Путь гладиаторов (СИ) - Ружникова Ольга - Страница 4

— Кармэн, как думаешь — скоро ли нам объявят войну⁈

Только войны еще и не достает! Но ее действительно объявят.

Как скоро? Едва Эвитан посчитает нужным ввести войска. Император Мидантии, несмотря на помолвку сына с Арабеллой, бросил их на произвол судьбы. Иначе зачем ему понадобилось отлучение?

— Кармелита… — дядя потянулся к пока еще почти полному тёмно-рубиновому графину.

А вот это — уже совсем лишнее! Им еще сегодня беседовать с очень зубастыми послами Квирины и Мидантии. И Мэнда — на всякий случай. На самый крайний.

— Подожди! — вдовствующая герцогиня сжала занывшие виски руками. — Я пытаюсь решить, кому из нас лучше заболеть — тебе или мне?

— Что? — король Георг, кажется, опешил.

И — вот и славно! — оставил в покое пузатого друга и советчика. Зато на Кармэн уставился так, будто она это хрустальное произведение лучших мастеров Мидантии уже опустошила. В одиночку.

Ничего, сейчас поймет!

— Мне, — приняла решение вдова Алексиса Зордеса. — Дядя Георг, бери перо. Пиши.

Он покорно придвинул чернильницу — смуглую хеметийскую танцовщицу.

Когда-то наследный принц Георг во всём слушался грозного отца. Теперь — того, кто лучше разбирается в ситуации. Хорошее качество для не слишком умного правителя.

Вот только Кармэн — не разбирается. Почти совсем…

— Пиши: твоя любимая племянница, вдовствующая герцогиня Кармэн Зордес-Вальданэ, тяжело больна. При смерти. Это должно помочь… При смерти — и потому срочно вызывает воспитанниц. Виконтессу Александру Тервилль, урожденную Илладэн, и Элгэ, герцогиню Илладэн. Обе дамы должны выехать немедленно после получения сего письма.

Не понимает. Искренне не понимает, при чём здесь герцогини Илладийские?

Хуже, что понимает она. А еще хуже — что вряд ли ошибается.

Дядю интересует (и пугает!) только грядущая война. Племянницу — тоже. Но это еще не повод забыть о другой опасности. Напрямую связанной с этой.

— Дядя, если мы не вернем в Аравинт Александру и Элгэ — повод для войны будет точно. — Кармэн Ларнуа нир Зордес-Вальданэ прямо взглянула в непонимающие глаза Георга Третьего. — Нам его предоставят.

2

Звереющий ветер воет осиротевшим волком. На воле — по запертой в клетке волчице.

Между ним и Элгэ — неподъемно-тяжелое железо оков, стены несущей в Лютену кареты и чужие солдаты! Все свои — мертвы.

Пока не знаешь точно — жива надежда. Надежда Элгэ уже умерла. Под полупьяный хохот солдатни, развешивавшей трупы на воротах.

— Вит, я в цепях, но на тебе — веревки. Попробую их разорвать.

— Я не оставлю здесь тебя и Алексу!

Темный бы побрал этого героя! И тех, кто сочинял сказки о других героях.

«Никогда не бросай друзей в беде!» Храбро погибай рядом — за компанию…

Девушка едва не заплакала — от отчаяния. Дуэтом с ветром!

— Вит, хоть один из нас должен добраться до Аравинта!

Один, без оружия, без провизии. Зимой — через всю страну! Витольд скажет именно это — и будет прав. Но…

Не сказал. Молча подставил руки.

Как туго затянуты узлы! В Аравинте «дети Прекрасной Кармэн» справлялись с таким на скорость. И Элгэ в последний раз быстрее всех распутала напарницу. Но Арабеллу связывал Грегори, а не солдаты свинопринца Гуго.

Давай, Элгэ! Если не успеешь — конец всему!

3

Ледяной ветрище завывает стаей оборотней. Будто не вьюга колотится в хрупкие ставни, а огромные, страшно голодные звери. Вот-вот разнесут. Доберутся до теплой крови!

«Луна видит тех, кто ее не боится».

Если открыть ставни — глянет ли с ночного неба всевидящий серебряный глаз? Или за окном — только метель?

И с квозь нее по-прежнему где-то летит одинокая черная птица. Вне времени и пространства.

А вокруг — ничего, кроме холода и снега. И льда — застывшего в вымороженном воздухе…

Луна, метель или голодные оборотни — какая разница? Сегодня Ирии точно не придет в голову любоваться сиянием звезд на агатовом небе! Она от искушения не гасить свечи едва удержалась. И теперь борется с желанием зажечь…

Почему-то в темноте — всегда страшнее! Особенно — в старинном многовековом замке. Где просто обязаны бродить призраки тех… об этом лучше не думать!

Здесь вырос Анри. И он первым посмеялся бы над глупыми страхами начитавшейся романов девчонки.

Как Анри прожил здесь целых шестнадцать лет? И не сошел с ума, не взвыл с тоски⁈

Впрочем, может, и взвыл. Об этом не узнать. Даже если удастся встретиться вновь. Разве сын старого дракона в таком признается?

Что-то тяжелое грохнуло за окном. В вой ветра отчетливо вплелись голоса волчьей стаи. А на непроглядно-черной стене начал вырисовываться смутный силуэт…

Ирия рванулась к подсвечнику — у изголовья. С третьей попытки комната осветилась тусклым, чадящим огоньком. Колеблющимся.

Вторым, третьим…

Даже пламя этой ночью какое-то жутковатое!

Прекрати! Возьми себя в руки…

Не сегодня.

Да что происходит⁈ После Воцарения Зимы Ирия спала плохо. Но свечей ночами не жгла.

И уж точно — не тряслась от ужаса при свете. Тем более, призрак неизвестно кого на старинном гобелене всё-таки примерещился. Да и за окном попросту свалило ветром очередное старое дерево. Завтра в саду Ирия в этом убедится! Просто еще один по-зимнему беззащитный вяз или клен не выдержал злобной атаки метели.

Стук. В дверь, а не в окно. Призраки не имеют привычки стучать. Но кого принесло к баронессе Ирэн ночью?

Всхлипывания… Души чьих-то жертв?

Совсем ошалела?

— Госпожа, впустите!

Мари. Плащ поверх рубашки. Мертвенно-белой, как платье призрака. Любого, кроме лиарских.

В дрожащей руке тоже чадит свеча. В круге света на полу колеблется тень.

Мари — живая. Но когда же Ирия перестанет испытывать облегчение при виде чужих теней?

— Госпожа, я боюсь! Такая ночь! Сегодня страшно!..

— Ложись со мной.

Вот-вот, а если старику что-то не нравится — это его трудности. Глубоко личные.

Шорох одеял. Живое ровное дыхание рядом.

— Тепло?

— Да, госпожа…

— Спи.

И всё хорошо. Мари не страшно. И Ирии — больше не страшно. И спасительные свечи можно не гасить. Даже если никому не признаешься, что горят они не только ради испуганной служанки.

И уж точно не признаешься старому герцогу Тенмару!

«Здесь древнее место, здесь спит древняя кровь. Здесь злой старик, что будит мертвых!..»

Как у такого отца мог родиться такой сын?

Глава 3

Глава третья.

Эвитан, Тенмар — окрестности Лютены.

1

Кто кричит⁈ И — главное! — где? На том свете или еще на этом, сто змей и один Темный⁈

И почему так темно?

— Люсьен! Люсьен!..

Это — реальность, свечи таки погасли. А столь ощутимо двинуть Ирию в бок могло только существо из плоти и крови!

— Мари, проснись!

Старый герцог — опять прав. Боящаяся темноты служанка — действительно любовница покойного Люсьена. Была ею.

Да, Ирии прислуживает и рядом спит сейчас девушка, любившая Люсьена. Застреленного ее госпожой в Ночь Воцарения Зимы.

И сделать для несчастной девчонки Ирия не в силах ничего. Не в силах и не вправе. Разве что вновь зажечь свечи и прервать ее ночной кошмар.

И помешать старому герцогу избавиться от бедняжки.

Проснулась. Заплаканные глаза, виноватое лицо.

— Не плачь, Мари. Или поплачь. Ты любила его?

— Да, госпожа… Простите, госпожа!

Вот так. А почему — нет? Может, кто-то любил даже Роджера Ревинтера? И этот «кто-то» — не его отец, мать или братья.

А что никто так и не полюбил Ирию — не значит ровным счетом ничего. Другим просто повезло больше.

— Тебе не за что просить прощения.

Что сделала бы Мари — узнай она правду? Перерезала бы горло спящей госпоже? Ирия бы на ее месте перерезала.

Нет уж — больше никаких перепуганных служанок, врывающихся посреди ночи! От рук привидений умирают только в легендах. А вот от кинжалов собственных слуг…