Рождение и смерть похоронной индустрии: от средневековых погостов до цифрового бессмертия - Мохов Сергей Викторович - Страница 62

То, что мы сегодня называем похоронной индустрией, — продукт сравнительно недавний, и продукт именно европейский, возникший благодаря уникальному совпадению исторических факторов. Кладбища и национальные некрополи, романтические эпитафии, крематории, мемориальная скульптура, бальзамация, лимузины-катафалки, дорогие гробы, всевозможные похоронные аксессуары — все это, пройдя сложную эволюцию, могло появиться только в европейской культуре. Процесс профессионализации похоронной сферы тесно связан с Реформацией, урбанизацией, развитием науки и философии, развитием рыночных отношений, демократизацией и многими другими явлениями общественной жизни и мысли. Но самое главное — становление похоронной индустрии тесно связано с постоянно эволюционирующими в европейской культуре представлениями о теле и его границах, о душе и бессмертии.

Похоронная индустрия развивалась как сложная инфраструктурная сеть по продаже похоронных аксессуаров и атрибутов (гробов, памятников и т. д.), а не как рынок услуг (в первую очередь организации церемонии). Это связано с двумя основными причинами.

Первая — это особое отношение в европейской культуре к мертвому телу, сильно менявшееся от Средних веков до наших дней и сделавшее буквально «парадигмальную петлю».

В Средние века погосты и скудная похоронная инфраструктура управлялись церковью. Захоронения содержались в бесхозном, как может показаться, состоянии. Погосты были переполнены, памятных знаков и индивидуальных могил не было, процесс погребения напоминал техническую процедуру утилизации мертвых тел.

Средневековое представление о мире было основано на убеждении, что человеческое тело — это результат первородного греха и источник дурных помыслов, мешающих спасению христианина, его стремлению к вечной блаженной жизни. При этом бессмертие представлялось физическим воскресением тел, которое наступит после скорого Страшного суда. Но согласно этим представлениям человек воскреснет в новом, безгрешном теле, что обесценивало идею бережного отношения к мертвой плоти.

Подобный взгляд на мир усугублялся высокой смертностью, низким уровнем медицины и незнанием анатомии, постоянным ожиданием скорого конца света и главным догматическим изобретением Средневековья — чистилищем. Именно догмат о чистилище как об особом пристанище для большинства душ позволял сделать акцент на поминальных практиках — на отмаливании бессмертной души, а не на сохранении мертвого тела.

Можно сказать, что для средневекового человека смерть не являлась принципиально отличным от жизни состоянием — окружающий мир виделся «ни живым, ни мертвым». Конечно, из подобного отношения к материальному миру, телесности и бессмертию выстраиваются и особые похоронные практики.

С наступлением Реформации и Просвещения человек и его тело оказываются в центре внимания. Анатомические исследования, развитие науки и философии, появление и расцвет идей гуманизма, культа природы и окружающего мира возвращают в европейскую культуру материю и телесность. Эти изменения приводят к «отмене» чистилища (а значит, и посмертных молитв), смещают акцент в похоронных практиках со спасения души на сохранность тела. В итоге это приводит к переформатированию погостов в кладбища и становлению их как главных инфраструктурных объектов похоронной индустрии.

Постепенно развивающийся позитивистский взгляд на мир ведет к усиливающейся фетишизации мертвого тела, достигающей своей кульминации в XIX и XX веках. Картезианская философия, прагматизм и материализм, проникая все глубже в повседневную ткань европейской культуры, конструируют особое отношение к мертвому телу. Бессмертие до начала XX века продолжает пониматься как прямое воскресение мертвого тела, и вернакулярный позитивизм ставит целью сохранение телесной оболочки от разложения — человек неразрывно связан с собственным телом.

Развитие инфраструктур социальной жизни в эпоху модерна приводит и к необходимости обслуживания мертвого тела. Иллюзия бессмертия стимулирует формирование особой инфраструктуры смерти: моргов, кладбищ, комнат бальзамации и т. д.

С наступлением эпохи постматериализма окружающий нас мир начинает кардинально переосмысляться. Материя уступает место воображению. Это видно в абстрактном искусстве, в растущем интересе к новым духовным практикам, в интересе к правам человека и т. п. Позитивистская парадигма отступает под давлением новых научных теорий. В частности, после открытия радиации становится очевидным тот факт, что далеко не все, что оказывает влияние на нашу жизнь, может быть зафиксировано органами чувств.

Во второй половине XX века строгая определенность телесных границ теряет свою значимость. Постматериализм и технологии предлагают нам всё новые и новые онтологические смыслы того, чем и кем является человек и его тело. Трансплантология, идеи цифрового бессмертия, криогеника, искусственный интеллект, нейросети — все это серьезно изменяет границы человеческого. Человек, как индивид, освобождается от единственного данного природой тела — границы телесного размываются.

Это меняет характер погребения и обращения с останками и, конечно, меняет характер тех услуг, что предлагают похоронные компании. С этим связана популярность кремации и перенос акцента с похоронных аксессуаров на персонализированные услуги, развитие новых практик обращения с останками человека (ресомация, превращение мертвого тела в специальный компост, бриллианты и даже виниловые пластинки).

Культура смерти и похоронное дело, освобождаясь от материального, в буквальном смысле возвращается к средневековым погостам и принципам устройства похоронно-поминальных практик. Похоронная индустрия, возникнув в эпоху модерна как инфраструктурный проект, оказывается под серьезной угрозой в XXI веке. Увидев ее рождение в ранее Новое время, мы наблюдаем и ее смерть в современном мире, по крайней мере, в той институциональной форме, в которой она существовала в XIX и XX веках.

Второй момент касается экономических основ функционирования похоронной индустрии. Развитие похоронной инфраструктуры и погребального материализма связано с простым рыночным механизмом — с низкой маржинальностью самих похоронных услуг. Высокая конкуренция и ограниченность спроса (число умирающих является естественным ограничением спроса) привели к формированию похоронной индустрии прежде всего как рынка дорогих и статусных атрибутов и громоздкой инфраструктуры манипуляций с мертвым телом. Акцент на материальном (телесном) позволил похоронщикам при ограниченном количестве проводимых сделок оставаться в прибыли. Экономика встретилась с культурой.

Однако похоронная инфраструктура, возникнув как реакция на запросы культуры, развивалась на местах не одинаково. Главная причина этого разнообразия — государственное регулирование похоронной индустрии. Для стран (главным образом католических — не парадокс ли?), попавших под влияние Кодекса Наполеона, это означает государственную модель похоронного рынка, для которой характерен муниципальный контроль за кладбищами, моргами, регулирование цен и количества игроков на рынке. В таких странах похоронный рынок развивается слабо. В протестантских странах сформировался свободный рынок, получивший множество возможностей развития. Регулирование похоронной инфраструктуры привело и к появлению локальных ритуальных практик.

Похоронную индустрию как европейский продукт успешно импортировали многие бывшие европейские колонии и другие страны наряду с рыночными благами и религиозной парадигмой. Сегодня и в Азии, и в Африке похороны очень напоминают европейские — от катафалков и гробов до элементов траурной одежды и самого устройства похоронных агентств. Вестернизация, связанная с обществом потребления, оказалась импортирована вместе с протестантским взглядом на мир. Но так случилось не везде. Заслуживает внимания пример Индии, где понятия гигиены, чистоты и телесности имеют культурное основание, отличное от европейского, что в итоге и остановило развитие похоронной индустрии и инфраструктуры.