Скорость. Назад в СССР 2 (СИ) - Хлебов Адам - Страница 40

Татка обожала клубнику и это обстоятельство сыграло решающую роль в нашем настрое. Мы бурно обсуждали в дороге в Воронежскую область клубничные перспективы и купание в речке.

Поели ли мы клубники? Это отдельная история! Хозяева оказались еще более прижимистым, чем наш отец. Все до одной ягоды шли в «дело». На рынок.

Нам не предложили не только ни одной клубнички, но и использовали нас вовсю, как бесплатную рабочую силу без выходных и проходных, как говорится.

А мы как городские воспитанные дети, даже и подумать не могли что-то брать без спроса, тем более с огорода.

Хозяева только и знали рассказывать, о том, как им тяжело дается каждая копеечка. Других разговоров мы с Таткой особо не слышали.

Лишь однажды хозяйка в конце рабочего дня после ужина позволила нам сорвать по одной клубничке.

Она с ревностью наблюдала, как мы ходим и приподнимаем листики, выискивая самую крупную и спелую.

Наконец мы нашли большие, красивые, насыщенные цветом и ароматом ягодки и сорвали по одной.

Эта клубника была так хороша, что хотелось бесконечно ею любоваться.

Старшая дочь хозяйки, Надька, девица дет четырнадцати, тоже наблюдала эт картину.

— Покажи, что там у тебя, Татка! — весело попросила хозяйская дочь.

Моя сестра на открытой ладошке принесла ягоду. Наивная душа. Мы и глазом не успели моргнуть, как великолепная клубника тут же исчезла во рту Надьки.

— А у тебя, чё там, Сашка? — Надя повернулась ко мне. Но я показал ей фигу.

Мы с сестрой были шокированы таким поведением.

— А у тебя, чё там, Сашка? — Надя повернулась ко мне. Но я показал ей фигу.

Татка с надеждой посмотрела на хозяйку, ожидая, что та осудит дочь и разрешит сорвать еще. Но та повела себя грубо и более чем странно, на взгляд городского ребенка

— А нехрена «сусалами» щелкать. В следующий раз будешь знать, как ворон считать.

Из глаз сестры полились слезы. Она молча плакала обратив свой взор в небо.

Мое сердце разрывалось от обиды за сестру.

Может быть в деревне такой «урок» и был полезен.

Выжить в стесненных суровых условиях, имея естественные природные ограничения можно только имея хватку, расторопность, весомую долю наглости в характере.

Хитрость считалась признаком острого ума.

Воспитанность и вежливость принималась хозяевами за «слабость».

Я же вынес свои уроки из крестьянской «педагогики».

Я обнял сестру за плечи и, впервые за время пребывания в тот деревне, увел Татку на речку, под недоуменнымы взглядами «гостеприимных» родствеников.

Место, куда мы пришли, словно было нарисовано кистью самого великого художника.

Это была речка, каких в России тысячи и тысячи, с кустами и ивами по берегам, притаившаяся в лоне зеленых холмов.

Лента русла разрезала роскошные ярко-зеленые поля, обрамленные границами темного леса.

Вечерний красный заказ играл на гладкой поверхности довольно широкой и не быстрой реки.

Мы сидели на краю оврага, подогнув колени, и наблюдали, как на водной глади играет плотва.

— Ничего, Татка не переживай, я подарю тебе целый вагон клубники, — я протянул ей свою ягодку, — вот увидишь!

— Нет, поешь сам, я не хочу…

— Ты что сдурела? Ну-ка, кусай давай половину!

Я видел, как она боролась со своей обидой но в конце концов я ее уговорил и мы вдвоем с удовольствием разделась с ягодой.

Она была настолько ароматная, сочная и сладкая, что, казалось, что я и сегодня помню ее вкус.

— Давай завтра сходим магазин, купим конфет и печенья? — предложил я.

У нас были с собой деньги на обратный путь, выданный мамой.

— Давай пока подождем, мало ли что. Вдруг нам они понадобятся, — ответила Татка

— Ладно.

— Как тут красиво, почему мы сюда ни разу не пришли раньше, Сашь, — спросила меня сестренка, положив мне голову на плечо и наблюдая великолепный закат.

— Потому что «эти», вместо отдыха, заставляют нас пахать с утра до ночи.

— Как так можно, взять и сожрать мою клубнику?, — тихо сказала она мне, в ее голосе снова зазвучала обида, — как так можно, взять и сожрать мою клубнику? А эта, ее мать…Не щелкай. Вот гадина. Они нас ненавидят, мне кажется. Она так и смотрит в рот за столом, на сколько «копеечек» мы ее объели.

— Ага, я тоже заметил. Хотя мама ей с нами прислала им гостинцев рублей на пятьдесят наверно. Один утюг чего стоит.

Мы привезли в деревню электрический утюг по просьбе хозяйки. Ещё кучу новой посуды, одежды и постельного белья.

— Знаешь, тут красиво, но я хочу домой, — грустно сказала Татка.

— Это я могу устроить, — ответил я улыбаясь заходящему за горизонт золотому ободку солнца, — пошли.

Мы спали отдельно от хозяев в сарае, на двух старых железных кроватях с сеткой.

Наверно раньше они были хозяйскими, а потом их использовали для временных сезонных рабочих.

— Тут шабашники обычно спят, — тк нам сказала Надька, когда показывала наше место для ночлега.

Конечно такая эксплуатация человека человеком была запрещена в Союзе, но сами руководители колхозов и совхозов не брезговали привлекать шабашников к различным работам.

В основном сезонные рабочие сбивались в строительные бригады. Но могли и участвовать в уборке урожая. Бригады шабашников формировались летом, в сезон отпусков.

За месяц они успевали сдать работу «под ключ» и получали на руки сумму, равную их зарплате за несколько месяцев на основной работе.

Колхозное и совхозное руководство старалось не афишировать явление шабашничества, так как это могло дискредитировать советскую экономическую систему.

Их, председателей и директоров могли серьезно пропесочить, а то и вообще заставить уйти с должности по требованию райкома партии

Да и прессе о шабашниках практически не упоминалось. Все знали, что они есть, но в тоже время вроде как бы и нет.

Так вот, мы с Таткой спали в большом сарае, где хранилось сено для скотины.

Я дождался ночи, и когда все уснули взял два больших берестяных лукошка и отправился за клубникой на грядки расположенные тут же на хозяйском участке.

Вдалеке залаяли собаки, я опасливо вглядывался в окна хозяйского дома, но те крепко спали.

Не хотелось попасться.

Я не боялся, что меня поймают за руку, вовсе нет. Я больше переживал, что не исполнил обещания накормить сестру клубникой.

Через полчаса я вернулся в сарай к сестре с полной тарой ягод.

Она спросонья протерла глаза и с удивленной улыбкой уставилась на меня.

— Ты с ума сошел? Они же узнают. Она каждое утро ходит проверять свою клубнику.

— Я даже не сомневаясь, что она записывает их поштучно. Ты же хотела домой? Ешь, давай.

Это было настоящее пиршество. Мы уснули с измазанными руками и ртами.

На утро «преступление» было раскрыто. Скрывать не было смысла и я во всем признался полностью взяв вину на себя.

Нас молча довезли до райцентра и посадили на проходящий автобус до Москвы, купив билеты за наши же деньги. Татка, как в воду глядела.

С собой нам не дали ничего. Поэтому мы ехали голодные, без воды и еды.

Но это совсем не могло испортить нашего отличного настроения, ведь мы все же наелись клубники и побывали на очень красивой речке, как нам было обещано и мы возвращались домой.

Добравшись до автовокзала у метро Щелковская. Мы стрельнули у прохожих две копейки и позвонили маме на работу.

Она мгновенно все поняла, и приказала никуда не ходить и ждать в зале ожидания автовокзала.

Дома Татка, как старшая сестра, на разборе ситуации за семейным ужином всю вину за «похищенную» и съеденную клубнику взяла на себя.

Прикрывая меня, она рассказала все, как есть за исключением Надькиного гадкого поступка и слов ее мамаши о «сусалах».

Родители поначалу никак на рассказ не отреагировали и ничего не сказали.

Мама с укоризной посмотрела на отца — он был идейным вдохновителем нашей с Таткой поездки в деревню. Но он как всегда самоустранился.

Тогда она встала из-за стола, ушла с телефоном на длинной проводе в зал, прикрыла за собой дверь.