Девушка из цветочной лодки - Фейн Ларри - Страница 5

— Ты строптивая, бросил капитан через плечо. — И красивая. Кто твой муж? — Приняв мой кашель за грубый ответ, он бросился на меня. Кинжал в ножнах подпрыгивал у него на бедре. — Ну-ка быстро. Имя мужа! — Он рывком усадил меня и наклонился ближе. От него воняло, как после ночной пьянки.

Я хотела было выдумать себе мужа. Но что произойдет, когда приспешники сообщат капитану правду? Он меня убьет или, что еще хуже, оставит при себе.

— Говори, сестричка! — Он схватил меня за подбородок.

Я попыталась вывернуться, но он сильнее сжал руку.

— Развяжи меня, — прохрипела я.

— Сначала скажи. Ответь на вопрос.

— Развяжи меня!

Я дернула головой в сторону и вонзила бы зубы ему в запястье, если бы не его молниеносная реакция.

Я даже не успела заметить движение, с которым он отвесил мне оплеуху, затем еще раз и еще. Я упала, брыкаясь и натягивая веревки с криком:

— Развяжи меня! Развяжи меня! Развяжи меня! — Затем мой вопль превратился в неконтролируемый кашель.

За дверью раздался чей-то голос:

— Капитан! Казначей говорит…

— Не сейчас. Принеси кувшин с водой.

Глаза у меня слишком опухли и воспалились, чтобы держать их открытыми, да и не хотелось видеть злорадство, которое явственно сквозило в голосе моего мучителя. Я слышала, как он сдвинул глиняную крышку, как с журчанием полилась жидкость. Капитан запрокинул мне голову, прижал миску к губам. Так кормят на фермах больную скотину. Я зажмурилась и крепко сжала губы. Вода потекла по подбородку.

— Развяжи… — Я приготовилась к очередной пощечине.

— Сними с нее путы, — распорядился истязатель.

— Капитан…

— Слышал, что я сказал?

— Hо…

— Немедленно!

Матрос ослабил веревку. Я сжимала и разжимала руки, чувствуя, как они возвращаются к жизни.

Капитан снова окунул миску в кувшин с водой, а другой рукой разжал мне челюсть. Затхлая вода наполнила рот.

Я открыла глаза, чтобы прицелиться, и выплюнула жидкость ему в лицо.

— Собака! Отпусти меня!

Матрос замахнулся абордажной саблей, но капитан жестом остановил его, вытер глаза и, к моему удивлению, осклабился.

— Твой муж, должно быть, силен как бык, если может совладать с такой дикой змеей.

— Нет у меня мужа. Семьи нет. И денег для тебя нет.

— Такая сногсшибательная красотка — и без мужа? — Он посмотрел на свой сломанный ноготь и отгрыз его.

Я покрутила головой в сторону иллюминатора. Матрос присел у входа, прожигая меня взглядом.

— Эти коровы там, наверху… — Капитан возвел глаза к потолку. — Теперь все они принадлежат мне. Если никто не заплатит выкуп, я продам их своим ребятам. Сорок серебряных монет за самых красивых. — Его ладонь коснулась моей груди. — За тебя, думаю, восемьдесят.

— Я заплачу, — предложила я, наклоняясь вперед, чтобы выдержать его взгляд и отвлечь внимание от выпуклых карманов жилетки. — Дам сто, только отпустите!

— Ты же сама сказала, что нет ни семьи, не денег.

— Она лжет, — буркнул матрос. — Просто отымей эту бесполезную суку и скорми ее рыбам.

— Серебро у меня дома, — соврала я. Если удастся убедить их доставить меня на берег, то что? Об этом я подумаю после. — Дам тебе двести — все, что у меня есть.

Капитан взглянул на матроса:

— Что скажешь?

— Что она лживая дрянь.

Капитан кивнул и положил руку на ножны с кинжалом. Он жестом велел матросу выйти, затем вытащил кинжал и швырнул на пол на такое расстояние, чтобы я не могла дотянуться, а потом погладил меня по бедру.

Раньше я уже видела подобный взгляд десять тысяч раз: разыгрывающий соблазнение со сквозящей угрозой, приглашающий сделать следующий шаг, разжигающий желание. Мы оба притворялись, будто у меня есть выбор. Если я доведу игру до окончательного триумфа капитана, даст ли он шанс моей лжи? Что-то опасное кипело за толстыми губами, пряталось за каменным подбородком и скулами, устремленными к небу.

Он провел пальцами по моему носу и погладил губы, его дыхание увлажнило мои щеки. Я очень медленно откинула голову назад, округлив губы и выгнув язык наподобие орхидеи, манящей пчелу. Два грубых пальца скользнули мне в рот.

Я с силой укусила их.

Кожа у капитана оказалась горькой, обгрызенные ногти царапали язык. Я впилась в пальцы зубами, зажав костяшки между плотно сжатыми челюстями. Я словно превратилась в животное, не думающее ни о смерти, ни о последствиях, только об освобождении.

Насильник занес вторую руку для удара, но у меня-то обе руки были свободны, и я вывернула ему предплечье. Горло заполнилось соленой кровью и слюной, я задыхалась, но челюсти сжались сильнее. Он ударил меня коленом в живот, лишив нас обоих равновесия. Голова капитана с громким стуком ударилась об пол, а моя уткнулась ему в грудь. Он воспользовался удобным положением, чтобы с силой дернуть меня за челюсть. Каждый мускул на шее горел огнем, моля, чтобы я сдалась.

Я двинула себе кулаком в подбородок.

Зубы вонзились в кости и сухожилия. Крик пирата показался мне глухим шипением питона.

Кто-то выкрутил мне руки за спиной, едва не сломав плечи. Я открыла рот, а матрос уперся мне коленями в живот.

— Я же говорил, надо убить ее, — проворчал он.

Капитан встал на колени рядом, осмотрел свою руку и вытер окровавленные костяшки о мою щеку. Его лицо было скрыто в тени, я видела лишь черные щелочки глаз и волчью ухмылку.

— Прекрасна, как бабочка, свирепа, как тигр!

Он прижался своими губами к моим и задушил меня сухим поцелуем.

— Скажи ребятам, что я нашел себе жену.

ГЛАВА 3

СТЫД

Меня оставили наедине с мухами.

Судя по пробивающемуся через ставни свету, сейчас был полдень. Кто-то вставил в щеколду окна клин, явно чтобы не дать мне сбежать. Но им не стоило беспокоиться: любая попытка шевельнуться отдавалась острой болью в спине, словно в меня втыкали мечи. Голова распухла и казалась пустой, как рыбий пузырь. Я снова провалилась во тьму.

Аромат свежего риса ударил в ноздри. Я открыла глаза и увидел миску, зажатую в костлявой руке, а потом мой взгляд скользнул вдоль выцветшего серого рукава до морщинистого лица старухи. Желудок заныл. Сколько дней я уже не ела? Старуха помогла мне облокотиться о плетеную подушку и сунула миску в руки. Я с жадность поглощала рис и вяленую рыбу, почти не жуя и не переводя дыхание, но потом в горле застряла кость, и пришлось откашляться прямо на коврик.

— Значит, ты жена.

О чем она толкует?

Тут я вспомнила и покачала головой. Уже не первый раз мужчина заявлял о своем намерении взять меня в жены, обычно осипшим от выпивки голосом, но забывал об этих словах к следующему визиту. Я собрала пальцем остатки рисовых зернышек с краев и слизнула их.

Старуха развязала мешочек с нитками и иголками, затем расстелила на коленях алый платок. На нем виднелась незаконченная вышивка — желтый цветок. Она продела в иголку желтую шелковую нить.

— Говорить-то умеешь? — поинтересовалась она.

Я выплюнула рыбные кости себе на ладонь.

— Ничья я не жена.

— Ха! Тебе повезло, что это Ченг Ят, а не одна из его обезьян.

— Значит, так зовут этого выродка!

Старуха рассмеялась, не отрывая взгляда от вышивки.

— Ты о нем не слышала?

— О ком? С чего мне знать о каком-то мелком морском бандите?!

— Поосторожнее, девочка. Он у нас большой человек. Слыхала о Ченг Синг-кунге?

Я собрала остатки риса с брюк.

— Патриот династии Мин, — пояснила старуха. — Выгнал рыжеволосых дьяволов[13] с Тайваня. Но его называли пиратом. Он прапрадедушка Ченг Ята по отцовской линии.

Я пожала плечами: не нужны мне уроки истории, лучше дайте сампан, чтобы добраться до берега.

Старуха раскудахталась: мол, никогда не встречал человека более невежественного, чем я.

Увы, последняя порция риса не задержалась во мне и вернулась обратно в миску. Я отставила посудину и поковыряла в зубах ногтем.