Далекое море (СИ) - Джиен Кон - Страница 9

Иногда на молодежных мессах она пела сольно. Он аккомпанировал на гитаре, а порой и на фортепиано. Другой юноша подыгрывал на барабанах. Принимая руководство над хором старшеклассников на каникулах, он, бывало, втолковывал:

– Люди часто думают, что мир вокруг лучше виден при ярком дневном свете. Но это относится к восприятию мирских вещей, созданных человеком. Всего лишь к фрагменту мира, ограниченному нашим углом зрения. Люди говорят: ночью ничего не видно. Это неправда. С наступлением темноты мы наконец-то можем соприкоснуться со вселенной. В конечном счете именно тьма позволяет нам узреть мироздание. И Дева Мария для нас служит таким вот живым подтверждением. Воплотившись во мрак по своей воле, она вызвалась стать нашим проводником во вселенную. К Создателю.

– А теперь давайте, проникнувшись этой мыслью, споем еще раз. Не забудьте, что по окончании сольной партии, в начале припева, на словах «потерянная в свете солнца», хору следует вступить очень-очень тихо… Чтобы передать робость Марии, самоотверженно назвавшейся тьмой. Итак, сначала соло. Роза Ли Михо, ты готова?

Он не походил на других ребят из церкви, что при встрече стремительно скрывались из виду, торопливо вложив ей в руку, например, такую маленькую записочку:

Михо, мы можем как-нибудь встретиться? Тут неподалеку открылась вкусная пельменная. Мы с мамой ходили, и нам очень понравилось. Хочу пригласить тебя туда.

Он отличался от юных воздыхателей, посылавших подобные послания. Говорил о вечности, о мраке и свете, а еще о смысле жизни. Иногда с озорными смешинками в глазах заявлял, указывая в небо: «Смотри, вон летающая тарелка!»

Эти разговоры происходили, когда репетиция хора заканчивалась: все расходились, и они оставались вдвоем. Теперь, с оглядкой назад, было понятно, что он говорил ей обо всем на свете, опустив лишь слова: «Роза Ли Михо, я люблю тебя!»

В один из вечеров, после затянувшейся репетиции в церкви, они двое задержались. Она жила дальше, и он провожал ее до дома – как обычно, опережая на полшага и, как обычно, погрузившись в свои мысли. Потом он внезапно развернулся с видом, будто хочет сказать ей нечто сверхважное, и спросил:

– Ты когда-нибудь задумывалась о летающих тарелках? Что это, по-твоему?

Не самый подходящий вопрос студента духовной семинарии к старшекласснице из юношеской общины католического храма.

Кажется, тогда ее взгляд устремился в небо. Вместо сияющих звезд мироздания ярко горели окна многоэтажных высоток. Ничего похожего на световые сигналы НЛО не наблюдалось, но, даже свети они на самом деле, скорее всего, их бы затмили слепящие городские огни. Если бы летающая тарелка прилетела и инопланетяне спросили: «Хочешь прокатиться вместе с ним?» – она, пожалуй, не отказалась бы от предложения.

– А почему вас это интересует?

– А разве это не интересно?

И когда она, надув губы бантиком, собиралась что-то возразить, он продолжил:

– Некоторые из сияющих на небе светил, возможно, вовсе и не звезды, а летающие тарелки. Они, как показывают в кино, представляют собой круглый диск, а диск, само собой разумеется, движется не поступательно, взад-вперед, а крутится на месте. Нашу Вселенную формируют оси времени и пространства, а самолеты и ракеты c их обтекаемой формой двигаются в одном направлении, ведь так? Они перемещаются в пространстве. Но представь! У тарелки форма круглая… а значит, она вращается на месте. И, стало быть, перемещается во времени!

До нее не доходил смысл его слов. Но то, что он завел этот разговор, ее определенно радовало. Начав таким образом с упоением изливать свои обширные познания, он не спешил прощаться, находя в ней благодарную слушательницу, и потому иногда за этими разглагольствованиями они засиживались допоздна во дворе ее дома, что ей нравилось, ведь появлялся лишний повод побыть с ним рядом. Порой ей приходилось делать вид, что она хорошо понимает, о чем идет речь, а чтобы изобразить интерес к теме, иногда задавала вопросы на засыпку. Сейчас, оглядываясь назад, она понимала, насколько умилительно-трогательными были все эти уловки.

– Вот потому-то летающие тарелки и не приземляются! Ведь если они будут замечены, их жизнь совершенно переменится.

– А что, если один из них, прикинувшись сумасшедшим, спустится и заявит: «Я – твой внук из будущего»?

Ее вопросы приводили его в минутное замешательство, после чего он легонько щелкал ее по лбу. Похоже, только таким и было их физическое соприкосновение… До чего же восхитительными казались ей те «медовые» щелбаны!.. Каждый волосок на ее голове в сладостном томлении устремлялся навстречу, чтобы подольше наслаждаться ощущением от прикосновения его руки. Ведь ей было всего лишь шестнадцать.

– Сорванцов вроде тебя, Роза, не посадят на борт летающей тарелки. Так что подобного не случится, а иначе во вселенной наступит полная неразбериха.

Слова о том, что он уехал в Америку с любимой женщиной, окончательно лишили покоя. Будто и правда некто на летающей тарелке прилетел с заявлением: «Я твой внук!» Будто появился «он из прошлого» и привел в полное смятение «ее настоящую». Шла ли она по улице или по сумрачному коридору университета – ни с того ни с сего вдруг начинало щемить в груди, мысли путались в голове. В те дни все валилось у нее из рук – жизнь напоминала песчаную дюну, что, осыпаясь песчинка за песчинкой, не оставляла после себя и следа. Ноги, куда бы ни ступали, проваливались в пустоту, не находя опоры. И неотступным лейтмотивом звучали в ушах те слова: «Он тайно встречался с той учительницей воскресной школы, и, в конце концов поженившись, они уехали в…»

Ей самой не верилось. Не верилось, что женщина, за плечами которой и давнишний развод, и несколько серьезных увлечений, которой скоро предстоит стать бабушкой, в тщетной попытке стряхнуть с себя эти навязчивые мысли несколько дней подряд мучительно барахталась, будто тонущее в открытом море судно, затягиваемое в воронку. И вот, видимо, когда подвернулся случай полететь в Америку, она решилась: «Хочу встретиться! И спросить, что все это означало… Зачем он говорил мне все те слова?»

8

Поток посетителей не прерывался, в коридорах и на лестницах музея было полно народу.

– Давай сюда. Сначала осмотрим выставку динозавров, потом полюбуемся на животный и растительный мир Северной Америки, затем – тропический отдел, а напоследок заглянем в орнитологический зал. А позже двинемся в Мемориальный парк 11 сентября и в Хайленд, если останется время.

Он словно бы куда-то торопился. В некотором замешательстве она сначала было последовала за ним к лестнице, но вдруг замедлила шаг, окликнув:

– Послушай!

Когда же будет уместно задать вопрос, мучивший ее все эти сорок лет? – в этот момент подумала она.

– Может, не стоит нам так спешить?

Он обеспокоенно оглянулся.

– Ой! Ты, наверно, притомилась. А я тут напланировал выше крыши…

– Да нет, просто я немного запыхалась.

После минутного раздумья он пробормотал, как бы обращаясь к самому себе:

– Прости. Похоже, я думаю лишь о себе, не считаясь с другими…

Это прозвучало довольно странно. Будто бы остались недоговоренными слова «как говорит моя мама… и жена». Среди ее знакомых было много таких мужчин. Внезапно он показался ей совершеннейшим глупцом. Стоило ли им вообще встречаться? Какой смысл спрашивать о причинах поступка сорокалетней давности? И снова, как это нередко случалось с ней в ответственные моменты жизни, захотелось удрать. Меж тем она сделала еще одну запись в своем сердечном блокноте:

1. Бормочет, как человек, живущий в одиночестве.

2. Слышит упреки, что ему на всех наплевать. Возможно, от жены или же от матери.

– Как тебе Ки-Уэст? Скажи, красота? – снова заговорил он, резво взбираясь по лестнице.