Фиктивный брак - Силлов Дмитрий Олегович "sillov" - Страница 27

И, сглотнув сухую слюну, сказала:

– Да, это Виталий.

– Как вы это определили? – поднял брови следователь.

– Форма черепа его, ширина плеч его. И еще вряд ли бы работники автосалона посадили в ту супердорогую машину кого-то другого.

– В целом логично, – пожал плечами следователь. – И нам меньше работы. Так и запишем: жена опознала мужа. А кстати, где вы были в момент его смерти?

– В офисе, на совещании совета директоров, что могут подтвердить пятнадцать человек. То есть версия о том, что это я подожгла машину, чтобы убить мужа и заграбастать его состояние, вряд ли жизнеспособна.

– Да нет, это я так, на всякий случай спросил, – отбрехался от моего злого напора следователь. – Вот моя визитка, если что-то вдруг вспомните по этому делу, звоните в любое время. Спасибо вам, вы нам очень помогли.

Он протянул мне акт опознания погибшего.

– Распишитесь здесь, пожалуйста. И дайте ваш пропуск, я его подпишу, чтобы вас выпустили.

…Покинув морг, я какое-то время просто бездумно ехала по дороге, тупо смотря вперед. У меня перед глазами, словно намертво отпечатавшись на сетчатке, маячил тот обгоревший труп, лишь контурами отдаленно похожий на человека…

А в голове билась мысль: зачем я сказала, что это Виталий? Понятно же, что опознать тело было нереально.

Наверное, я все-таки сказала это для себя. Мне нужно было поставить хотя бы одну из точек в этом непростом многоточии. Для себя четко обозначить: Виталия больше нет в этом мире. И это подтверждено документально. Теперь я совершенно точно одна, без его ауры мужа, без нашего недолгого совместного прошлого, которое я похоронила в полицейском морге под этой жуткой простыней… Так мне просто будет легче бороться.

А что борьба мне предстоит серьезная – это я уже знала совершенно точно.

И еще пришло осознание, что если я в таком состоянии продолжу вести машину, то непременно в кого-нибудь врежусь. Я припарковалась возле первого же попутного кафе, вышла и попросила у хостес свободный столик.

Есть я, разумеется, не могла – тошнотворный ком все еще стоял где-то на границе между желудком и пищеводом, чувствительно давя на грудь изнутри и заставляя морщиться при каждом вдохе. Поэтому я заказала себе двойной эспрессо – и, чтобы хоть немного отвлечься от тягостного впечатления после посещения морга, раскрыла синюю папку Игоря, которую прихватила с собой…

Ядреная горечь кофе без сахара прогнала мерзкое ощущение в желудке, а объемное содержимое папки довольно эффектно прочистило мою голову от впечатлений сегодняшнего дня.

Откровенно говоря, я не все поняла. Юридический язык – это на самом деле другой язык, не русский, а лишь похожий на него, который надо изучать отдельно. Но суть содержимого документов была понятна: я продаю Игорю теперь уже мою корпорацию, согласна с ее оценкой и ничего не имею против того, чтобы получить причитающуюся мне сумму согласно этой оценке. Там, конечно, было много всяких цифр, в которых, по-хорошему, стоило как следует разобраться, но основное я уловила.

Первое – оценка активов фирмы была наверняка занижена.

И второе – даже согласно этой заниженной оценке я должна была в результате сделки получить несколько миллиардов…

А Игорь сказал, что если я все подпишу, то получу десять миллионов…

Папку я закрыла медленно. И осторожно, словно мину, готовую взорваться в любой момент, опустила ее в портфель. Только сейчас я полностью осознала, во что собираюсь ввязаться… Как и то, что я во все это ввяжусь обязательно, без малейших сомнений.

Зачем мне это было нужно?

Нет, дело не в миллиардах. И даже не в желании отвоевать у Игоря теперь уже свою корпорацию. Предстоящая битва, в которой я, скорее всего, проиграю, – это был мой шанс.

Не разбогатеть, нет. Просто реальная возможность почувствовать себя живой. Способной влиять на собственную жизнь, а не плыть по ее течению, словно безвольная тряпка…

Зазвонил телефон. Это была Илона, та самая эпатажная дама, что помогала мне со свадьбой.

– Мне Игорь все рассказал, – с ходу начала она. – Какой ужас! Виталий, такой молодой, такой богатый, красивый… Милочка моя, прими мои самые искренние соболезнования.

Я молчала. В голове вяло колыхались мысли, словно дохлые рыбы на поверхности аквариума.

Соболезнования… Это когда, типа, каким-то посторонним людям жаль, что у тебя умер близкий человек. Причем жаль обязательно искренне…

Брехня собачья. На самом деле им абсолютно по барабану.

Просто когда обращаешься к родственнику мертвеца, нужно сказать эти общепринятые слова, типа как «привет» при встрече со знакомым. Иначе тебя сочтут невежей. Соболезнования, блин. Слово-то какое… Будто кто-то искренне и от души кучу камней притащил в карманах и вывалил их на пол. И катятся они теперь, гремя по плитке, – серые, неровные, ненужные. Со-бо-лез-но-ва-ния…

– Тебе необходимо подготовиться к завтрашнему дню, – вещала в трубке Илона. – Траурный костюм, шляпка, черная вуаль, туфли. Макияж, само собой, чтобы все было как у людей. Игорь все оплачивает. Ты же на машине, да? Можешь подъехать прямо в тот же салон, где мы готовились к свадьбе? Девочки уже предупреждены, твои размеры знают. До вечера точно управимся…

Мне очень хотелось отключиться. Очень. Потому, что вдруг пришло полновесное осознание: Виталия больше нет.

Нет человека, который меня на самом деле, искренне, по-настоящему полюбил. Оказывается, бывает такое на свете, когда у мужчины в глазах появляется свет, который зажигается только для тебя одной и ни для кого больше. И только от тебя зависит, вспыхнет ли в тебе ответный огонек от этой искры, или же тебе это просто не нужно.

Получается, мне тогда было не нужно…

А точнее, я просто была не готова. Все так неожиданно обрушилось на меня…

Одно за другим падало, точно фрагменты снежной лавины: предложение от Игоря насчет фиктивного брака, свадьба, дом Виталия, Таиланд…

Куча впечатлений, свалившихся на девчонку, которая в жизни не видела ничего масштабнее похода в фастфуд…

И за этими впечатлениями не разглядела я того огонька, не поняла, что только мне он светит…

И ответить на него не смогла…

А сейчас вдруг накатило – да так, что я задохнулась от того, как сжалось горло, и слезы в два ручья потекли из глаз, размывая окружающий мир в некрасивую, кривую абстракцию…

Я рыдала, вжимая телефон в щеку со всей силы, потому что боль от давления острым его краем мне сейчас была нужна как воздух, которого вдруг стало катастрофически не хватать. Тот случай, когда боль отвлекает, спасает от катастрофы, когда твой разум того и гляди сорвется с края пропасти, которая внезапно разверзлась перед тобой…

Пропасти осознания, что вряд ли кто-то в моей жизни еще полюбит меня так, как полюбил Виталий…

И от того, что я не ответила на его любовь. Не поняла, не почувствовала, не разглядела сокровища, брошенного к моим ногам. Равнодушно прошла мимо, даже не глянув, не оценив, не удостоив вниманием…

И теперь все, что осталось от Виталия, лежит там, в холодном морге, а завтра будет зарыто в землю… А если б я не была такой деревянной куклой, ответила на его зов, может, не до той проклятой машины ему было бы. Может, не в автосалон бы он поехал, а со мной, в свой дом, который мог бы стать нашим… И теперь был бы жив…

С кухни кафе потянуло ароматом жареного мяса – и мне показалось, что я сейчас потеряю сознание от слишком знакомого запаха… Сперва в морге показалось мне, что почерневший труп и в плечах уже, чем был Виталий, и голова меньше. Но ведь и мясо тоже ужаривается при готовке, теряя в объеме, а я об этом как-то и не подумала…

– Милая, солнышко, не надо, не плачь, – почти кричала в трубку Илона. – Тебе нельзя вести машину в таком состоянии! Скажи, куда приехать, я сразу примчусь!

Но я, стиснув зубы, уже взяла себя в руки.

Илона права. Если я не смогла при жизни дать Виталию то, что он так хотел получить от меня, нужно хотя бы проводить его достойно.