Сказание о пустыне (СИ) - Грей Дайре - Страница 41

…Кади бросает на нее короткий взгляд и направляется к шейху. Рашид идет ему навстречу, и правители встречаются посередине, что, конечно, хороший знак. Пока они обмениваются приветствиями, я рассматриваю других сопровождающих кади. И радуюсь, находя среди них тех, кого давно уже знаю…

…Прежде чем отправиться во дворец, предводитель кочевников встречается со мной взглядом. А затем кланяется, как равной. И я склоняю голову в ответ, приветствуя того, кто когда-то как вор проник в мой сад, чтобы спасти больного отца…

…Уже давно почил вечным сном упрямый старик, который рассказал мне о пустыне. И младший сын занял его место. Баязет так и не вернулся к кочевникам. Даже после смерти своего учителя он предпочел оставаться одиноким отшельником и блуждать по пустыне от города к городу. Иногда он помогает караванщикам, сбившимся с пути, и тогда они рассказывают сказки о призраке пустыни, что появляется на закате и исчезает с рассветом…

…Посольство направляется ко дворцу. Правители идут впереди, неспешно ведя беседу, а за их спинами толпа смешивается. Изза оказывается рядом и украдкой касается моей руки:

— Здравствуй, мама.

Сжимаю ее ладонь и улыбаюсь. Когда закончится официальная часть, мы обязательно поговорим. Она расскажет новости и с удовольствием послушает мои, а потом снова победит Ибрагима на саблях, заставив племянников раскрыть рты от восторга…

…Именно старшая дочь должна была отправиться в Набир. Карим отложил официальную свадьбу до ее шестнадцатилетия. И прямо накануне отъезда невеста исчезла. О, в каком гневе прибывал мой Лев. Как он рычал на стражу, как требовал отыскать дочь, и как переживал, что с ней может что-то случиться…

…Нахожу взглядом Саида, который усмехается в бороду, беседуя со старыми друзьями. Вот кого стоит благодарить за тот побег. Это он не дал погаснуть любви, возникшей у Иззы к пустыне. Он рассказывал ей старые сказки народа песков, научил их обычаям, а в нужный час принес одежду и оружие. Нашел коня. И никто из стражников не обратил внимания на одинокого юношу, покинувшего город…

…Конечно, я знала. Догадалась. Но ничего не рассказал мужу. Мне хватило слова кочевника о том, что об Иззе есть, кому позаботиться. Да и Небо оставалось спокойно. Кариму пришлось сложнее. Он с трудом убедил шейха Набира не гневаться и взять в жены для сына Зейнаб, которая оказалась совсем не против. Шейх настоял, чтобы невеста прибыла заранее и провела время до свадьбы во дворце, подле жениха. Чтобы привыкнуть к нему и узнать получше. Нам пришлось согласиться…

…А спустя годы в Аль-Хрус прибыл Захир, чтобы лично поведать аттабею, как он женился на его старшей дочери…

…Мы рассаживаемся за столом. И мое место вновь подле сына. Обычно женщин не приглашают к мужчинам, но в знак уважения к гостям сделано исключение. Рашид говорит с кочевниками на их наречии, которому я обучила всех детей. Изза следит за беседой и рассматривает Гурию, едва поднимающую глаза от тарелки. Та воспитана в строгих традициях городов и не может есть при мужчинах, поэтому я вступаю в разговор и перетягиваю внимание на себя.

Нам есть, о чем поговорить с почетными гостями. И те с видимым удовольствием вспоминают былое, рассказывают о женах и детях. С ними мне легко, и рядом будто раздается уверенный голос Карима, задающий общий тон беседы. На мгновение мне кажется, что он здесь. Среди нас. Стоит незримо и наблюдает, слушает и улыбается. Его бы порадовали такие гости и застолье. Как порадовало и кровное родство с кочевниками… Конечно, когда он перестал ругаться и хвататься за саблю…

…Замужество дочерей стало для него настоящим испытанием, ведь после того, как старшие сестры покинули дом, у нас осталась только Лейла. Тихая, спокойная, невероятно разумная для своих лет. Мой Лев хотел выдать ее замуж за кого-то в городе, чтобы хотя бы одна дочь осталась с нами. Но наша тихоня преподнесла отцу сюрприз, пожелав выйти замуж за Наиля аль-Хатума…

…Тихий мальчик, привезенный из Аль-Алина, рос в нашем доме вместе с нашими детьми. Карим не любил его, слишком хорошо помня своего друга, но и не гневался, понимая, что дети не отвечают за грехи родителей. Он лишь хотел убедиться, что наследник не вырастет похожим на отца. Дождаться его совершеннолетия и отправить обратно, вернув все имущество. Но когда Наилю пришло время уезжать, Лейла сама пришла к отцу и потребовала отпустить ее с ним…

…Тогда жизнь Наиля висела на волоске. Мой Лев не желал слушать разумные доводы. Он был в ярости. Почти в такой же, как тогда в Аль-Алине, где до сих пор ходят страшные рассказы о его расправе над аль-Хатумом. Говорят, что Пустынный Лев отрубил ему голову и вручил ее посланнику шейха в знак того, что казнь была законной. Говорят, что он отрубил бывшему другу руки и велел прибить их над входом в дом, чтобы все видели, что здесь жил вор и предатель. Говорят, что остальное тело он велел отдать собакам, потому что столь низкий человек не заслужил достойного погребения. Я не знаю, что из сплетен — правда, а что — вымысел. Мы с мужем никогда не говорили о том времени. Но я знаю, что он сделал все, чтобы ни у кого во всей пустыне не возникло больше мысли тронуть его семью. И слава о гневе Пустынного Льва прокатилась по всем Девяти Городам…

…Мне удалось достучаться до Карима лишь несколько дней спустя, когда Лейла безутешно рыдала в комнатах, а Наиль был выставлен за ворота города. Но не уехал. Ему запрещено было возвращаться обратно, поэтому он ночевал за стеной, а еду и воду покупал у торговцев, везущих товары на базар. Когда гнев его остыл, мой Лев услышал голос разума. И внял ему. И наша дочь обрела свое счастье. Пусть для этого ей и пришлось уехать на край пустыни…

…Пока я предаюсь воспоминаниям, трапеза заканчивается, гостей провожают в отведенные для них комнаты, а шейх и кади удаляются в сад, чтобы продолжить разговор наедине…

…Тихо в саду. Веет прохладой от бассейна. Деревья даруют благословенную тень, в которой приятно расположиться, когда солнце встает в зените, и жизнь замирает.

— Как поживают мои племянники?

Шейх откидывается на спинку удобного кресла.

— Остались присматривать за соплеменниками… — улыбается кади, и немолодое лицо его разглаживается от морщин, а в глазах ярче вспыхивает огонь. — Старший не по годам мудр и чем-то напоминает мне твоего отца, а младший похож на меня. Проказник.

— Вижу, сестра моя всем довольна…

— Разве может быть иначе? — разводит руками сын песков. — Будь она чем-то недовольна, давно взяла бы саблю в руки.

Смеется кади, и вторит ему шейх, а затем оба замолкают… Легкий ветерок тревожит полуденный жар, обжигает лицо горячим воздухом пустыни.

— Пустыня меняется, — задумчив становится предводитель кочевников. — Она давно уже показывает свой характер, но в последние годы особенно сильно. Все больше моих братьев и сестер остаются в песках навсегда. Все меньше рождается детей…

— Мне жаль слышать это, друг мой, — хмурится правитель Аль-Хруса. — Народ пустыни также ценен, как и любой из Девяти Городов. Могу ли я чем-то помочь тебе?

— За этим я и пришел, — прямо встречает взгляд кади. — Среди моих соплеменников есть те, что желают изменить свою жизнь. Сделать ее оседлой. Но есть и те, кто желает следовать заветам предков. Я должен заботиться и о тех, и о других. И вот, о чем я хотел попросить тебя, друг мой… Народу песков непривычно жить в городе и подчиняться его законам, но если бы ты позволил части кочевников образовать стоянку у стен Сердца Пустыни, если бы дал им защиту в случае опасности и позволил беспрепятственно посещать город…

Молчит шейх, обдумывает просьбу и то, что последует за ней.

— Я могу дозволить твоим людям организовать стоянку и дарую им защиту, но они должны соблюдать законы Аль-Хруса, когда находятся в городе. Они смогут посещать его, как и любые торговцы, с рассвета и до заката. Но, если задержатся после закрытия ворот, должны будут ждать утра. Они не должны враждовать с жителями города. И в случае возникновения споров, мне нужен близкий тебе и доверенный человек, что сможет помочь твоим соплеменникам в суде.