача — убедить Рашидова воздержаться от опрометчивых поступков.

— Понятно, понятно. Моя подготовка летит в… ну, куда летит, туда и летит. И у Петросяна тоже…