В змеином кубле (СИ) - Ружникова Ольга - Страница 4

— Мы не опоздаем? — обреченно спросил Алексис.

Глава 2

Глава вторая.

Квирина, Сантэя.

1

— Элгэ! Элгэ, проснись! — жесткая рука трясет за плечо.

Вцепиться в горло, перекатиться, занести кинжал…

— Ошалела⁈

Ветер колышет потолок, скачут тени от факелов. Бросают блики на лицо Эсты. Эстелы Триэнн, а не уже мертвого Поппея Августа.

Эсты — и еще кого-то, за ее спиной.

Стоп, это — просто тень. А зловещей ее делает ночь, факелы и былая опасность. И собственное подступающее безумие.

Вернулось, не запоздало. Хоть сотню зелий выпей — не спасет.

— Очнулась?

— Я не в обмороке! — отрезала илладийка.

Хотя стоит честно признать — на грани. Бросает то в жар, то в холод. Озноб пробирает прямо сквозь ледяной пот.

Не хватало еще простудиться. Или застудить едва зажившие раны. Опровергнуть таборные слухи о ее неуязвимости.

— Прости, Элгэ, — Эста усмехается, но опять одними губами. А лицо по-прежнему встревожено. — Но у меня были все основания испугаться, что с тобой — то же, что с Валерией Талес.

— Не совсем то, — мрачно буркнула Элгэ, заворачиваясь в третий по счету плащ. В этом таборе — даже чистый.

Перед не выспавшимися глазами пляшут красные мухи. И они же жужжат в ушах.

— Элгэ, я имею в виду, что Валерия — действительно в обмороке. И приходить в себя не собирается. А еще мне этот обморок очень не нравится, Элгэ.

Зелье! Зелье, что они пили…

Стоп! Валерия ничего не пила.

Поппей говорил о безумии. А девушка не сошла с ума. И Элгэ решила, что всё обошлось.

А оно не обошлось. Почему ничего никогда не обходится? Хоть иногда — для разнообразия?

— Что говорит знахарка табора?

Странно, что голова еще что-то соображает. Учитывая, что в ней вовсю вертится раскаленный шипастый шар. А в глаза сыпанули каленого в той же печи песка.

— Расписывается в собственном бессилии! — Эста так резка вовсе не со зла. Она вообще никогда не отличалась сдержанностью. — Сказала, ей не справиться с темными силами какой-то черной богини с дурацким восточным именем!

— Ичедари?

— Примерно так.

Хороша банджарон, слыхом не слышавшая о том, что у Азы и обычной девчонки-патрицианки от зубов отскакивало. С другой стороны, патрицианка может быть не обычной, а сектанткой в четвертом поколении. А Аза, возможно, единственная в таборе, кто что-то об этой богине знал.

Не всем же Ичедари лично в кошмарах является. Кому-то — только оборотень Джек.

— Нужна Аза, — пробормотала Элгэ. Именно пробормотала. Потому что Эстела аж склонилась к ней, прислушиваясь. — Она точно знает, что это за богиня. И даже немного сильна в ее личной биографии.

— Аза — из твоего табора? Единственной нашей Азе пять лет, а еще одной из соседнего — одиннадцать.

«Твоего». Да, Элгэ, теперь у тебя собственный табор.

— Аза — из моего. Бывшего. Но сейчас она в доме патриция Поппея Августа по кличке Кровавый Пес. — Элгэ чуть не сказала «покойного», но вовремя схватила себя за язык. Его смерть они с Валерией решили скрыть от всех. И от Эсты — тоже. — Она и еще одна банджарон, Риста.

— Значит, нам нужно добыть банджарон из особняка одного из первых вельмож Сантэи? — присвистнула Эстела.

— Если хотим спасти Валерию.

— Ваш табор сможет прийти к нам на помощь?

Если Эста хочет вывести Элгэ на чистую воду — всё делает правильно.

— Наш табор и выдал нас Поппею — если я ничего не путаю, — зло усмехнулась илладийка.

— И всё же к ним стоит обратиться. Не волнуйся, это я сделаю сама. Тебе в любом случае нужен отдых. Ты еле сидишь. Вот-вот сама рухнешь.

Настоящая или поддельная тревога в глазах подруги? Не разобрать.

Элгэ устало опустилась обратно на плащи. Мягкие. И даже чистые.

— В Бездне отдохну. Я иду с тобой. Только… чуть-чуть полежу.

Холодно. И жарко. А стены палатки вдруг завертелись кругами и вспыхнули темной радугой. И сотней зловещих теней. Эста — одна, а теней и призраков — целый хоровод. Аж глаза режет…

Прикрыть их — всего на миг. Лишь миг — в обществе пляшущих красных демонят.

Впрочем, на Элгэ они не смотрят. Бывшая герцогиня не нужна больше никому. Даже красным демонам — от кого рябит в и так больных глазах…

— Выпей! — алоглазый, багрововласый рогатый танцор протягивает чашу. — Выпей, может, выйдет толк…[1]

— Был волчонок — станет волк… — невесть откуда всплыло в памяти.

— Выпей, Элгэ.

За спинами рогатых слуг Темного — Ичедари с печальными глазами. Та, что танцует и смеется с всё той же улыбкой на губах. Застывавшей веками.

Она танцует в хороводе кружащихся змей. Десятке роковых качающихся столбиков.

Танцует — и протягивает пенящийся кубок. Что в нем — кровь? Темное вино? Смесь?

— Ичедари, я не хочу… Я — не с тобой!

— Ты со мной, — печально улыбается она. — Выпей, Элгэ. Ты со мной — или с ними.

Это с кем? И почему к этим «ним» совершенно не тянет? Даже меньше, чем к покойному Юстиниану. В его покойной ипостаси.

— Я — сама по себе, — с трудом удается выдавить.

— Так не бывает. — Грустный взгляд, грустная улыбка, еще грустнее — смех. — Выпей, Элгэ…

— Нет.

2

— Выпей, Элгэ.

Все-таки лишилась чувств. И, похоже — надолго.

Смуглое немолодое лицо. Ни застывшей улыбки, ни вековой печали. Никаких красных демонов и змеиной пляски.

И сама банджарон, слава Творцу, не танцует, а стоит у постели Элгэ. У груды мятых плащей. Тех, что чистые.

Стоит и протягивает чашу с чем-то малоприятным на вид. И это — единственное, чем странный сон похож на реальность.

— Выпей, Элгэ.

А куда деваться? Разве что обратно в обморок. К Ичедари и алым демонам.

И пить там придется тоже.

— Ладно, — девушка осторожно приняла чашу. Круглую, глиняную… с непонятной пестрой росписью.

Только бы руки не дрогнули. Или хоть Эста с ворожеей этого не заметили.

Что же тут все-таки за знаки? Древняя руническая письменность? Клинопись с чудом уцелевших табличек давно исчезнувших стран? Тех, что сметены с лица подлунного мира еще до рождения Квирины.

А питье — действительно горькое. Почти как жизнь. Зато в голове яснеет. А раскаленный шар остывает и прекращает плясать. Хорошо бы — надолго. В «навсегда» уже даже не верится…

— Вы нашли Азу? Как Валерия?

Голос хрипит. Почти как после той пули в груди.

Только что не так больно.

— Валерия — плохо, — качнула головой старуха. Впрочем, Азы она моложе на поколение. — За Азой без тебя не ходили. Ты можешь слышать и говорить, Элгэ из рода Илладэн?

— Более-менее, — усмехнулась она.

Ноги всё еще вряд ли удержат. Но ведь можно пока и не вставать. А там, глядишь, чудо-зелье подействует и дальше.

— Что еще произошло на арене Храма Солнца? Кроме того, что ты поведала Звезде, Элгэ Илладэн?

— Ты о том, что мы с Азой варили зелье? Или что Валерия Талес его не пила?

— О том, что патриций Поппей Нероний Август с почетным прозвищем Кровавый Пес найден мертвым в шкафу. За кулисами арены. Его особняк ныне охраняют преторианцы. Аза — действительно там. И как ты и сказала: вместе с еще одной банджарон, Ристой. И нам ее оттуда не вызволить — даже если все таборы Сантэи в кои-то веки объединятся…

Чудесная новость, «Элгэ из рода Илладэн». Ты — просто дура. Истеричная дура, не придумавшая другого места, кроме стенного шкафа. Проще было бросить Поппея посреди арены! Глядишь — и в самом деле решили бы, что богиня покарала. Личным вмешательством в дела смертных.

— … а уж с помощью одного табора Азы мы не справились бы точно. Даже если бы они нам помогли…

Даже если бы не были так злы на некую илладийку. А заодно и на Ристу.

И так продажны и трусливы.

— А они уже отказали, — подвела итог Элгэ.

Эсте еще простительна подобная наивность. Но пожилой женщине? Выросшей в таборе?