Свадебный переполох (СИ) - Ружникова Ольга - Страница 3

Мать Анри стала первой, кто по-доброму встретил здесь отверженную изгнанницу четыре месяца назад. Тогда заснеженный Тенмар казался зимней норой смертельно опасного зверя. Теперь — крестьянские детишки все ручьи и лужи запрудили корабликами. Соорудили из чего попало. От деревяшек до старых башмаков.

Как здесь, наверное, красиво летом! Когда Ирии в замке уже не будет… Доживет ли до лета старый герцог Тенмар?

И точно не доживет до возвращения Анри!

Боль перехватила горло, не дав выговорить ни слова. Анри больше никогда не увидит отца, а старый герцог — единственного выжившего сына. К Темному бастардов — раз Тенмарский Дракон их терпеть не может, а они его ненавидят!

Какие бы грехи ни были у Ральфа Тенмара — такого он не заслужил. А Анри, у которого грехов нет и никогда не было, — не заслужил тем более.

И, можно подумать, папа заслужил смерть от рук жены и сына!

Успокаивающее прикосновение жестких теплых рук. Герцог.

— Будет, будет… — Ральф Тенмар непривычно мягко отстранил жену. И в свою крепко очередь сжал в объятиях племянницу. — Тебя найдут… — совсем тихо прошептал он. — С тобой встретятся. Всё еще изменится. Жаль, ты — не моя дочь!

Ирия не удержалась от последнего, прощального взгляда. Из окна кареты, уносящей юную авантюристку прочь. В дожди и ветры ранней весны.

Они так и стоят у ворот старинной громады замка. Хрупкая, давно немолодая женщина в темной меховой накидке, седые косы отливают бледным серебром. И высокий, несгибаемый старик, чье гордое лицо еще хранит черты былой чеканной красоты.

— Госпожа Ирэн, я никогда не была в Лютене! — Мари не обрадована, а испугана. — Говорят, там много злых людей…

— Злых и добрых людей полно везде, — вздохнула Ирия. — В Лютене ли, в провинции…

— Но там есть Пляшущий Двор…

— Есть.

— А почему его так назвали? — осмелела служанка. В отсутствие Ортанс и Ральфа Тенмара. — Там все танцуют?

— Нет. Это в честь пляски висельника на веревке… — «баронесса» осеклась, но поздно.

Не следовало говорить о смерти — в присутствии столь близко соприкоснувшейся с ней Мари. Как и брать бедняжку с собой.

Но и оставить в Тенмаре одну — нельзя тем более. Старый герцог заслуживает доверия. Но не в отношении Мари. Он пощадил ее ради племянницы. Но если вдруг бывшая любовница Люсьена Гамэля останется в замке одна… Трудно ли потом заявить, что она сбежала с каким-нибудь наемником?

А собственная привычка столь зло шутить — помогает. Прогнать страх. И не сойти с ума от всего, что творится вокруг.

Помогает, но больно бьет по окружающим.

Ирия должна Мари. Хоть, будем надеяться, та никогда об этом не узнает. И нельзя позволять себе забыть, что сама «Ирэн Вегрэ» не переживала свалившегося на бедняжку. Ее-то собственный ненаглядный жив-здоров. Небось, новые смертные приговоры подписывает. Другим влюбленным в него дурам.

Две недели… или три — путь на север, в Лютену — они проведут вдвоем с Мари.

На север… Как быстро привыкаешь. Из Лиарского замка Лютена казалась югом.

Прошлое опять исчезает в дымке. А судьба заново расставляет фигуры.

«Тебя найдут. Всё еще изменится», — сказал Ральф Тенмар.

Кто найдет? Что изменится? Почему он ничего не сообщил заранее — желательно поподробнее? Опять не сообщил.

В какие еще тайны старик забыл посвятить «племянницу»? И какие приоткроет в ближайшее время? И почему не лично?

2

Птицы в этом саду не боятся людей. Пернатые насмешники только вчера или позавчера прилетели из Мидантии или Квирины. И теперь издеваются над Леоном. Как и притворно огорченный слуга. Со скорбной миной сообщил приезжему «юному господину», что «господин баронет Витэ вместе с господином виконтом Вегой» уж три дня как отбыли в Илладэн. В поместье оного господина Веги.

Если у господина лорда Таррента что-то срочное — он может оставить письмо здесь. Или отослать в Илладэн. Или самому нанести туда визит.

За безупречной вежливостью доверенного холуя так и сквозит насмешка. И Леон его прекрасно понимает. Кто уважает лорда, разъезжающего по чужим землям с эскортом из трех человек? Конечно, любому лакею хватит наглости предложить такому «господину» «оставить письмо». Может, и дойдет через полгода. Если виконт Витэ соизволит прочесть.

А можно ведь и просто послать подобного лорда подальше. В поместье Веги в Илладэн, например!

Зачем Леон вообще послушался дядю⁈ Какой смысл ехать тайно — если, чтобы добиться даже столь ничтожных сведений, пришлось назвать имя? Кто вообще станет говорить с «путешествующим инкогнито»?

А теперь лакей еще и донесет! Запросто. Возможно, за голову Леона уже назначена награда! И немаленькая.

Что делать? Куда ехать? В Лиар — домой? Нельзя!

Назад, к дяде Иву? Тем более.

Куда⁈

В Лютену — сдаваться? Авось не казнят, а только засадят в Ауэнт — до конца дней⁈

Или в Илладэн? Искать загадочного буяна и дуэлянта Игнасио Вегу? Вот обрадуется-то незваному гостю виконт! Он, судя по описанию дяди, как раз еще тот мерзавец. И свихнувшийся на дуэлях садист.

Некуда ехать, негде прятаться! Травят как загнанного зайца.

Может… Да, возможно, наилучший выход — застрелиться!

Если бы вернуть всё назад! Леон не пришел бы тем вечером к Полине. Ведь можно было подождать, пока Ирия действительно наломает дров! Там и ждать-то оставалось недолго — у сестры был бешеный нрав. Но судьба вновь сыграла против Леона Таррента! За что его так невзлюбили даже высшие силы, за что?

Неужели он нигде не найдет места преклонить несчастную голову?

Чужой сад, чужой особняк — посреди чужого герцогства. Холодит лицо одинокий ствол всё еще по-зимнему голой яблони. Неужели здесь всё и кончится? Будущее, надежды, сама жизнь⁈

Горький комок неотвратимо подкатил к горлу, в глазах защипало. Больше всего на свете хочется зарыдать — горько и надолго! Пока кто-нибудь — Творец или Темный — не сжалится, не придет и не поможет!..

— Ваша светлость! — Генри, товарищ детских игр, почти сверстник, тронул Леона за плечо. — Поедемте на постоялый двор какой-нибудь. Отдохнете, согреетесь. Поедите, опять же… Холодно здесь.

Таррент с благодарностью взглянул на него. С тех пор как Леон в полной мере осознал себя будущим лордом и наследником титула — прекратил дружбу с Генри. И не заговаривал с ним иначе, как с целью отдать приказ. Лет восемь. Хорошо хоть имя не забыл, как у других…

— Спасибо! — пробормотал Леон.

— Чего уж там, — Генри подвел лорду коня.

Потом с легкостью прирожденного наездника сам взвился в седло. Он добровольно вызвался в эскорт. И в Лиаре, и в Криделе…

— Ты знаешь, где здесь постоялый двор? — повернулся к бывшему другу Леон.

Вряд ли, но хорошо бы! Действительно — холод собачий. Хоть и весна, и юг!

Ветер… А еще холоднее — при мысли, что ближайшая таверна и горячая еда неизвестно где!

— Я приметил — в последнем селе, где мы проезжали.

Невыносимая тяжесть и отчаяние чуть отпустили. Так лесной клещ ослабляет хватку — под пламенем свечи…

Четверть часа пути — не больше! До отдыха, тепла, жизни!..

— Едем!

3

Можно подумать, если приговорить за вечер полкувшина крепкого вина — память станет чиста, как душа Эйды Таррент.

Вокруг на все лады гомонит таверна. Появляются и убираются посетители. А Алан всё сидит на прежнем месте. И впервые за два с лишним года требует в качестве добавки вина, а не еды.

Хозяин не узнаёт «дорогого гостя». И ценителя «пятнадцати способов приготовления мяса — по числу стран подлунного мира».

Не узнаёт, но пока не лезет с вопросами. Уже хорошо.

Не следовало заезжать к барону Криделю! Эдингем бежал от памяти. А она догнала его — в неприметном, старомодном поместье.

Ну почему, почему столько знатных родов Эвитана в родстве друг с другом? Почему скучнейший, консервативнейший барон не всегда хранил верность жене? Почему его «воспитанница» так похожа на Эйду Таррент? Черты лица, улыбка, печаль в глазах…