Семнадцатая (СИ) - Хонихоев Виталий - Страница 26

Что мне тут нужно? Мое новое оружие. Мне мало гигантских насекомых, мне мало того, что нейротоксин парализует или убивает человека, которого жалят. А что если не будет возможности ужалить? Так я пришла к мысли о насекомых – контейнерах для нейротоксина, такие вот муравьи-бочки, словно большие виноградины они накапливали нейротоксин и взрывались, распыляя его. Однако оказалось, что муравьиный нейротоксин хорошо действует только будучи впрыснутым под кожу, попав в кровеносную систему, а вот при контакте с кожей или вдыхании уже не так губителен. Хотя крысы умирали в конечном итоге, однако при такой концентрации токсина, которая являлась избыточной и совершенно недосягаема на открытых пространствах.

И тогда у меня появилась идея… ведь одно насекомое не обязано производить яд, для того, чтобы распылить его. Можно произвести отравляющее вещество отдельно. Человечество на придумывало кучу различных способов отравить себя – зарин, иприт, фосген… однако все эти газы производились химическим способом, нужно было производство, что же до органического яда… то есть один такой, который производился в промышленных масштабах и завод по выпуску его находился совсем рядом с нашим городом. Ботокс. Вещество, которое парализует мимические мышцы, разглаживая лицо… однако на самом деле оно способно на большее. Это микродозы, тщательно выверенные и тысячу раз разбавленные лишают мимические мышцы движения, а небольшое превышение дозы и ее попадание токсина в пищеварительную систему, в кровь или в легкие – вызывает паралич нервной системы, отказ всех мышц, спазм и как результат – гипоксию. Ведь отказывают мышцы, которые качают воздух в легкие, отказывает гладкая мускулатура кишечника, отказывает сердечная мышца, перестают работать зрачки, глаза не могут повернуться… и все это вызывается малой долей взвеси порошка ботулического токсина в воздухе. Если набить муравья-бочку размером с виноградинку этим порошком и раздавить перед лицом, то можно отравить одновременно с десяток человек, стоящих рядом. А если понизить дозу переносимого порошка, так, чтобы гарантированно выводило из строя одного человека, то у меня в арсенале появятся муравьи – химические гранаты. Нет необходимости накрывать ядовитым облаком большие площади, вечный недостаток химического оружия – отсутствие избирательности. Однако мне под силу сделать переносимые муравьиными матками химические гранаты и активировать их прямо перед лицом у врагов… при этом даже стоящие рядом не получат отравления опасного для жизни, максимум – проблемы с мимикой и косоглазие на пару часов.

Однако самое прелестное было в том, что этот токсин вырабатывался не химическим путем. Его выделяла Clostridium botulinum, бактерия, которая обожает кровяную колбасу и не любит кислород. Сперва ее даже называли «колбасный яд», вернее не ее, а токсин, который является продуктом ее жизнедеятельности. Это уже потом люди нашли способ вкалывать микродозы этого токсина в мимические мышцы лица, чтобы увядающие красотки могли продлить свою молодость. А раз возник спрос, то возникло и предложение.

Я остановила свой пикап в крайнем правом углу разгрузочной площадки и огляделась. Никто пока не обратил на меня внимания, в крайнем правом углу загружался огромный грузовик-трейлер, там что-то случилось и люди суетились вокруг, размахивая руками. Я взяла сумку с пассажирского сиденья и открыла ее. Белый халат, шапочка, очки, бейджик на синем шнурке. На бейджике мое фото и надпись «Карина Джонс, специалист отдела производства. Доступ уровня IV-а». Накидываю халат, шапочку, меняю очки. Без всякого удивления отмечаю, что очки хоть и совершенно другие по фасону, но диоптрии у них такие же как и у моих. Впрочем… это же Сплетница. Прячу под одежду плоский контейнер. Выхожу из пикапа и сразу же захожу за ряд ящиков, накидываю на шею шнурок с бейджиком и прохожу в дверь рядом.

Иду по коридору, освещенному лампами дневного света, одна из них помигивает, сигнализируя что скоро выйдет из строя. Я иду, вспоминая карту, начерченную Сплетницей и ощущая всех насекомых на заводе. Их необычно много, зря я переживала. Хотя… в общем они мне и не нужны. Благодаря Сплетнице все должно произойти без применения силы и в стиле мастеров проникновения «да и не было тут никого».

Я поворачиваю за угол, поднимаюсь по лестнице, киваю головой, отвечая на приветствие идущего навстречу человека в таком же белом халате.

Что самое интересное, так это то, что сердце производства, автоклавы с выставленным температурным режимом не особо охранялись и тому были причины. Токсин выделялся в жидком виде и разводился практически сразу. Даже если эта жидкость и пролилась бы – ничего страшного, страшна именно взвесь или испарения. Сами же бактерии крайне боялись кислорода и отказывались размножаться и продолжать жизнедеятельность на открытом воздухе. Разве не удобно? Никакой опасности, чтобы кого-то отравить на заводе нужно было не просто выделить токсин, но и выпарить его, превратить в кристаллы, размолоть и дать вдохнуть взвесь. Ну или выпить жидкость. А это уже как-то… слишком для несчастного случая. Ну а в случае если даже автоклавы с Clostridium botulinum разгерметизируются – бактерия сама умрет на открытом воздухе.

Подхожу к двери с надписью «АВТОКЛАВЫ. Уровень допуска IV-в» и провожу бейджиком-карточкой по электронному замку. Тот щелкает, загорается зеленая лампочка и дверь открывается. Отлично, пока все работает как надо. Захожу внутрь. Внутри никого нет, автоклавы работают в автоматическом режиме, слава автоматике и оптимизации рабочей силы. Подхожу к ближайшему. Внутри в специальных контейнерах размножается так нужная мне бактерия. Нажимаю на кнопку и внутри происходит автоматическая герметизация контейнеров, слышится шипение. Открываю прозрачную дверь автоклава и заменяю один из контейнеров на принесенный с собой. Что в моем контейнере? Такая же смесь агар-агара, вот только с обычными стафилококками, или что там можно поймать в обычном кафе на обочине трассы. В любом случае какая-то культура там есть, ее отбракуют, а у меня есть своя персональная Clostridium botulinum. Моя прелесть. Закрываю автоклав, нажимаю кнопку, внутри слышится гудение, идет откачка воздуха. Что же. Выхожу в дверь. На груди у меня прячется герметичный контейнер.

- Эй! Стой! – крик сзади. Я останавливаюсь. Муравьиные матки в моих волосах напрягаются, готовясь к атаке. Я мысленно прикидываю весь путь отсюда и до моей машины. Далеко. Это очень плохо, если я атакую сейчас, то мне придется выдать себя. Выдать свои силы и возможно – свое настоящее имя, ведь повсюду камеры. Даже если я оглушу его и оттащу в сторону – все равно его найдут и примутся просматривать записи с камер безопасности. Чертова Сплетница – думаю я, понимая, впрочем, что предусмотреть все не может даже она. Иначе ей не нужна была бы моя помощь.

Я медленно поворачиваюсь. Готовность к атаке. Или все же сделать вид что просто заблудилась? Но белый халат, бейджик… нет это бесполезно.

- Я уж думал ты меня игнорируешь! – меня догоняет худощавый паренек в таком же белом халате и с болтающимся бейджиком, его волосы торчат во все стороны: - из какого отдела? А… производство. Новенькая? Я тебя раньше не видел. Впрочем, неважно. Старина Макс из отдела тестов и контроля уходит на пенсию, слышала?

- Я… - начинаю было я, понимая, что пока он меня не подозревает и нужно срочно сказать что-то не подозрительное. «Я не знаю»? Что если все знают? Кто такой этот «старина Макс»? Или «да, конечно, старина Макс, мы с ним так классно ладим после той вечеринки два года назад, ха-ха, кто же не знает старину Макса»?

- В общем с тебя двадцатка. – перебивает меня он: - собираем на вечеринку в честь его отставки. Все-таки почти двадцатку здесь отработал! Что так смотришь?

- Ээ… сейчас. – я лезу в карман штанов под халатом, молясь чтобы там остались деньги. Ага, две мятые десятки, как раз.

- Вот. – я отдаю их худощавому, тот спешно хватает их и прячет к себе в карман.

- Но это секрет! – поднимает он палец: - поняла? Самому Максу ни слова. И никому не говори сколько сдала, на самом деле ребята побольше скидываются, а ты новенькая… вот двадцаткой и обошлась.