Девушка из цветочной лодки - Фейн Ларри - Страница 19

Когда я снова вышла, волны плескали на поручни. Сквозь струи дождя я едва видела рубку. Ченг Ят кричал что-то, но я не могла разобрать слов. Слыша визг натянутых тросов и грохот якорной лебедки, я быстро смекнула, что почти полсотни джонок сбились слишком близко друг к другу в раздираемой штормом бухте.

Волна разбилась о борт, обдав меня ледяными брызгами, соленая вода попала в рот и уши. Пока люди бегали за веслами, мне оставалось лишь не путаться под ногами. Я доковыляла до каюты и захлопнула дверь.

Дождь и морская вода хлынули в окно. Я на корточках ползла против течения, плещущегося по полу, но после каждого рывка теряла равновесие. Наступила коленом во что-то холодное: жертвенный цыпленок. Я отшвырнула его в сторону и на гребне очередной волны, ухватившись за раму окна, наконец выпрямилась.

И закричала.

В слабом свете флотилия напоминала движущийся остров. Соседняя джонка боком неслась в нашу сторону.

Сверкнула молния, осветив матросов, цепляющихся за планширы с вытянутыми от ужаса лицами. Неужели они так близко от нас? Гром сотряс воздух. Двое пиратов упали за борт, а потом…

Раздался отвратительный треск.

От удара я пролетела через всю каюту, ударившись головой обо что-то твердое. Алтарь покачнулся, готовясь упасть и раздавить меня. Я откатилась в сторону, но из-за крена корабля соскользнула обратно. Мимо меня летели щепки и осколки фарфора.

Из-за столкновения палуба встала дыбом, и мне не за что было ухватиться, чтобы подняться.

Несколько вспышек молнии осветили урон. Великая богиня Тхин Хау лежала на боку, потеряв одну руку; ее узкие глаза, как обычно, были устремлены на меня.

Ченг Ят насчитал двадцать уцелевших кораблей, тхаумук заявил о двадцати одном. Но какое это имело значение? По моим прикидкам, на восходе солнца из сорока восьми джонок на плаву остались пятнадцать, а еще пять, выброшенные на берег, выглядели подлежащими восстановлению.

Но сколько людей мы потеряли? Трупы вперемежку с обломками судов плавали на мелководье. С каждой палубы струился дым благовоний, некоторые подношения предназначались морским и небесным духам, но в основном — мертвым товарищам.

Да что толку в подношениях? Неужели вчерашняя жертвенная курица оказалась недостаточно свежей или вино слишком слабым? Или же торговцев из Тинпака кто-то предупредил о грядущем налете и они молились высшим божествам? Люди глупы, если полагаются на милость богов. Молитвы сотканы из воздуха, а погода — это лишь ветер и вода.

Нашим главным врагом теперь была усталость. Даже когда к нам присоединились выжившие с потерпевших крушение джонок, чтобы исправить повреждения и вычерпать воду из затопленных трюмов, наша джонка была в плохом состоянии.

Несмотря на рану в икре, я хромала по накренившейся палубе с полным ведром воды, передавала его дальше и, не смея отдыхать в присутствии других, особенно в присутствии тхаумука, тотчас поворачивала назад, чтобы забрать еще одно ведро, которое передавали через люк.

— Мне они не нравятся, — сказал тхаумук где-то позади меня.

Матрос передо мной остановился, и мы с ним обернулись.

Три джонки окружали западную оконечность острова.

— Уж с несколькими рыбацкими лодками мы справимся, — возразил Ченг Ят.

— Если это и правда рыбацкие лодки. — Тхаумук метнул осуждающий взгляд в сторону Чёнг Поу-чяя, который сколачивал треснувшую фок-мачту. Я разделяла подозрения тхау-мука, по неосторожности мальчишка мог что-то ляпнуть, пока разнюхивал обстановку в Тинпаке.

Джонки ускорились и, судя по совершаемому маневру, словно бы собирались забросить сеть. Вот только никакой сети не было.

Ченг Ят пролаял приказ:

— Пушки за борт! Надо выровнять корабль!

Лязгнула цепь. Палуба накренилась. Я отпрыгнула от прокатившейся мимо тушки поросенка. Кто-то успел поймать меня, прежде чем я упала.

— Нужны твои руки, — сказал Ястреб и втиснул меня в толпу людей вокруг ближайшей к средней палубе пушки.

— Нельзя же ее просто выкинуть, — запротестовала я. Я лично смазывала, полировала и нежила эту пушку, словно собственного ребенка.

Ястреб пропустил мои слова мимо ушей.

— Держитесь крепко, ребятки. — скомандовал он. — Постарайтесь не ушибиться. Раз… два…

Я встала между двумя матросами и подсунула руки под ствол. Хотя наш орудийный расчет и подшучивал, что это лишь старый кусок металла, мне было больно участвовать в сталкивании пушки за борт. Сколько дней моей жизни утонут вместе с ней? Да, говорила я себе, может, эта часть корабля и впрямь принадлежит мне.

— Три!

Резкая боль пронзила ноту, когда я напрягла все свои силы. Выщербленный металл врезался мне в плоть, пока не показалось, что сейчас руки и колени переломятся. Я чувствовала, что пушка поддается, но напряжение было слишком велико для всех нас. После следующей попытки раздался громкий хруст, и пушка наконец оторвалась от своего постамента. Руки стали ватными, словно кальмары, которых используют в качестве приманки для ловли рыбы.

— Раз… два… поберегись, ребятки!

Все тут же бросились врассыпную. Две тысячи катти ценного железа перевалились через планшир и исчезли в мутной воде.

Корабль пару раз шатнуло, после чего он почти замер. Стоять стало проще, поскольку палуба выровнялась почти наполовину.

Однако этим проблемы не кончились. Раздался хлопок выстрела, затем резкий свист, и парень в паре шагов от меня упал как подкошенный, а из того места, где раньше была его челюсть, хлынула кровь.

— Берегись! — крикнул кто-то.

Мимо нашей кормы прошел корабль, вдоль поручней которого стояло множество людей в серой форме и с ружьями всех размеров и форм. Это были не рыбаки, а патрульные-пунти, которым вменялось в обязанность истреблять пиратов. Наклонная плоскость палубы делала нас легкой мишенью.

Паника нервировала меня не меньше приближения патруля. Мне нечем было защититься: мушкеты лежали на складе. Пока я сбегаю за ними и заряжу, будет слишком поздно. Прятаться некуда. Рассудок подсказывал, что пунти пришли не за женщинами, но голос в голове вопил: «Тебя казнят, разрезав на тысячу кусочков! Отдадут в рабство пастуху!»

Оставалось только надеяться на милость патрульных.

Нужно сказать: «Я не одна из пиратов, а простая деревенская девушка. Пленница».

Это была почти правда: я не бандитка, а лишь изгнанница среди водных жителей.

И я им не интересна.

Пуля просвистела так близко, что обожгла щеку. Вокруг меня разлетелись щепки. Я метнулась к трапу. Нужно держаться подальше, запереться в каюте, пока нападающие не утолят свою жажду крови. Я побежала наверх, а голоса продолжали дуэль в моей голове: «Тебя отвезут в ближайший гарнизон, чтобы потребовать награду»; «Нет! Я не одна из них!».

Полетели абордажные крюки. Свирепые парни в серой форме лезли на борт. Ястреб передавал ружья по цепочке. Наши ребята палили со сходного трапа с той же скоростью, с какой Ястреб и Семечка успевали заряжать новые мушкеты. Им бы пригодилась помощь, но мне было не пробиться к ним через толпу.

Я уже преодолела половину пути к каюте, когда один из пиратов передо мной выстрелил, и меня окутало густым маслянистым дымом. Я ничего не слышала и не видела, но почувствовала, как сверху свалилось чье-то тело.

Пороховой дым быстро рассеялся, и я увидела, что только что стрелявший пират лежит в растекающейся луже крови. Мускулистый пунти, склонившийся над трупом, обратил внимание на меня и распрямился, держа в руках абордажную саблю, обагренную кровью.

Я отшатнулась к поручням, пытаясь угадать его намерения в покрытом оспинами лице: он хочет схватить меня или убить?

В горле начали складываться слова: «Я не одна из…», но язык отказывался их произносить.

Тем временем в гуще боя что-то изменилось. Звериный крик с трапа заставил меня оглянуться. Ястреб упал навзничь через дыру в ограждении на нижнюю палубу. Патрульный-пунти прыгнул за ним, держа в каждой руке по клинку. Мой противник, как я заметила, тоже отвлекся, наблюдая за происходящим. Я подняла ногу и прицелилась прямо в пах.