Спавшая пелена (СИ) - Кронос Александр - Страница 36

Теперь противостояние можно было смело считать законченным. Второй десяток тоже понёс потери, и сейчас у них оставалось восемь человек. Но, даже пятнадцать автоматчиков в полной выкладке — это несоизмеримо больше, чем пять человек, вооружённых лишь пистолетами.

Конечно, так запросто эта пятёрка территорию базы не покинула. Их старший попытался вновь обратиться к одиннадцатой роте, заодно продублировав приказ всем военным на территории гарнизона. В очередной раз представившись офицером службы безопасности “Гелиоса”, он отдал приказ задержать лейтенанта. А тот парировал его точно так же, как и все предыдущие. В итоге, спустя ещё несколько минут, безопасник всё-таки признал поражение и вместе со своими людьми удалился в сторону ворот.

Мы же получили приказ двигаться следом за офицером, а потом заняли позиции около его кабинета, получив распоряжение никого не пускать внутрь без его разрешения. При попытке прорыва предписывалось применять оружие.

Что интересно — старую команду о неподчинении любым распоряжениям, которые исходили бы не от него, лейтенант не отменил. Никого из младших командиров с нами тоже не оставил. А на младшего капрала Клэнса, который едва ли не публично дистанцировался от конфликта, офицер посмотрел так, что стало понятно — в ближайшее время того ждут серьёзные проблемы.

В любом случае, единственный приказ, которому мы сейчас следовали — тот, что был отдан самим лейтенантом. При этом, никто из других военных не мог его скорректировать. Насколько я понимал, командир одиннадцатой роты не был силён в командовании такими, как мы. Практически каждый раз, когда он отдавал то или иное распоряжение во время рейда, за ним тут же появлялись уточнения младшего капрала Клэнса. Это привело к закономерному результату — сейчас у каждого из стоящих около его кабинета, скорее всего, была максимальная свобода действий за всё время, проведённое в расположении гарнизона. Он не только временно вывел нас из подчинения всем остальны и дал возможность применять оружие, но ещё и не озвучил прямого запрета входить в его кабинет.

Судя по лицам остальных, их посещали точно такие же мысли. Даже “Старый” время от времени поглядывал в сторону двери помещения. А Штайнер, стоящий рядом со мной, вовсе переминался с ноги на ногу от волнения.

Я же отчаянно пытался придумать, как использовать ситуацию? Сам офицер всё ещё находился внутри. И пусть запрета заходить у нас не было, я прекрасно понимал, что вламываться в помещение, пока он там, — откровенное безумие.

Зато в плане всего остального руки у нашей группы были относительно развязаны. А слова лейтенанта о том, что мы находимся в зоне боевой операции, позволяли начинать разговор первыми. Учитывая же, что сейчас мы находились в административном корпусе, где первый этаж занимала одиннадцатая рота, мимо нас регулярно проходили военные. Если я верно понимал схемы корпусов, второй и третий этажи здания заполняли разнообразные профильные помещения. В том числе, спортивные залы и комнаты отдыха. Так что солдаты регулярно сновали вверх и вниз по лестницам. Нередко проходя по тому коридору, где располагался кабинет их командира.

Одиночных рядовых или тех, кто шёл в сопровождении капралов, я пропускал. Но, спустя четверть часа дежурства, на глаза попалась почти идеально подходящая компания — пятеро увлечённо беседующих между собой солдат, которые с заметным пренебрежением поглядывали в нашу сторону.

План в моей голове сложился ещё минут десять назад. Но приступать к его реализации было откровенно страшно. Нет, я не дрожал от нервов, а сердце стучало вполне равномерно. Но разум терзали опасения, пытающиеся сковать волю и мешающие двинуться с места. Сглотнув, я покосился на Штайнера. Затем глянул на “Старого”. Тот, поймав мой взгляд, слегка нахмурился. Впрочем, даже если он попытается меня остановить, ничего не выйдет. Лейтенант не назначал главного в нашем отряде, а все старые приказы капрала Клэнса отныне можно было считать недействительными.

Когда пятеро рядовых почти поравнялись с нами, я заставил себя сделать шаг вперёд, практически перегородив им путь.

Реакция оказалась вполне предсказуемой — вся пятёрка резко затормозила, глядя на меня с приличной долей удивления. Наконец, тот, что шёл первым, мрачно пробасил.

— Ты своё место забыл, собачонка? Упал — отжался двадцать раз. Будешь знать, как нам под ноги соваться.

Я через силу выдавил из себя подобие улыбки, стараясь сделать её максимально обидной и насмешливой.

— Это самое умное, на что ты способен? Ничего более интересного твой жалкий крохотный мозг придумать не в состоянии?

Рядовой, который только что обращался ко мне, на пару секунд буквально завис с открытым ртом. Четверо его товарищей тоже смотрели шокированно. Судя по всему, в структуре логики отдаваемых нам приказов они тоже разбирались слабо и никак не ожидали, что я смогу заговорить с ними в таком тоне. Скорее всего, вообще не предполагали, что я отвечу.

Наконец неформальный лидер этой пятёрки пришёл в себя.

— Ты что себе позволяешь? Как со мной разговариваешь? Знаешь, что я с тобой за такое сделаю?

Я пожал плечами и, стараясь говорить максимально тихо, чтобы слова не достигли ушей лейтенанта, ответил:

— Что? Поделишься своим обедом? Извинишься? Почему бы вам не развернуться и не свалить отсюда? Проход закрыт.

Лицо военного исказила гримаса ярости. Злость была такой, что у него даже щёки покраснели. А я внезапно ощутил полное спокойствие. Процесс уже был запущен, отступать поздно, и нервы как-то сами по себе вернулись в норму.

— Вы всего лишь нарушители. Расходное мясо, которое идёт в бой первым. Живые мертвецы. Понял? Ты уже труп. Просто ещё не знаешь об этом.

Могу поспорить, как минимум половина этих слов была скопирована — он просто повторил то, что слышал от капралов. Тем не менее, реакция оказалась именно такой, какую я хотел вызвать.

— А ты просто тупой дегенерат. Ни на что не годный и без критического мышления. Даже не понимаешь, что вокруг происходит. Хреново, наверное, так жить — безмозглым существом, неспособным на элементарные рассуждения.

Не факт, что он понял все озвученные слова, но общий посыл однозначного уловил. Пальцы военного сжались в кулаки, и он шагнул вперёд. Ещё двое из его пятёрки тоже двинулись следом. А в дальнем конце коридора появилась группа из доброго десятка рядовых, с которыми не было капрала.

Что-то тихо прошипел Штайнер. Вполголоса выругался “Старый”. А я отступил на шаг назад, одновременно начиная говорить:

— И что ты сможешь сделать? Ты же не думаешь, что тебе дадут войти в кабинет лейтенанта? На это твоих крошечных мозгов хватает?

Сейчас был очень тонкий момент. От того, как ответит взбешённый солдат, зависело практически всё. Да, я понимал, что в теории, эти парни были нашими коллегами по общей ситуации. Они точно так же находились в рабстве. даже осознавая этого. Тем не менее, я прекрасно видел, как “гориллы” относятся к таким, как мы. Как издеваются над попавшими сюда “нарушителями”. А ещё память хранила образ Люсии, конвоируемой каким-то капралом в один из корпусов. Стоило вспомнить эту картину, и все гуманистические мысли моментально развеивались в прах.

— Если я захочу, то зайду куда угодно. Не тебе отдавать мне приказы, мясо.

На прямую угрозу вторжения в охраняемое помещение это не походило. С другой стороны, он косвенно дал понять, что, при определённых обстоятельствах, может проникнуть внутрь кабинета.

“Старый”, который, кажется, понял, чего именно я добиваюсь, немного сместился в сторону. Штайнер и ещё один из наших поудобнее перехватили автоматы. А я поднял оружие, беря солдата на прицел.

Голова немедленно отозвалась болью, но в этот раз она была вполне терпимой. Как и подсказывала логика, чип контроля пытался расставлять приоритеты. В противном случае эффективно управлять нашим отрядом было бы попросту невозможно. В данном случае, приоритет прямого приказа офицера, да ещё в условиях операции по подавлению мятежа, был выше запрета причинять вред жителям Полиса №16. Стоящий напротив меня военный намекнул на возможность проникнуть в охраняемую зону, чего оказалось вполне достаточно. И пусть имплант давил на нервную систему, тем не менее, это вполне можно было выдержать.