Спавшая пелена (СИ) - Кронос Александр - Страница 14

— Тут были мои родители! Единственное фото, которые мне отдали в детском доме! И что? Это тоже было ложью? Как такое вообще возможно? Зачем? Ради чего так калечить людей?

Про детский дом я ничего не говорил. Хотя и предполагал, что, раз у нас одинаковые пустые рамки, то истории их появления тоже могут оказаться схожими. А о том, что на самом деле произошло с нашими родителями, я сейчас старался вовсе не думать.

— Я не знаю, кто это делает и зачем. Самое рациональное предположение — стратегию реализует правление «Гелиоса». Но, где здесь логика, я пока понять не могу.

Люсия швырнула рамку на поверхность комода. Развернувшись, впилась в меня взглядом. Если раньше её глаза просто блестели, то сейчас они были попросту полны слёз.

— Это неправильно. Так нельзя. Никто не может вот так обращаться с людьми. Даже «Гелиос», как бы они ни хотели спасти человечество. Что это за спасение такое, если мы все превратимся в рабов?

Буквально на миг замолчав, продолжила:

— Я ведь ничего из этого даже не замечала. Хотя всё было перед глазами. Я же оператор, в конце концов. Вижу весь город. Все объекты. Но не разглядела простейшие вещи, которые были всё это время прямо под носом.

Девушка говорила всё громче и громче. Я сделал шаг ближе и напомнил осторожно:

— Думаю, будет лучше, чтобы нас не слышали соседи.

Люсия горько усмехнулась:

— Почти весь дом работает в кондитерском цехе. После работы им положено по одному бесплатному десерту и два стакана чая. Плюс два подхода по пять минут в массажных креслах. Раньше, чем через час, в квартирах никто не появится.

Кондитерский цех я помнил. Рабочих там было не так много, но, пожалуй, их вполне хватило бы, чтобы заполнить целый дом. Да и девушка говорила вполне уверенно.

Люсия бросила быстрый взгляд на рамку и продолжила, снизив громкость голоса:

— Они отняли у меня всю жизнь. Не только у меня. У всех нас. Превратили в роботов, которым запрещено жить. Штайнер это как будто чувствовал. Он ведь даже пытался пробиться. Помнишь тот стул с инициалами? А ещё мы с тобой… Ведь не зря же мы…

Я вопросительно приподнял брови и не удержался от уточнения:

— О чём ты?

Люсия на мгновение опустила взгляд и, как мне показалось, слегка покраснела. Затем снова посмотрела на меня — дерзко, решительно, с вызовом.

— А ты подумай. Мы же единственные, кто обедал вместе.

Сначала я хотел машинально возразить, напомнив, что в столовой полно небольших групп из двух-трёх человек, сидящих за одними столами. Но потом до меня дошло, что именно она имеет в виду. Девушка была права — других разнополых пар за столами нашего департамента я действительно не видел. Только мы с Люсией, и то не каждый день.

— Хочешь сказать, мы тоже пытались неосознанно бороться?

К моему удивлению, Люсия посмотрела на меня, как на идиота. Даже чуть улыбнулась, несмотря на то, что в её глазах всё ещё блестели слёзы.

— Это значит, что… Во-первых, ты немного тормозишь. Как коммуникатор со старым софтом. А во-вторых, это означает, что мы друг другу нравимся. Возможно, очень нравимся.

Последние слова она буквально прошептала. Затем стремительно шагнула вперёд, толкнув меня руками в грудь и прижала к стене. Не сказать, что я был против такого развития событий. Тем не менее, выглядеть человеком, воспользовавшимся ситуацией и её состоянием, мне совсем не хотелось. Поэтому я решил немного прояснить её мотивы:

— Ты делаешь это, потому что…

Договорить мне она не дала. Поднявшись на цыпочки, приблизила своё лицо к моему и тихо прошептала:

— Я делаю это, потому что хочу. Очень хочу. И боюсь, что завтра утром это желание исчезнет.

Озвучив последние слова, Люсия впилась в мои губы поцелуем. А спустя десяток секунд мы оказались в постели, принявшись неловко избавляться от одежды. Чуть позже мои пальцы коснулись обнажённой женской кожи, принявшись активно исследовать её тело. Впрочем, она сама вовсю участвовала в процессе, с удовольствием направляя мои движения.

Через какое-то время девушка превратилась в штурмана совсем иной части мужского тела. А потом я понял, что очень рад отсутствию её соседей. Потому как, несмотря на все наши старания, удержать рвущиеся наружу стоны было попросту невозможно.

Я даже не предполагал, что близость между мужчиной и женщиной может доставить настолько зашкаливающее удовольствие. Кажется, в момент завершения у меня буквально помутилось сознание. Уровень наслаждения оказался настолько запредельным, что в себя я пришёл только после того, как рухнул на постель рядом с тяжело дышащей Люсией. Сама она перевернулась набок и с довольным видом улыбнулась. Но, спустя мгновение, неожиданно потянулась пальцами вниз, после чего быстро поднялась и устремилась в ванную.

Пару секунд я недоумённо смотрел ей вслед. Потом в голове всплыли определённые физиологические детали, которые полностью объясняли её поведение. А сразу за этим пришло понимание ещё одного факта, который, как ни странно, вызвал во мне куда больше внутренней агрессии, чем всё остальное.

Его суть была проста: помимо прочего, нас лишили эмоциональных привязанностей к противоположному полу, а вместе с ними и плотских желаний. Тех самых, которые, как я только что выяснил, способны доставить обоим участникам потрясающее наслаждение.

Что самое интересное, я прекрасно знал значение слова «любовь» и разбирался в устройстве людей обоих полов. Какая-то общая информация об этом присутствовала в моей памяти. Из-за чего в голове моментально возник вопрос о девственности. Ещё пятнадцать минут назад я об этом даже не задумывался. Теперь же, факт отсутствия одной из частей женского организма вызывал лёгкое непонимание.

Зацикливаться я на этом сейчас не стал. Вместо этого разум пытался объять масштаб проблемы. Люсия была права — я ни разу не видел разнополых пар среди своих коллег по департаменту. Более того, в северной части Полиса № 16, где мы выполняли большую часть заявок, в целом почти не было парочек.

Собственно, именно к этой мысли пытался подобраться мой разум на протяжении всего сегодняшнего вечера. Осознанию того, что, помимо всего прочего, имеет место тотальный запрет на интимные отношения.

В душевой шумела вода, а я пытался понять логику неизвестных организаторов всей этой схемы. Визуальные иллюзии, экономия на еде — всё это можно было как-то объяснить. Пусть с натяжкой, с громадными допущениями, но какие-то версии составить было возможно.

Но почему Гелиос отказывается от будущих граждан? Каждый рождённый в стенах полиса ребёнок — это будущий работник. Полностью лояльный корпорации и готовый на неё трудиться. У него просто не будет выбора. Если добавить к этому резко сократившуюся популяцию человечества, которая после катастрофы так и не вернулась к прежней численности, становилось ясно, что люди — стратегический ресурс.

Так почему правление Гелиоса настолько жёстко ограничивает личные контакты между своими гражданами?

В голову пришла ещё одна мысль. О том, что подобные контакты ограничены далеко не для всех. Даже здесь, в северной части города, я встречал пары, что прогуливались, держась за руки. Очень редко, но тем не менее. Пару раз даже видел как люди целовались. Но при этом у меня не проскользнуло даже мысли, что я тоже могу быть с женщиной.

Выходит, какой-то части жителей Полиса № 16 разрешено жить полноценной жизнью? Они могут быть настоящими людьми, а все остальные обречены на существование рабов? Или того хуже — бессловесных, послушных животных в ошейниках?

Технически всё выглядело именно так, но я никак не мог понять мотивацию. Не укладывалось в голове, что насквозь рациональное и помешанное на эффективности руководство «Гелиоса» пошло на такой шаг без целого набора веских оснований.

При этом, придумать подходящий резон мне никак не удавалось. У всех нас есть какие-то скрытые дефекты? Мы носители гена преступника? Наследственные болезни? В чём может быть проблема?

Прерывая мой поток мыслей, в дверном проёме появилась Люсия. Обнажённая, с растрёпанными волосами и довольным выражением глаз. Увидев её, я вдруг понял две вещи.