Богатые наследуют. Книга 1 - Адлер Элизабет - Страница 22

Няня дочери Джэба Мэллори, имевшая наружность шансонетки из французского ревю, стала притчей во языцах в Сан-Франциско. Она семенила, покачивая бедрами, в своих туфлях на высоких каблуках, край красной нижней юбки мелькал из-под скандально короткой юбки, знойная грудь более чем откровенно выпирала из глубокого выреза блузы. Она жеманно катила красивую английскую колясочку, в которой спала Поппи. Гордо вскинув голову, она ослепительной улыбкой отвечала на пристальные недоумевающие взгляды прохожих, размышляя, будет ли скандал способствовать получению ею солирующей роли в «Фоллиз».

Джэбу нравилась ее напористость, атмосфера суматохи, которую она привносила своим присутствием, хотя, конечно, он не любил Луизу, и она была не единственной женщиной, которая согревала одинокое ложе скорбящего вдовца. Несмотря на его презентабельную внешность и более чем щедрую плату, администрация отеля стала подозрительно коситься на разгульные вечеринки, которые устраивались в номере Джэба, и общий вздох облегчения вырвался у всех, когда пару месяцев спустя стало известно, что работы по отделке дома закончены, и мистер Мэллори вскоре собирается съезжать.

Он объявил Луизе, что она может взять выходной. Держа Поппи на коленях, Джэб покатил в открытом экипаже по Сан-Франциско к своему дому. Было раннее июньское утро.

Новый дворецкий – англичанин – бросился вниз по ступенькам, спеша помочь Джэбу выйти из экипажа, но тот жестом остановил его. Он важно сошел с экипажа, держа Поппи под мышкой, как это он обычно делал. Она была одета в белое атласное платьице с воротником из французского кружева и крошечные башмачки с пуговками. Это делало ее похожей на хорошенькую куклу. Когда он нес малышку наверх, мимо стоявших по струнке слуг, ее рыжие волосы блестели, пылая в утренних солнечных лучах, и новая экономка пробормотала себе под нос с улыбкой, что девочка похожа на осеннюю хризантему.

Джэб поднялся по широкой мраморной лестнице в детскую, держа сигару в одной руке, и Поппи, засунутую под другую руку.

– Держу пари, что ты думала, что я забыл, не так ли? – усмехнулся он. – Но, дорогая моя, ты ошибаешься! Никто не смеет сказать, что твой папочка забыл о твоем первом дне рождения.

Поппи смотрела на него широко раскрытыми глазами. Джэб со смехом тряхнул волосами.

– И, черт побери, могу держать пари, что ты понимаешь то, что я говорю, хотя тебе исполнился всего лишь один год. Я узнаю этот взгляд голубых глазок. Ты старой ирландской закваски, золотко. И не волнуйся – твой папочка знает, что нужно девочке как раз в твоем возрасте!

Распахнув дверь, он посадил малышку на пол посередине комнаты.

Он купил все игрушки, какие только могли понравиться ребенку. Здесь было множество кукол с фарфоровыми лицами и блестящими голубыми глазами, которые открывались и закрывались, и волосами, выглядевшими совсем как настоящие – на любой вкус: белокурые, темные, рыжие… Были куклы и совсем для крохотных малышей, которые пищали, когда Джэб брал их в руки, и тряпичные куклы с разрисованными краской лицами. Игрушечные собачки со смешными мордочками, пушистой шерсткой, на колесиках, совсем как живые смотрели на Поппи. Над всем этим возвышался кукольный домик с мебелью и солдатиками, стоявшими во дворике. Из-за домика выглядывали забавные кролики и котята. На столе лежали груды книг с яркими картинками. А в углу стоял огромный деревянный конь. Он был глянцево-черным, с шелковистой белой гривой и белой звездочкой во лбу. Его копыта были покрыты красным лаком, а седло и уздечка были серебристо-белыми.

Отбросив в сторону кукол, Поппи поползла к лошади. Держась за уздечку, она встала на ноги и смотрела завороженно на коня. Потом она вопросительно посмотрела на Джэба. Он быстро подошел к ней и посадил ее в седло.

– Так, так, папочкина девочка, – приговаривал он. – Давай посмотрим, как ты умеешь ездить.

Лицо Поппи осветилось счастливой улыбкой. Джэб отступил на шаг.

– Знаешь, как мы его назовем? – усмехнулся он. – Мы назовем его Ник. Потому что настоящий Ник – сущая тупая лошадь. Безмозглый жеребец!

Его настроение мгновенно переменилось, когда он подумал о Нике. Сняв Поппи с лошади, он позвонил дворецкому и потребовал бутылку шампанского. Поппи сидела среди груды своих новых игрушек и молча наблюдала, как он опустошил первую бутылку и велел принести вторую. Он допивал третью бутылку, когда неожиданно засмеялся.

– Черт побери, скверно пить в одиночестве, – пробормотал он. – Ну, малышка, давай-ка глоточек!

Наклонив свой стакан, он влил немного вина в ее маленький ротик. Она закашлялась, когда шипучее вино защекотало ей горло. Слезы выступили у нее на глазах.

– Что ж, у моей маленькой дочки экстравагантный вкус, как и у ее папочки! – закричал он, заходясь от пьяного смеха.

– Поппи, – сказал он, приложившись к ее пухлой щечке. – Ты ведь знаешь, кто ты? Ты – папочкина дочка. И никогда не забывай об этом.

Дворецкий-англичанин продержался в доме Джэба всего месяц. Он покинул дом, сказав хозяину, что находит ситуацию в особняке Мэллори абсолютно «неприемлемой», имея в виду разгульные вечеринки и длившиеся неделями сборища, на которых гости играли в азартные игры – все это до предела шокировало не привыкшего ни к чему подобному дворецкого. Он также был возмущен тем, что экономка называла «преступным пренебрежением со стороны Джэба своими обязанностями в отношении Поппи».

– Она растет как сорная трава, – говорила холодно экономка Джэбу. – Никакого режима… и эти… эти неприличные женщины повсюду. И эта няня, которая, мягко говоря, оставляет желать лучшего… Разве может подобная особа ухаживать за ребенком? Я не могу больше молчать, мистер Мэллори. Это разбивает мое сердце.

– Что ж, мы не можем держать в доме экономку с разбитым сердцем, миссис Дрейк. Поэтому вы уволены, и можете покинуть мой дом. Немедленно, – сказал Джэб также холодно. – Вам полагается еще жалованье за неделю вперед.

Миссис Дрейк задохнулась от возмущения, ее пухлое лицо побагровело от гнева.

– Согласно договору вы обязаны выплатить мне за месяц, – парировала она.

Джэб пожал плечами.

– В таком случае оставайтесь и работайте весь месяц.

Она метнула на него разъяренный взгляд, но она знала, что он одержал верх. Она молча вышла из комнаты, бормоча что-то об «аморальности и Божьем суде над грешниками».

Джэб перевел дух и послал за Марайей. Вскоре огромный дом заполонили безработные танцовщицы и певички, которые объединились в нечто подобное личному хору и кордебалету Джэба, и частенько он проводил ночи напролет, с царской роскошью угощая гостей реками шампанского, в которых вполне мог бы, казалось, с легкостью плыть океанский лайнер. Его особняк стал местом для рандеву многих театралов Сан-Франциско. Джэб устраивал роскошные вечера в честь знаменитых оперных певцов и драматических актеров, звезд варьете, музыкантов и драматургов. И азартных игроков.

Но у него было по-прежнему в изобилии шарма и денег, чтобы занимать прочное место в снобистском обществе Сан-Франциско. Он регулярно появлялся в своей ложе в театре, во фраке и белом галстуке. Его приглашали на все приемы, танцевальные и музыкальные вечера. Милые барышни из хороших семейств, заинтригованные его репутацией, слегка флиртовали с ним, в то время как Джэб флиртовал – и очень часто соблазнял – их матерей. И каждая из этих девушек считала, что только она может вернуть в стадо заблудшую овцу, сделать экстравагантного мистера Мэллори респектабельным членом общества. От него требовался лишь сущий пустяк – жениться на ней.

К Поппи в доме относились как к маленькому балованному домашнему зверьку. «Хорошенький маленький рыжий голубоглазый котенок» – так называл ее Джэб. Когда Луиза стала слишком требовательной, ее место заняла новая «няня», потом ее сменила еще одна… и так далее… Ни одна из них не задерживалась в доме больше нескольких месяцев. Джэб благополучно забыл о ее втором дне рождения, и о третьем тоже… Но, собственно, это не имело большого значения, потому что у Поппи не было маленьких друзей, которых можно было бы пригласить на детский праздник. И, кроме того, в доме и без того устраивалось множество вечеринок, на которых позволялось присутствовать и малышке. Перед ней ставили бокал с шампанским, которое она потягивала через соломинку, блюдо с раками и тарелочку с кусочками шоколадного торта. Джэб гордился тем, что его дочь не отказывалась от вина.