На грани (СИ) - Вернер Ник - Страница 72

Возвращаясь к простору. Как ты понимаешь, на правом берегу было много места и нужно было много помощников, чтобы следить за хозяйством. Так зародились многодетные семьи, где мужчина — единственный глава семьи, а жена и дети ему принадлежат, но об этом позже. В городах же на левом берегу места было мало. Много детей не прокормить, а потом между ними ещё и свою одну мастерскую надо как-то поделить. Так в итоге и сложилось, что в городах часто женщина становилась не особо нужна мужчине — ему нужны были только наследники. Из всего этого развилось равноправие между мужчиной и женщиной, ведь часто женщине приходилось самой о себе заботиться даже при наличии мужа, не говоря уже о женщинах без мужей.

Прежде чем я чуть подробнее расскажу об особенностях каждого из Семейных Укладов, я отвечу на твой вопрос. Сейчас мы называем Левым Берегом всех, кто живёт за границей Дремира, независимо от того, на каком берегу реки они живут и каких Семейных Ценностей придерживаются. Не спрашивай, почему так, я и сам не знаю — так повелось. Дремир для нас — Правый берег, чужаки — Левый берег. Когда Марена сказала, что ты «правобережный на левом берегу», она имела в виду, что ты наш, с нашими ценностями, волей Предков выросший на Левом берегу среди чужаков.

— Ясно, — ответил Орэн.

— Теперь смотри, — Ярослав начертил круг на снегу и разделил его сначала одной вертикальной полосой на две равных части, а потом — горизонтальной.

Это семейный крест. Их два, как и берегов: Правый и Левый. Дремир живёт только по Правому, весь остальной мир — по-разному.

Начнём с Правого креста: слева — муж, напротив него — дети, снизу — жена, она между мужем и детьми, сверху — Держава. Если идти по кругу: мужу принадлежит жена — он за неё в ответе; жене принадлежат дети — за них в ответе она, а не муж; детям принадлежит Держава — они за неё в ответе, они её будущее, они её строят; Державе принадлежат мужи — она за них в ответе.

Ярослав усмехнулся.

В общем, Держава в ответе за нас, чтобы мы не скучали и было чем заняться.

Если идти по кругу в обратную сторону, то: муж служит Державе, её защищает и хранит Устой; Держава служит детям — их защищает, у нас нет ничейных детей; дети служат матери — её слушаются, учатся; мать, она же — жена, служит мужу, его слушается, хранит семейный очаг и Уклад.

Ярослав разровнял снег и начертил такой же круг с крестом заново.

— Подожди, — прервал его Орэн, — здесь чего-то не хватает.

— И чего? — с интересом посмотрел на него Ярослав.

— Не знаю! — возмутился Орэн. — Ты мне скажи!

— Ладно, не кипятись. Мне было интересно, заметишь ли ты. Ты прав.

Здесь не хватает бабушек и дедушек. Что есть «Держава»? Это власть, это наши Старейшины — наши деды, кто в здравом уме и при светлой памяти, те, кто держит судьбу народа в своих руках и в ответе за него. Так вот, эти дедушки — они там, где Держава, а те, которые отошли от дел, а с ними и бабушки — они там же, где и дети. И не только потому, что за ними нужен уход, как за детьми, а ещё и потому, что они рядом с детьми, чтобы их учить, да и сказки рассказывать.

А теперь смотри Левый крест. Он чем-то похож на Правый, но из-за одной перестановки всё меняется до неузнаваемости.

Слева — мужчина, сверху… Пусть будет графство, у тебя правитель — граф. Это так же, как и в Правом кресте. А теперь внимание: жена напротив мужа, а дети — снизу, между мужем и женой.

Теперь идём по кругу: дети принадлежат мужу — ему нужны наследники его ремесла; жена, она же — мать, принадлежит детям — им нужна нянька, чтобы кто-то о них заботился; графство — принадлежит жене — кто-то же должен о ней заботиться; графству принадлежат мужи.

Ну и в обратном порядке: мужи заботятся о графстве, графство — о женщинах, чтобы рожали наследников, женщины — о детях, дети — о мужах, то есть отцах. Мужчина и женщина в такой системе стоят равноправно, на одной горизонтальной линии. Между ними нет иерархии, они друг другу не принадлежат — они партнёры.

А теперь подумай: кому здесь нужны дети? Матерям — не особо, на них надо всю жизнь горбатиться, и не получишь за это на старости лет ничего взамен. Графству? Тоже не особо. Дети нужны только своим отцам. А если они и отцам не нужны, то никому они и не нужны.

Голос Ярослава сделался очень печальным, и он подвёл итог:

Не я это придумал, и потому не могу поручиться, что везде на Левом берегу так, как я описал — я там не был, но если верить нашим Предкам, передавшим нам эти знания, то выходит, что часто на Левом берегу никто не заботится о женщинах и дети никому не нужны. Кстати, бабушек и дедушек в Левом кресте уже нет — они здесь тоже сами по себе и никому не нужны.

— Я там был, — грустно ответил Орэн, — и многое из того, что ты сказал, я хорошо прочувствовал на себе. Я рос сиротой, и никому я не был нужен, кроме себя самого. Потом в моей жизни появился приёмный отец — как-то сам себе нарисовался и решил, что я вдруг подхожу ему в наследники. Жены у него не было, поэтому не скажу, нужен был бы я ей. Но в остальном — сходится.

— Мне грустно каждый раз, когда я об этом думаю, — сказал Ярослав. — Мне кажется, что Левый крест — это неправильно, мне хочется его исправить, вычеркнуть, научить всех жить иначе, заботиться друг о друге, но… Я не буду лезть со своим Уставом на чужой берег. Раз они там так живут, значит, в этом тоже есть что-то хорошее, что-то, что мне не понять. Ты рос сиротой и вырос сильнее меня — там, где о тебе никто не заботился. Видимо, это был твой Путь, путь одиночества. Я рано остался сиротой здесь, но меня тут же забрали в семью. На Левом берегу бы сказали, что в «чужую», ведь я из Рода Оскольда, а растили меня как родного в Роду Ярена. Здесь бы я сказал, что забрали в «родную» семью. Я вырос в заботе, но остался слабее тебя, видимо, это мой Путь — Путь Зависимости от Заботы.

— Тоже мне, «слабака» нашёл, — усмехнулся Орэн. — Не стоит себя недооценивать. Пусть сейчас фехтование копьём и не твоя сильная сторона, но проблема лишь в том, что ты неправильно оцениваешь расстояние до противника, и я смею предположить, что твоё основное оружие — меч или сабля. А вот на грифонах ты за десять дней научился летать лучше, чем я за два года. Так что не сравнивай нас — мы просто из разных миров, а поэтому сильны в разном.

— Как скаже… — хотел было ответить Ярослав, но тут же улетел в снег — Орэн со всей дури толкнул его в плечо.

Ярослав тут же вскочил и хотел возмутится, но замер: там, где он только что сидел, на плед капала кровь — клюв грифона сомкнулся на вытянутой в сторону руке Орэна и только чудом её не перекусил полностью. На правой руке! Орэн побледнел и стиснул зубы, но не издал ни звука.

Ярослав не мог понять, что произошло и как он может помочь. Он сделал шаг к Орэну, но тот лишь прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Не подходи.

Ярослав замер. Он видел, как Орэн сжал левую руку в кулак, как несколько раз вдохнул-выдохнул, как ушло напряжение с его бледного лица, и он улыбнулся!

— Милая, — добродушно сказал он, сидя спиной к грифону, — может, ты отпустишь мою руку? А то мне нечем тебя будет гладить, если что. Боюсь, моя кость скоро сломаемся от твоих крепких объятий.

Грифон начал медленно открывать клюв, Орэн попытался придержать левой рукой правую, но это ему не помогло — как только грифон отпустил его руку, глаза Орэна закатились, и он без сознания рухнул на спину, а его рука приземлилась на плед под странными углами, но всё ещё одним куском.

Ярослав всё не понимал, что ему делать, а грифон Орэна склонился над лицом своего наездника и открыл клюв.