Изгоняющий бесов. Трилогия (СИ) - Белянин Андрей Олегович - Страница 54

Не берём в пример нашего Гесса, этот умник сам по себе слишком уникален, сам себя создал, тут уж без вариантов, простите. Он такой, и он один.

Уже поздно вечером, когда мы с четвероногим другом отправились на выгул, я впервые всерьёз задумался: что вообще лично меня безудержно тянет вновь и вновь возвращаться в так называемый легендарный Орден бесобоев? Нет, кроме того, что все мы здесь один за одного и так далее. Можно чуток конкретнее, а?

Нельзя.

Но тем не менее мои мысли о предназначении самого себя любимого для чего-то высокого имели место быть. И пусть, увы, были они не всегда радужными. Признайтесь, труднее всего быть честным с самим собой. А вот обмануть самого себя проще простого.

Наверное, поэтому я доверял тому же Гессу больше, чем себе. Значит, он был главным в нашем тандеме, а не я. Так, что ли, получается? Возможно. Но что, если этим я лишь снимал с себя бо́льшую часть ответственности за свои же поступки?

Впрочем, особо растекаться мыслью по этому древу не стоило, хотя бы просто потому, что, если русскому интеллигенту дать возможность слегка покопаться в себе, он же в конце концов, обливаясь слезами, не только себя убьёт, но и весь земной шар попытается взорвать на фиг! Да, вот такие мы, имейте понимание…

Не из вредности, конечно, а по причине больной души, в извечном желании угодить некоему высшему Разуму. Разумеется, в том виде, в каком он это понимает. Верну вас к классике, типа мы ничего не знаем, ничего не умеем, нас не учили, поэтому дайте нам счастья, всем и сразу, и пусть никто не уйдёт обиженным. Не знаем как, но чтоб всем!

Иногда мне кажется, что худшего словоблудия в оправдание собственной импотенции и придумать сложно. Но ведь люди покупаются на это до сих пор.

А потом ждут, что придём мы, бесогоны, и всех их спасём. Но то, что нам ради этого порой приходится убивать бесов, это ведь из человеколюбия! К тому же не им потом просыпаться от кровавых ночных кошмаров…

— Ты грустный, я тебя лизь?

— А я поглажу твой зад, — устало согласился я, не имея ни сил, ни желания спорить.

Да и, в конце концов, мне это нетрудно, а Гесс едва не с ума сходит от счастья.

— Слушай, а почему эти китайцы уже второй раз называют тебя бесом?

— Не знаю, — мгновенно надулся он. — Обижают собаченьку. Ты же видел бесов, я не такой, я хороший. Хочешь лапку?

— Давай.

Собственно, вот на этом весь разговор и закончился.

Не могу даже внятно сформулировать, зачем я вообще его затеял и какой ответ ожидал услышать. Гесс чист и простодушен, как шестилетний ребёнок, врать не умеет совершенно, если он чего-то не хотел говорить, то просто смолчал бы, и всё. А раз сказал, что не знает, значит, действительно не знает. Да и вдуматься, чего я к нему пристал, кстати?

Настоящие бесы появились позже, в субботу. В так называемый банный день.

Но это отдельная история, и началась она с прихода отца Пафнутия в сумрачном настроении с утренней службы на обед.

— Отвали, безрогий, я от не в духе!

— Добрый дэнь, — тем не менее приветствовал его Анчутка, быстро накрывая на стол. — Вот, изволите вкусить кнедлики картофельные, гуляшик по-пражски, смаженый сыр, сваржено вино. Ну, хорошего вина в магазине не было, поэтому горячий самогон с малиновым вареньем, пятьдесят на пятьдесят, а в остальном, добру хуть![9]

Как вы, наверное, уже догадались, сегодня у нас была трапеза в чешском стиле.

Разумеется, Анчутка готовил лучше любого повара на свете, и тот хамоватый бородатый мужик с телевизора по качеству и разнообразию блюд ему и в подмётки не годился! Бес есть бес, его с наскоку ни в каком деле не переплюнешь. Тем более в кулинарии!

Отец Пафнутий, как всегда, привычно перекрестил еду, мрачно прочёл обеденную молитву ко Господу: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь…» После чего в суровом молчании углубился в свиной гуляш, обмакивая в коричневый соус разогретые кнедлики.

Лично я не был в Чехии, батюшка тоже, нам трудно судить, насколько данные блюда соответствуют чешской рецептуре. На наш непритязательный вкус, так просто идеально!

Особенно мне понравился смаженый, то есть жареный, сыр в панировке с соусом из сметаны, горчицы и майонеза. От так называемого сваржена вина я отказался, а вот отец Пафнутий махом опрокинул обе кружки, из чего явственно следовало, что у нас у всех действительно есть проблемы.

— Беда от, Федька, беда… — неторопливо, но с пафосом начал святой отец, покачивая бородой и щелчком пальцев требуя повторить алкоголь. — Нонче вечером от в баню пойдёшь.

— Так мы вроде вчера все в баню ходили.

— А я те говорю от, что ты сам, один пойдёшь! Беса-то изгнать надобно.

— Откуда?

— Из сельской бани. Чего примолк-то?

— Надеюсь, что вы шутите.

Он не шутил. Был слегка выпивши, не более чем для расслабления, но не юморил в петросяновском стиле тоже ни на грамм.

— Тётка одна верующая, у ней от муж алкоголик и шестеро детей, мать её, почти что героиня, проговорилась, будто бы в общественной бане-то бесы завелись, так что ей уже и щекотно там от, и стыдно, и вообще. Но в целом от бабам-то оно нравится, вот и молчат все. Сам-то что думаешь?

— Если такие симптомы, то однозначно бесы.

— А я про что?! Пойдёшь один. Собирайся от, стало быть, паря.

Наверное, мне стоило бы объяснить пару моментов.

Во-первых, да, баня на Руси всегда считалась местом общественно важным. Ещё с несторовских летописей наши предки полагали, что в тёплой воде и пару человеку комфортно. Он отдыхает, успокаивает нервы, очищает кожу, восстанавливает эмоциональный баланс, врачует душу, и вообще, как говорится, баня от ста болезней лечит. В Пияле считают так же.

Следовательно, у нас на селе живут исключительно здоровые люди. Так, да?

Свои баньки есть в каждом втором или третьем доме. В самых старых избах, бывает, по старинке моются в печи, но там взрослому человеку не поместиться, а вот детей хорошенько пропарить — это запросто.

Те же, кто живёт относительно в новых пятиэтажках хрущёвского образца, а таких у нас аж две, имеют централизованное отопление, ванну и душ. Вопрос: а где же моются остальные? Ответ: в общественной сельской бане.

Там регулярно чередуются мужские и женские дни, помывочное отделение едино для всех, окна сделаны из толстого непрозрачного стекла, стены кирпичные, крыша шиферная, внутри тонкая перегородка между предбанником и раздевалкой, где есть ещё и маленькая парикмахерская на одно кресло. Оно же и мужское и женское.

Почему я так подробно обо всём этом пишу? Потому что тупо нервничаю. Во-первых, мне придётся идти на изгнание беса одному, потому что заявиться в общественную баню с доберманом нереально, нас, само собой, не впустят. Во-вторых, сегодня женский день.

И да, в-третьих, мне именно в этот женский день надо изгонять бесов, а потому что в мужской эти хитровыделанные маньяки просто не приходят. Нечисть тоже отнюдь не глупа и знает, на кого, когда и в чём оказывать влияние. Конечно, им возбудить в бане толпу голых мужиков друг на дружку, дабы устроить свальную гомосексуальную оргию, — это крайне круто! Но…

Здесь есть своё тонкое «но»…

Не знаю, где как или как у вас, но в нашей Архангельской области брутальные мужчины носят на шее кипарисовый крест на верёвочке. А женщины, в свою очередь, крест золотой или серебряный на золотой же или серебряной цепочке. То есть когда люди заходят в парную (а туда заходят все!), то у мужчин раскаляется только крестик, а у женщины же — ожог на всю шею.

Поэтому в бане большинство женского населения крестик с цепочкой снимает, как и кольца и браслеты. Так к кому же легче пристроиться среднестатистическому бесу, к человеку с крестом или оному без креста?

Это вопрос риторический, ответ вы все сами знаете, а те, кто сомневается, могут ножками сходить за советом в ближайшую церковь. Только обращайтесь напрямую лично к батюшке, ибо всезнающие старушки у входа доведут вас до инфаркта своими поучениями.