Изящная комбинация (СИ) - Тыналин Алим - Страница 41

Он разложил на столе графики пробития брони. Цифры были неутешительными, новые снаряды пробивали стандартную броню как масло.

Величковский нахмурился, быстро делая расчеты на логарифмической линейке. Бонч-Бруевич что-то черкал в блокноте.

— Это меняет все технические условия, — майор Лебедев раскрыл толстую папку с грифом «Совершенно секретно». — По сути, нам нужна принципиально новая сталь.

Вот оно, подумал я. В памяти всплыли разработки брони из будущего, с особой кристаллической структурой.

— Решение есть, — я взял карандаш. — Мы можем использовать эффект микролегирования в сочетании с особым режимом термообработки.

Военные переглянулись.

— Поясните, — Петров подался вперед.

Я быстро набросал схему на листе ватмана. Величковский, мгновенно понявший суть, подхватил:

— Это возможно при добавлении молибдена и ванадия в определенной пропорции.

— И специальной закалке в соляных ваннах, — добавил я. — С последующим отпуском при строго контролируемой температуре.

Соколовский схватил логарифмическую линейку:

— Если расчеты верны, такая броня будет прочнее существующей минимум в полтора раза. Даже той, которую мы разработали недавно сами.

— Но производство… — начал было майор.

— Уже налажено, — я кивнул Бонч-Бруевичу. Тот развернул чертежи новой автоматизированной линии термообработки.

— Позвольте, — Петров нахмурился. — А где взять столько молибдена? Он же в основном импортный.

Я улыбнулся:

— У нас есть месторождения на Урале. Я как раз недавно оттуда. Можем начать разработку немедленно.

Это козырь, который я приберег напоследок. На самом деле я знал об этих месторождениях из своего будущего, их начнут разрабатывать только через десять лет.

Следующая проблема возникла, когда Лебедев заговорил о сроках:

— По технологическому циклу на освоение новой марки стали нужно минимум полгода.

— Три недели, — твердо сказал я.

— Невозможно!

— Вполне возможно, — я разложил графики организации производства по системе Гастева. — Вот схема параллельного освоения. Здесь мы ставим новые печи, тут запускаем термообработку…

Военные с интересом склонились над схемами.

— А качество? — это снова майор, самый дотошный из всех.

— Автоматический контроль на всех этапах, — Бонч-Бруевич развернул еще один чертеж. — Новейшие приборы, разработанные специально для этого производства.

К четырем часам все основные вопросы были решены. Я видел, как изменилось настроение военных, от первоначального скепсиса к явной заинтересованности.

— Что ж, впечатляет, — Петров собрал документы. — Если все получится как вы описываете, это будет нечто. Утрем нос любому противнику.

— Получится, — я был абсолютно уверен. — Через две недели приглашаю на испытания первых образцов.

Когда все разошлись, я остался в режимном кабинете один. На столе лежали графики и схемы, в пепельнице дымились окурки папирос. За окном уже темнело, короткий январский день подходил к концу.

Теперь главное не упустить время, подумал я, собирая документы. Надо срочно запускать разработку молибденового месторождения, монтировать новые печи, готовить кадры. И все это за три недели.

Но я знал, что мы справимся. Потому что у меня главное преимущество: я знал, что это возможно. В будущем, из которого я пришел, такую броню научились делать. Значит, сможем и сейчас.

После того как военные покинули режимное помещение, я еще час просидел над документами. Надо было запустить все процессы немедленно, время не ждало. На листе плотной бумаги «Собрание» быстро появлялись распоряжения, написанные вечным пером «Паркер»:

'Величковскому — организовать геологоразведку молибденового месторождения.

Сорокину — начать монтаж новых печей.

Котову — обеспечить экстренное финансирование через Промбанк…'

Телефон на столе зазвонил неожиданно. В трубке эбонитового аппарата раздался характерный глуховатый голос Рожкова:

— Леонид Иванович, нужно встретиться. Срочно.

Хм, раз так, это серьезно. Рожков не стал бы звонить по пустякам.

— Что-то случилось?

— Не по телефону. Через час на конспиративной квартире. Знаете?

Ну конечно. В Хлебном переулке, особняк Щукина.

— Найду, — я посмотрел на часы. Уже половина шестого.

Перед отъездом вызвал Головачева:

— Семен Артурович, срочно разошлите телеграммы на все заводы. Вот тексты распоряжений. До утра все должны получить указания и приступить к выполнению.

Секретарь, поправив круглые очки в тонкой оправе, быстро просмотрел бумаги:

— Будет исполнено. Вам готовить машину?

— Нет, поеду на своем «Бьюике». Так незаметнее.

Зимние сумерки уже окутали Москву. Газовые фонари отбрасывали желтые пятна на заснеженные тротуары. Я вел машину осторожно, после недавнего снегопада улицы скользкие.

Особняк в Хлебном переулке, построенный еще при царе, выделялся среди соседних домов изящной лепниной и коваными решетками балконов. У парадного входа горел тусклый фонарь.

Рожков ждал в маленькой комнате на втором этаже. Задернутые плотные шторы, керосиновая лампа под зеленым абажуром, потертый персидский ковер на полу.

— Извините за срочность, — он достал портсигар из крокодиловой кожи. — Но информация того стоит. Помните, вы просили узнать, кто вам устраивает все пакости? Слышали про «Сталь-трест»?

Я напрягся. Этот трест недавно стал активно скупать металлургические активы, составляя нам конкуренцию.

— Вот, — Рожков положил на стол тонкую папку. — Любопытные связи обнаружились. Через рижские банки на них выходят весьма интересные фигуры.

При свете лампы я просмотрел документы. Несколько телеграмм, банковские выписки, отчеты наружного наблюдения. Картина вырисовывалась тревожная.

— Значит, немецкий след? — я поднял глаза на Рожкова.

— Не только, — он затянулся папиросой. — Есть кое-что поинтереснее. Помните группу инженеров, которые недавно вернулись из Германии?

— Те самые, что предлагали свои услуги по модернизации?

— Именно. А теперь взгляните на это, — он достал из папки еще один документ.

Я пробежал глазами убористые строчки и присвистнул. История становилась все интереснее.

— А теперь самое интересное, — Рожков достал еще одну папку, потолще. — Помните забастовку в Златоусте? И диверсию на московском заводе? Ну, с этим, с Калугиным и Лозовым, хромым этим.

Я подался вперед. В свете керосиновой лампы документы складывались в тревожную картину.

— Смотрите: вот банковские переводы. Крестовский получал деньги из Риги через банк Кригера. Те же счета, что использует «Сталь-трест». А вот, — он выложил фотографию, — встреча Ветлугина с представителями треста в рижском ресторане. За две недели до диверсии на подстанции.

— Значит, это все звенья одной цепи?

— Именно. И Грановский в Тагиле — тоже их человек. Помните историю с хищениями? Деньги шли через те же каналы. А вот, — Рожков разложил еще несколько документов, — отчеты наружного наблюдения. Лозовой встречался с людьми из треста за день до попытки взрыва.

Я закурил, пытаясь связать все воедино:

— Получается, они планомерно пытаются сорвать нашу модернизацию? Сначала через Крестовского, потом через забастовки и диверсии…

— И через прямой промышленный шпионаж, — добавил Рожков. — В Златоусте среди зачинщиков беспорядков были их люди. Те самые, в новых тулупах, помните?

Я помнил. Теперь картина складывалась полностью.

— Вы должны знать, — Рожков понизил голос, — за всем этим стоят очень серьезные силы. И не только в Германии. Есть информация о встречах руководства треста с некоторыми людьми из правого крыла партии.

— Рыков? — я вопросительно взглянул на него.

Рожков молча кивнул.

— И не только. Там замешаны люди из Коминтерна.

Я откинулся на спинку кресла. Ситуация становилась все сложнее. Это уже не просто конкуренция, против нас действует целая система, с политическими связями и иностранным финансированием.