Внук сотника - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 57

– Чего он от тебя хотел? Про доходы выспрашивал, на десятину намекал? – беспокоился Никифор.

– Да при чем тут десятина, Никеша? – Дед небрежно махнул ладонью. – Ты слышал, о чем разговор зашел, когда он нас отослал? Михайла, что ты там про ордена какие-то толковал?

– Он не велел никому рассказывать, деда.

– Михайла, да ты что? – возмутился Никифор. – Мы же не чужие!

– Дядя Никифор, Илларион – грек, любит секреты разводить. Не дай бог, проговоришься где, а до него дойдет. Сам же и пострадаешь.

– Ха! Михайла, не знаешь ты, как купцы тайны хранить умеют. Да если б я болтуном был, давно бы по миру пошел! Давай, давай, рассказывай, про доходы с представления он не выспрашивал?

– Да не интересуют его деньги! Вы сами подумайте: он же, по его разумению, в глушь страшную попал, скукотища тут – ни блеска Цареградского, ни политики, ни заговоров, ни возможности возвыситься. А попал-то надолго, зря, что ли, язык наш вызубрил? А тут рыцарский орден православный. Появилась надежда власть заполучить, возвеличиться, силу в своих руках иметь, князьями повелевать! Он же в этом увидел возможность любимым делом заняться! Ну и что по сравнению с этим твои несколько гривен?

Деда конечно же больше интересовали не финансовые соображения, а военные.

– И где же он народу для своего ордена наберет?

– А он, деда, для начала на нашу сотню глаз положил.

– Да какие же мы рыцари? Видел я этих риттеров! Дурак дураком: из лука стрелять не учится – зазорно благородному, ни читать, ни писать не умеет, в бане не моется, живет в башне, а рядом деревенька с десятком холопов. А гонору-то, гонору! Воинского строя не признают, каждый сам по себе.

– Нет, деда, это – не орденские рыцари. Те и грамотные, и дисциплина у них железная, без всякого гонора, и богатства они в орденских замках держат несметные. А сильнее их войска ни у одного короля нет, потому что их всю жизнь в воинском деле упражняться заставляют и постоянно в готовности быть.

А мы, по понятиям латинских стран, самые рыцари и есть. Податей не платим, живем ратной службой, роды свои до десятого и более колена считаем, холопов держать право имеем, земли и угодья свои мечом добыли. По латинским понятиям – благородные люди. Только у нас обычай другой. Там: пяток деревень, городишко захудалый – и уже граф или герцог, а если городишек штук пять или шесть – король. А у нас: земель немерено, города, села, деревни, леса, реки, поля, а всего лишь князь, даже меньше герцога. Вот и мы, по латинским понятиям, – сотня рыцарей, этого на целое герцогство хватит, а то и на королевство, а живем в одном селе.

– И как же он нас хочет в орден переделать?

– Не знаю, да он и сам, наверно, еще не знает, но придумает наверняка. Орден – дело добровольное, значит, чем-то нас соблазнять придется. Пусть попробует, да он уже и начал: представление одобрил, тебе встречу с князем устроить обещал. Будет и дальше обхаживать. Больше ему рыцарей взять неоткуда, у князя дружину не отберешь.

– Кхе! Так под это дело мы у него чего хочешь выторговать сможем! Только вот подчиняться долгогривым… Под князем все же почетнее, хотя нынешние князья… – Дед как-то непонятно не договорил, потом вздохнул и подвел итог: – Обмозговать это все надо как следует, может, еще и не выйдет из этого ничего? Князьям такое дело – поперек горла. Короли-то, поди, тоже ордена не жалуют?

– Вот потому-то Илларион и велел молчать. Если его задумка заранее откроется – не сносить ему головы, ни сан не спасет, ни епископ не заступится.

«Да, сэр, наживку вы насадили смачную. Стать во главе ордена и напрямую подчиняться только первому лицу! А что до опасности, то это же его стихия: интриги, заговоры, хождение по лезвию бритвы, но с такой заманчивой перспективой! Наверно, уже представляет себе, как «дикие славянские князьки» на пузе перед ним ползают и как на равных разговаривает с самим патриархом константинопольским. Но сволочь же первостатейная, мочить придется, рано или поздно. И русского на его место ставить. Вот для Константинополя геморрой образуется! Аж представить приятно».

Трудовые будни начались уже на следующий день. Мишка даже и подумать не мог, насколько это будет тяжело – два представления в день. Пусть на торгу и выступали по сокращенной программе – яркое весеннее солнце и ветер заставили отказаться от всех номеров с огнем, – но к вечеру вся труппа буквально валилась с ног от усталости. Праздники казались бесконечными.

Никифор же ни в какую не желал отказываться от вечерних представлений в амбаре и даже намекал, что неплохо бы выступать на торгу дважды в день. Слава богу, дед понял, что мальцы такой нагрузки не выдержат, и в конце концов просто наорал на зятя, утратившего чувство реальности. Никифор, наверно, все-таки вернулся бы к этой теме – характер у него был упрямый, – но через несколько дней практика подтвердила дедову правоту. Кузька доигрался-таки и навернулся с лошади так, что потерял сознание. Дед объявил следующий день выходным.

Продрыхнув до полудня, Мишка в компании Демки и Роськи отправился на торг. Дед не поскупился и отсыпал парням аж пять резан. Десятая часть гривны для отроков – целое состояние!

– Гуляйте, ребята! Подарки для родни и, – дед хитро глянул на Мишку, – кхе, знакомых, будем выбирать в последние дни торга, тогда все подешевле будет.

Роська, ориентировавшийся на торгу, как у себя дома, сразу же потащил приятелей туда, где торговали сластями. Мишка с изумлением увидел на прилавках не только всякие пряники, орехи в меду и прочие изделия из даров местной природы, но и курагу, изюм и даже финики.

«Вот вам, сэр, и экономическая география! Это ТАМ Туров всего лишь поселок городского типа, а ЗДЕСЬ, похоже, торговый центр не из последних. А ведь и верно: «из варяг в греки» можно же и по Висле, Бугу, Припяти и Днепру ходить. Или еще как-то в этом роде, через Неман например. Вовсе и не обязательно через Новгород. А Туров и Пинск на Припяти и стоят, только на разных берегах. Никифор пять лет назад как раз на Вислу ладьи гонял. Да, богатое место. И епископ свой. Епископии далеко не в каждом княжестве учреждены. В некоторых даже архимандритов нет. Что же с ним потом-то случилось? Татары выжгли или поляки проход в Вислу перекрыли? Вообще-то эти места через полтора-два века, кажется, должны Литве отойти. В учебнике истории про Турово-Пинское княжество всего пара строчек. Эх, больно уж быстро пришлось из двадцатого века линять, а то посидел бы в библиотеке, поерзал бы по Интернету, накопил бы информации. Обидно, блин!»

– Роська, а где здесь красками торгуют? – Мишка вспомнил, что собирался добыть в Турове серебрянку.

– А какие нужны?

– По дереву, под лак. Видел у нас матрешек размалеванных?

– Ага! Ходок говорил, что один лях у Никифора сразу полсотни купил!

«Однако, сэр Майкл! Похоже, вы с бизнес-планом не промахнулись! Продукция уже и на экспорт пошла».

– Слыхал, Демка? – Мишка пихнул Демьяна в бок. – Поедут наши матрешки в Польшу.

– Не-а, – тут же «обломал кайф» Роська, – тот купец в Киев собирался.

– Ну и ладно, в Киев так в Киев. Так где тут красками торгуют?

– Это к богомазам надо, вон туда. А у них спросим, где краски берут.

Иконописцев оказалось всего двое, и Мишкин вопрос им почему-то не понравился – ответили они без охоты и как-то невнятно, мол, краски разные бывают, и брать их можно тоже в разных местах.

– А серебрянку где взять можно?

– А это, парень, тебе и совсем не по карману – дорогое удовольствие.

– Я же вас не о цене спрашиваю, а где купить, трудно ответить, что ли?

– Ну и ступай себе с Богом, если с нами разговаривать не нравится!

– Чего вызверились на парня? – раздался за спинами рябят мужской голос. – Не для соперников ваших он краски ищет – игрушки раскрашивать!

Миша обернулся на неожиданного заступника и увидел «особиста» Феофана, всего такого гладкого, благообразного, прямо-таки лучащегося дружелюбием и благорасположением.