Скорость. Назад в СССР 2 (СИ) - Хлебов Адам - Страница 13

Они могли громко рассказывать друг другу истории про то как выигрывали тысячи.

Один из них заметил, что я смотрю на них с интересом, повернулся ко мне начал очень эмоционально советовать:

— Парень! Ты тут впервой? — он дождался моего кивка, — Ставь на номер «четыре-два»! Это верняк! Иди сюда.

Он отвел меня на пару шагов в сторону.

— Я с жокеями вас-вась, они мне всех темных заранее расписывают. Ходит шепоток. Не прогадаешь! Деньги есть?

Я растерянно кивнул еще раз, хотя лишних денег у меня совсем не было.

Я не знал, как отказать, чтобы он отцепился. «Тотошка» почувствовал мою неуверенность и принял ее за колеблющееся желание сделать ставку.

— Ты меня понимаешь? Ты понимаешь, о чем я тебе говорю?

— Ну вроде понимаю. Темные — это темные лошадки, которые могут неожиданно победить.

Он радостно хлопнул меня по плечу.

— Точно! Ну вот видишь, ты все понимаешь! Дело верное! Если не знаешь, как сделать ставку, то я тебе помогу. Только это, если выиграешь, не забудь отдать мне мою долю за то, что я тебе фаворитов сдал.

— Доля малая это сколько?

— Двадцать пять процентов от суммы, что получишь в кассе. Ставь на номер «четыре-два»! Запомнил.

Я снова кивнул. Но потом невольно бросил взгляд на его стоптанные ботинки.

Все «тотошки» выглядели не очень. Я сам конечно у портных не обшивался, «фирму» не носил. Но у моего собеседника, как и у других людей в толпе была неопрятная одежда, прохудившаяся обувь.

Его ботинки меня еще больше смутили. И я задал наивный вопрос, который может задать только неискушенный юноша. Вопрос очень расстроил носителя секретной информации о фаворитах.

— А почему вы сами не поставите на номер «четыре-два», если так уверены в победе? Дело же верное?

В моей интонации совсем не было сарказма или иронии. Я действительно недоумевал.

Он расстроенно опустил голову.

— Понимаешь… Не могу. Я деньги дома оставил.

Я так и дуал. Мужик решил сыграть за мой счет. И на тот момент его совсем не волновало, что перед ним стоял школьник. Он был готов меня обмануть.

Без зазрения совести. Он понял, что я не верю ему.

Он начал было терять ко мне интерес, как вдруг его осенила новая идея:

— А может, ты мне одолжишь денег на ставку. На один заезд? Я сейчас выиграю и верну тебе с процентами, а?

Глаза его горели надеждой, что меня всё-таки удастся уговорить. Но я твердно отказал.

— Извините, но нет. Я не собирался делать ставки.

Тогда он отошел, смешался с толпой и принялся с другими обсуждать лошадей.

Мне было любопытно их послушать.

— Саманта ходовая лошадь! Вот верняк.

— Да куда там, твоя Саманта, вечно жопится на старте, ноги у ней плывут. Ей только в колхоз навоз возить. Атлантида — мотор!

— Да, без шансов, твоя Атлантида. Помесь араба с будильником!

— А я вам скажу: Атлантида фаворит! Чует мое сердце выиграю я сегодня гроши.

А потом он запел песню про денежки из советского шансона:

— И ваше нежное шур-ша-ние, Приводит сердце в тре-пе-та-ние, Вы лучше самой легкой музыки, При-но-си-те покой! Ой,ой, ой!

— Тебе, дружок, проспаться бы, бухал небось всю ночь? У Атлантиды резвости нет, и не было никогда.

Кто-то со стороны поддержал критику.

— Это точно: скорости нет, мяса много, одна сила.

— Да что ты заливаешь, это у твоей Саманты мясо. Атлантида тягучая, на длинных дистанциях тащит как самолет!

— А я тебе говорю: она молния! Надежная как Аэрофлот и Сберегательный банк, вместе взятые! На нее можно ставить, хоть тыщу — верное дело!

Я не собирался здесь долго задерживаться, но решил дождаться результатов заезда.

Я наблюдал, как они болели. Забавный народ.

Если бы не явные признаки зависимости, то я бы сказал, что народ вполне симпатичный и в большинстве безобидный.

Они страстно переживали за «своих» лошадей, что надежда их не покидала до самой последней секунды. Азарт искажал лица до неузнаваемости. Казалось, что это и не люди вовсе.

Дед, ставивший на Саманту, ласково переиначив популярную в США кличку на русский лад, громко кричал:

— Гони! Гони, давай! Самаантушка!

Уже всё понятно, его лошадь плетется в хвосте, а он все еще вытягивал шею с головой, вглядываясь в финиш, сжимал шапку в кулаке, тряс руками и надеялся на какое-то чудо.

В конечном итоге никто из предсказанных фаворитов не победил.

На трибунах после финиша наступило оцепенение. Ни свиста, ни криков, ни аплодисментов.

В глазах болельщиков недоумение и тоска. Некоторые «Тотошки» молча и скорбно смотрели друг на друга, отвернувшись от лошадей.

Другие переводил взгляды с судей на финишные столбы. Ну а вдруг произойдет какая-нибудь случайность. Результаты отменят, объявят перезаезд.

И темная лошадка, покажет кто тут говорил на полном серьезе, а кто полный балабол.

До объявления диктором результатов живет в их сердцах надежда, тоненькая, как волосок. А потом они не слушают громкоговорители.

В отчаянии комкают и отбрасывают билет, кто-то просто плюется, а кто-то ругается в сердцах:

— Вот, сука!

Все очень злые и несчастные. В глубине души каждый из них уверен, что жокеи лично сговорились с тотализатором.

Смотреть на их безумные лица — лучший иммунитет от лудомании и желания играть на скачках. Не хотелось быть похожим на них, ни за какие деньги.

К тому не было похоже, что эти озлобленные и разочарованные жизнью бедолаги хоть что-то выигрывали и уносили домой.

* * *

Очень долго для таких людей в СССР ипподром был единственным легальным способом утолить жажду азарта и попытать счастья, пока в семидесятых не появилась государственная лотерея «Спортлото».

Она оттянула на себя значительную часть выручек с тотализатора. Черные букмекеры также пострадали. Теневая индустрия ответила расширением в другие сферы. Прежде всего в автоспорт.

Что подтвердили Соменко и Саша. Мы договорились пока не слишком распространяться на эту тему в команде, пока собираем информацию.

Через пару дней после похода к Соменко мы с утра как всегда занимались машиной. Трубецкой появился на пороге бокса с парнем лет тридцати со спортивной сумкой в руках.

— Минуточку внимания, ребята, — подозвал нас князь, — подойдите, пожалуйста, ко мне.

Слава, Артур и я отложили инструмент и приблизились к пришедшим.

— Позвольте представить вам Константина Андропова.Он только сегодня прибыл. Прошу любить и жаловать. Константин — гонщик из Ижевска. Будем пробовать работать вместе. Не хочу загадывать. Но надеюсь, что сотрудничество сложится наилучшим образом.

— Точно сработаемся, товарищ Трубецкой, — самоуверенно отсек сомнения Константин, чем мне очень не понравился.

Признаться. Лично я его вовсе не ждал. По моему мнению, он приехал, чтобы занять мое место.

Но пока я решил не торопится с выводами. Так бывает, что первое впечатление обманчиво, и не приятные люди, оказываются в дальнейшем хорошими товарищами.

Второе, что вызвало отторжение это отношение Константина к ВАЗу и к нашему Соколу, в частности.

Он уволился с Ижевского автомобильного завода, и ушел из заводской команды.

Между ижевскими и тольяттинскими спортсменами всегда существовали напряженные отношения.

Всё потому что, если раньше автомобили подготовленные на АЗЛК или Ижевском автозаводе безраздельно властвовали на гонках, то теперь Жигули очень активно вытесняли их.

Конкуренция между заводами и людьми наложила отпечаток на отношение к автомобилям конкурентам.

— На этом ведре с болтами мне придется выступать?

Андропов подошел к машине, уткнув руки в бока.

Вчера Трубецкой выезжал испытывать установленные Веберы и немного забрызгал кузов.

Князь хотел загнать машину на мойку на автобазе, но я настоял на том, чтобы это дело доверили мне.

Встав, пораньше я с удовольствием вымыл машину, вычистил салон и бока