Пять прямых линий. Полная история музыки - Гант Эндрю - Страница 7

Самая древняя греческая нотная запись, сделанная около 2000 лет назад, была обнаружена в так называемой эпитафии Сейкила, мемориальном тексте, выбитом на мраморной стеле. Греческие буквы, расположенные над слогами, позволяют довольно легко прочесть мелодию. Их создатель добавил к своей элегии, посвященной (по-видимому) жене, подпись: «Я – изображение в камне. Сейкил поместил меня сюда, где я останусь навсегда, являясь символом вечной памяти». Так и случилось, даже несмотря на все старания миссис Персер, жены директора фирмы железнодорожных инженеров в 1890-е годы, которая спилила основание столба с тем, чтобы, если верить словам археолога сэра У. М. Рамзая, «он служил подставкой для ее цветочных горшков»[65].

На рубеже архаического и раннего классического периодов около 500 лет до н. э. появились новые великие имена. Интимная лирика Сапфо стала предметом внимания сочинителей музыки. Состязательное искусство сделалось политическим инструментом в период короткого золотого века в начале V столетия до н. э., выделившись из искусства ритуального, что способствовало росту престижа профессиональных исполнителей. Гомер описывал занятия музыкой в целом ряде эпизодов, в том числе и на примере истории Фамирида, странствующего кифареда-виртуоза, который бросил вызов всем (включая самих муз), кто явился на певческое состязание, и за свое безрассудство был наказан слепотой. Теория и практика развивались, оставаясь предметом ожесточенных споров между мыслителями, такими как Эпигон и Лас (последний, согласно антиковеду М. Л. Уэсту, создал «первую книгу о музыке»)[66], и воплощаясь в звуках профессиональных музыкантов, например плодовитого поэта Пиндара. Пиндар описал роль музыки в идеальном обществе гиперборейцев, обитающих за Северным ветром:

Эсхил, в свою очередь, описывает бога войны Ареса как врага «песен и плясок»[69][70], а Сапфо рассказывает о том, что муж, оплакивавший умершую жену, запретил в своем городе всю музыку на целый год. Так пифагорейская идея о том, что упорядоченная душа находится в созвучии с музыкой, отражается в повседневной жизни. Это представление было хорошо известно и Шекспиру.

В Афинах классического периода процветала музыка во всех формах. На сценах пышных фестивалей разыгрывались драматические представления, в которых звучали пеаны, гимны и экстатические хоровые «дифирамбы», обращенные к Дионису. В рамках Панафиней, ежегодных фестивалей в честь Афины, проходили состязания певцов и исполнителей. В 470 году до н. э. Фемистокл выстроил для них отдельное здание, Одеон, перестроенный затем в 446 году до н. э. Периклом. В домашней обстановке праздные классы наслаждались бесконечными симпосиями – своего рода клубными собраниями для интеллектуальных обсуждений и чувственных наслаждений, где часто звучала музыка. Поэт и певец Анакреонт был одним из лучших исполнителей. Музыка составляла часть системы образования: на росписях вазы, датируемой приблизительно 480 годом до н. э., изображен мальчик, получающий в школьном классе разнообразные музыкальные наставления (приведший его в школу раб сидит сзади и слушает). Религиозные ритуалы были своего рода общественными мероприятиями, соединяющими в себе практики закрытых аристократических симпосиев и открытых для всех фестивалей, и с помощью пения способствовали объединению полиса.

Ключевой общественной функцией музыки было сопровождение драмы. В комедии Аристофана «Лягушки», сочиненной в 405 году до н. э., описывается подземное состязание, устроенное богом Дионисом с тем, чтобы сравнить стили двух современников Аристофана, торжественные хоры Эсхила и модные безделушки Еврипида (Эсхил побеждает)[71]. Зрелые трагедии Софокла и других авторов представляют собой эклектичное действо, соединяющее народное искусство и масочные ритуалы и преобразованное политическим указом в гражданские состязательные мероприятия, куда входили декламация, танцы и музыка.

Платон сурово бичевал современный ему небрежный и разнузданный стиль, приверженец которого «ничем уже не побрезгает, всему постарается подражать всерьез, в присутствии многочисленных слушателей, то есть, как мы говорили, и грому, и шуму ветра и града, и скрипу осей и колес, и звуку труб, флейт и свирелей – любых инструментов – и вдобавок даже лаю собак, блеянию овец и голосам птиц. Все его изложение сведется к подражанию звукам и внешнему облику, а если и будет в нем повествование, то уж совсем мало»[72][73].

Особенно он не терпел мужчин, подражающих женщинам. Он, как и его ученик Аристотель, делал различие между музыкой как свободным искусством, созданным свободным человеком (ἐλεύθερος по-древнегречески или liber по-латыни), и музыкой как профессией. «Ремесленными же нужно считать такие занятия, такие искусства и такие предметы обучения, которые делают тело и душу свободнорожденных людей непригодными для применения добродетели и для связанной с нею деятельности. Оттого мы и называем ремесленными такие искусства и занятия, которые исполняются за плату: они лишают людей необходимого досуга и принижают их»[74][75], – высокомерно отмечает Аристотель. Один современный исследователь видит в этом пренебрежении к профессионалам исторические корни «противопоставления… идеалов колледжа свободных искусств и бизнес-школы, джентльмена и торговца»[76]. Другой называет недовольство Платона по поводу перемен «благочестивым вздором»[77].

Один из самых знаменитых исполнителей нового стиля в конце V века до н. э. – Тимофей Милетский, который гордо заявлял: «Старого я не пою, новое мое – лучше… Прочь ступай, древняя муза!»[78][79] Аристоксен возражал на это: «Музыка, как и Африка, каждый год порождает нового зверя»[80]. Последние столетия до н. э. были временами не сочинителей, но исполнителей, процветавших на фестивалях и состязаниях, в новых артистических гильдиях и на соревнованиях атлетов, таких как Пифийские и Истмийские игры, а также на царских празднествах – например, на пятидневном фестивале в Сузах в честь свадьбы Александра Македонского.

Отголоски Античности будут слышны на протяжении всей нашей истории – не только в музыке, вдохновленной греческими сюжетами, – такой, как свежая и напористая увертюра Ральфа Воана-Уильямса к «Осам» Аристофана, сочиненная в Кембридже спустя 25 веков после появления пьесы, или же эпическое изображение Генделем «Пира Александра», в котором нашлось место и для Тимофея Милетского. Но даже более отчетливо – в вечно актуальных спорах о музыке и морали, старых и новых стилях, системах настройки инструментов, образовании и роли музыки в обществе.

Греки все это придумали первыми.

Рим

Греция, вне всяких сомнений, оставалась самой музыкально развитой изо всех древних цивилизаций, однако были и другие. Египетское изобразительное искусство изобилует рисунками, связанными с музыкой и танцами. Музыка находится в центре повествования множества библейских историй, от сюжетов, связанных с Иувалом[81] и Иисусом Навином[82], до псалмов Давида и танца Саломеи.