Флетчер Мун — частный детектив - Колфер Йон - Страница 11

Я полночи изучал полицейские отчеты, и вскоре передо мной начала вырисовываться определенная система. В общих чертах дело обстояло так. Шарки находились в полицейском «горячем перечне», и их автоматически брали на подозрение, как только возникало новое дело. Тот факт, что их приплетали к делу, еще не означал, что они виновны или хотя бы являются главными подозреваемыми. Но даже если Шарки совершили только четверть того, в чем их подозревала полиция, не вызывало сомнений, что они — заправилы преступного городского «дна».

Большинство полицейских отчетов указывали на ничем не примечательные происшествия, но были среди них и такие, где описывались отнюдь не типичные кражи. Складывалось впечатление, будто на протяжении последних недель некоторые молодые люди Локка становились мишенью мелких, ловко спланированных и, казалось бы, лишенных мотива преступлений. Однако в руководстве Бернстайна сказано, что мотив есть всегда. Вычислив его, вы, как правило, находите и преступника. Может, Ред Шарки мстит не только мне и Эйприл, но и другим?

Один из этих странных отчетов был датирован седьмым сентября и включал в себя заявление жертвы, мистера Адриана Маккоя. Потерпевший был известен как набирающий популярность местный диджей. Я тщательно перечитал его заявление, делая выписки.

Я закрыл файл. Интересно, этого юношу преследовали по какой-то определенной причине? Существует ли связь между МС Коем, Эйприл Деверо и Редом? Или кто-то другой стоит за этими маленькими криминальными шалостями? Нужна новая информация. Я открыл следующий файл и углубился в чтение.

К тому времени, когда я закончил работу, за окном уже вовсю насвистывали птицы. Тщетно проворочавшись в кровати полчаса, я начал относить их свист на свой счет. А когда я наконец провалился в сон, сквозь занавески уже просачивался рассвет. Я заснул на неразобранной, усыпанной распечатками постели.

В полдень меня разбудил знакомый металлический стук. Хейзл, как всегда, начинала уикэнд за пишущей машинкой. До конца дня нам придется выслушать несколько сонетов на тему Стива. Я быстро оделся во все черное, а гавайскую рубашку засунул подальше в шкаф.

Мама и папа сидели за кухонным столом. Судя по тому, как они резко замолчали при моем появлении, речь шла обо мне.

— Как прошло твое свидание, дорогой?

Я взял из плетеной вазы яблоко.

— Это было не свидание, мама. Просто деловая встреча. Я помогаю Эйприл решить одну небольшую головоломку.

Папа отложил газету.

— Правда? И что это за головоломка?

— Прости, папа. Я не имею права разглашать сведения, полученные от клиента.

Папа одарил меня улыбкой.

— Неплохая попытка увернуться от ответа. Однако конфиденциальность обязаны соблюдать лишь детективы, имеющие государственную лицензию. Так что, если не возражаешь, хотелось бы услышать подробности.

Я натянуто улыбнулся. Иногда тяжело, когда папа у тебя умный. Но мне нравятся наши словесные баталии.

— У Эйприл пропала очень важная для нее вещь. Она хочет, чтобы я нашел ее.

— Какую стратегию ты избрал? — спросил папа.

Я заколебался. Если бы родители узнали, как далеко я зашел в своем расследовании, мне бы на всю оставшуюся жизнь запретили и близко подходить ко всему, что имеет хоть малейшее отношение к слову «детектив».

— Собираюсь кое с кем побеседовать. Может, друзьям Эйприл что-нибудь известно?

— Хорошая идея, — кивнул папа. — А за ее диваном ты посмотрел?

— Не лично, па, но Эйприл проверила.

Мама погладила меня по волосам.

— Понравилась Эйприл твоя рубашка, дорогой?

Я вздохнул.

— Нет, мам, нет. Знаешь, на свете есть люди, которым такие рубашки не нравятся.

Мы договорились встретиться с Эйприл и ее барби-командой на спортивной площадке. В это расследование было замешано множество особ женского пола, что меня беспокоило. По моему опыту, мальчики легко предсказуемы. Придет им что-нибудь в голову — они тут же это и делают. Девочки хитрее, они планируют все на несколько шагов вперед. Заботятся о том, чтобы их не поймали.

Когда я появился, выяснилось, что Эйприл и компания открыли что-то вроде ларька, где торговали напитками.

— Вы продаете колу по десять центов за банку? — удивился я.

— В точку, Минимун. Хочешь?

— Может быть. Но где вы берете колу?

Эйприл сделала большие глаза.

— В холодильнике супермаркета, тупица.

Однако я упрямо продолжал докапываться до сути.

— Выходит, вы покупаете колу в супермаркете за пятьдесят центов банка, а продаете за десять.

— Да, Флетчер, но мы покупаем колу не за свои деньги, — ответила Эйприл, произнося слова чуть ли не по слогам, словно имела дело со слабоумным. Она протянула мне банку. — Десять центов, пожалуйста.

Все, что у меня нашлось, это две банкноты по десять евро.

— У меня только десятка.

Эйприл выхватила банкноту.

— Годится. Я могу разменять.

Что она и сделала — самыми мелкими монетами.

Я загрузил ими карманы штанов, после чего пришлось затянуть ремень, чтобы штаны не свалились.

— Значит, у вас что-то вроде небольшой девчоночьей шайки?

Эйприл, Мэй и еще человек шесть их подружек красовались в теннисках с надписью «Les Jeunes Étudiantes»[8]. Тенниски были розовые, надпись окружена резвящимися единорогами.

Эйприл, похоже, мое предположение польстило.

— Вот именно. Готовы, девочки?

Те с энтузиазмом закивали и выстроились в не очень ровную шеренгу, руки на пояс, носки врозь.

— Зовите нас «Les Jeunes Étudiantes», — произнесла Эйприл таким тоном, точно представляла пьесу Шекспира. — Вот то, что для нас très intéressant[9].