Товарищ "Чума" 4 (СИ) - "lanpirot" - Страница 8

— Ох, ты! И правда… — Я неожиданно понял, что расстался с партизанами всего лишь несколько часов назад.

Только вот для меня словно прошла целая жизнь. Я даже не мог понять, как за столь небольшой отрезок времени я успел пережить столько событий. Я умудрился безвозвратно потерять и вновь вернуть каким-то чудом своего старика. Пусть он сейчас и находился в лапах нацистов, но он был жив! И это было главным!

Я сумел освободить Лихорука, которого тоже не чаял увидеть живым. Пусть его спасение и было омрачено потерей деда, но я нисколько об этом не сожалел. Даже, если бы мне пришлось повторить всё это, я бы не передумал. Я своих ребят и в прошлой жизни не бросал, не брошу и теперь.

А деда мы обязательно вытащим совместными усилиями. Пока не знаю, как, но вытащу! А уж победа над целой танковой дивизией вермахта придала такой уверенности в своих силах, что мне постоянно приходилось одергивать самого себя, чтобы не зарывался. Головокружение от успехов весьма распространённый случай. Здесь главное не расслабляться, и не считать себя пупом земли.

На этот раз мне просто повезло, что сил хватило на всех врагов. По сути, я пошел на это отчаянный шаг, надеясь лишь на родной русский авось, не имея за плечами абсолютно никакого плана и никаких серьёзных сил. Ведь я даже не знал в тот момент о помощи лешего, которая оказалась неоценима на первых этапах схватки. В следующий раз я был не намерен так откровенно рисковать.

В общем, наш разговор с партизанами вышел не слишком долгим. Ведь открывать способ, с помощью которого была уничтожена целая танковая дивизия фрицев, я так и не стал. С трудом, но отбоярившись своей «железной» отмазкой, что сведения представляют абсолютную тайну. Ту же самую отмазку я залепил и на вопрос об исчезнувшей деревне.

Биологическое чудо-оружие, правда, до конца так и не доработанное. Поэтому оно представляет опасность, как для врагов, так и для того, кто его использует. Партизаны с сомнением покачали головами, но мой весьма постаревший внешний вид их всё-таки в этом убедил. Но результаты применения этого «секретного чудо-оружия» их не просто впечатлили — а оставили в полном шоке.

На вопрос о том, что я собираюсь делать дальше, я «честно» ответил, что в ближайшее время собираюсь продолжить «свою тоже очень секретную миссию», отправившись в самое сердце «королевства зла» — Берлин. К тому же я собирался освободить деда, о чём тоже не стал скрывать. В общем, уходя, партизаны продолжали пребывать в полном раздрае чувств. Но, тем не менее, пожелали удачи в моем нелегком деле.

Я понимал, что вся эта необыкновенная информация тут же уйдет в Москву, где тоже будут ломать над этим голову. Ведь именно для проверки её достоверности, и был внедрён к немцам мой дед. Но дед пропал, а информация из весьма странной, но имеющей место быть, превратилась в по-настоящему фантастическую историю. Можно сказать, даже байку или сказку.

Что ж, пусть подумают там, в Москве, а мне сейчас было совсем не до этого. После ухода партизан на меня навалилась какая-то жуткая слабость, что я едва-едва на ногах держался. Поэтому, открыв с помощью слова лесную чудо-тропинку, я поковылял к родному дому.

Однако, с каждым пройденным шагом моё самочувствие ухудшалось. Мне казалось, что я горю прямо изнутри. Возникший из воздуха злыдень, постоянно незримо находившийся возле меня, успел подхватить меня под руку, не дав свалиться на землю.

— Беда, п-пратиш-шка Ш-шума! — обеспокоенно произнес он. — Ты с-сеп-пе ф-фс-се каналы с-силы с-спалил! С-силовая х-хоряш-шка у теп-пя наш-шалас-с-с…

[1] Дранг нах… — по-немецки «натиск на…». ГГ перефразировал известную немецкое высказывание- «Дранг нах остен» («Drang nach Osten» — «Натиск на Восток»), возникшая еще в раннем средневековье германская экспансионистская концепция колонизации восточных земель, первым проводником которой стал Карл Великий (742–814). В IX-X вв. главным направлением захватнической политики германских князей было австрийское. Позже насильственной колонизации подверглись северо-восточные земли славян. Император Вильгельм II (1859–1914) распространил традиции своих предшественников на Ближний и Средний Восток, а также на Сев. Африку.

Глава 4

Как меня тащил до дома Лихорук, я уже весьма смутно помню. Но злыдень отлично с этим справился, да и чудесную тропинку я успел открыть. В общем, сдал он меня с рук на руки Глафире Митрофановне и Акулинке, которые и затащили меня в избу, уложив на кровать. И ничем больше помочь злыдень был не в состоянии, даже силой поделиться не мог — её и у меня хватало, так что резерв трещал по швам.

Прана тоже была мне пока не нужна — ведь эта болезнь, как мне потом объяснила на пальцах мамашка, была чисто магического свойства, хоть и серьёзно влияла на моё физическое состояние. Но чисто «технически» я был жив-здоров. Вот такой парадокс.

А вообще, «силовая горячка», как её обозвал мой одноглазый братишка, или «лихорадка Сен-Жермена[1]», как поименовала её Глафира Митрофановна, влияла не на физическое тело, а как раз на духовную составляющую — на энергопроводящие меридианы и взаимные связи между «органами» всей магической системы, включающие в себя источник и резерв.

Но они же влияли и на ауру, которая, собственно, и влияла уже и на моё самочувствие. Первым из колдунов-магов-ведьмаков, как утверждала Глафира Митрофановна, такое состояние, или магическую болезнь, подробно изучил и описал тот самый весьма известный по легендам даже «простецам», алхимик и оккультист Сен-Жермен.

Даже я в своем времени кое-что почитывал из его «приключений», считая их досужей выдумкой. А оказывается, он на самом деле был крутым магом, в отличие от другого графа-проходимца, которого все знают под именем Калиостро. И, как оказалось, именно Калиостро был самым известным плагиатором Сен-Жермена.

С Калиостро все ясно. Его настоящее имя — Джузеппе Бальзамо, родился он середине 18-го века в Палермо в семье торговца сукном. Сызмальства отличался пристрастием к мошенничеству, и ни к какой настоящей магии отношения не имел. У него даже задатка не было — просто ловкий аферист. Хотя закончил он плохо — в лапах инквизиции, где умер в подземелье замка святого Льва, куда его заточили как еретика и обманщика.

Всё это между делом мне поведала мамашка, когда начала уточнять анамнез[2]. Она буквально ошалела, когда я признался, что только за одну битву поднял свой чин просто на неимоверную высоту — подпрыгнул на три чина сразу. И суммарно за столь короткий промежуток времени перевалил за шесть вед. О таком быстром возвышении Глафира Митрофановна никогда не слышала.

— Чтобы кто-то за несколько дней преодолел дистанцию в шесть вед… — бурчала она вполголоса, до сих пор находясь в шоке после моего заявления, — это просто немыслимо! Ты понимаешь, что натурально мог сгореть, а не только энергетические каналы спалить к чертям собачьим? — терзала она меня, попутно замеряя температуру, слушая дыхание, и еще проделывая массу всяких «медицинских операций».

— Чего там у меня с ними? С каналами этими? — с трудом ворочая языком, осведомился я, постепенно понимая, что совершил нечто немыслимое с её точки зрения.

— Я-то не вижу, но могу предположить, — ответила Глафира Митрофановна, — ничего у тебя от них не осталось! Ошметки одни! Надо же было додуматься, такую энергию сквозь совершенно неподготовленный организм пропустить! — продолжала она меня распекать. — Ты в школе учился? — неожиданно поинтересовалась она.

— Не помню… Наверное, учился… — ответил я, памятуя о собственной амнезии.

— Тогда попытайся физику вспомнить, горе ты моё, луковое, — с неожиданной нежностью произнесла она, — отчего нагреваются электрические провода.

Она мне что, в таком состоянии экзамен по физике решила устроить? Я бы еще понял, если бы по биологии — она ж, как-никак, врач. Причём здесь электрические провода? Голова у меня соображала плохо, перед глазами всё кружилось, но на вопрос мамашки ответ я знал.