Аквариум как способ ухода за теннисным кортом - Гаккель Всеволод - Страница 57

Другая группа, с которой мы стали друзьями на долгие годы – это «Markscheider Kunst». Она была одной из тех групп, которые выступали и репетировали в нашем клубе. В то же время, вокруг Паши Литвинова и другого перкуссиониста Киры Ипатова, стала формироваться интересная питательная среда. Музыканты этой группы оказались наиболее подвижными, и они стали вместе заниматься, учиться друг у друга и перенимать опыт. Так постепенно состав группы расширился, и они все стали играть вместе. А чуть позже к ним присоединился Вова Матушкин и африканский вождь Макангила. Стиль группы невозможно определить, это смесь рэггей, ска, диско, африканской музыки сукус и Бог знает чего, что рождает новый удивительный, ни на что не похожий, стиль – «Markschеider Kunst».

Мы часто устраивали блюзовые джемы. И поначалу было интересно, приходили мои старые дружки Саша Ляпин, Юра Ильченко, Никита Зайцев и Володя Ермолин. Они все давно уже стали «монстрами», и всегда приятно увидеть высокий класс игры. Но иногда, когда музыканты начинали играть для себя, вспоминая старинные хард-роковые стандарты, становилось смертельно скучно. А порой они просто напивались так, что мне становилось стыдно, и приходилось их просто сгонять со сцены. Так я постепенно оставил эту затею. Традиции джема в этом городе, судя по всему, не пустили корни, и молодые блюзмены особенно не проявились. А ко всему прочему я ещё разорвал отношения с Юрой Ильченко и Никитой Зайцевым.

Reggae party всегда были очень веселыми. В городе оказалось несколько африканских студентов, которые оказались не очень искусными музыкантами, зато привносили свежую струю в этот северный болотистый город. Иногда рэггей перетекал в чисто африканские, а чаще просто в русские хоровые пения. Когда на сцене собирался подвыпивший смешанный оркестр и все хором пели «Get Up Stand Up Stand Up For Your Rights». Особенно смешно, когда это поют русские, получается что-то типа «Вставай, проклятьем заклейменный»…

Но самым корневым, как всегда, был неизменный Растоман – Андрей Куницын. который в течение нескольких лет тщетно пытается собрать постоянный оркестр. Он прекрасно поет, но иногда забывает, что он на сцене. Иногда, сопровождавший его оркестр уже уходил со сцены, и в зале не оставалось ни одного человека, а он продолжал петь. Иногда он выходил на сцену во время выступления какой-нибудь группы и «давал» рага-маффин. Правда бывало, что он пел в стойку, забывая, что микрофон у него в руке.

Время от времени я сам играл с какой-нибудь группой. Хоть я и порвал со своим прошлым и не хотел возвращаться к музыке, но иногда меня затаскивало. В самом начале я согласился играть в группе «Никогда не верь хиппи». Она мне нравилась по стилю и по противоречию, заложенному в её названии – мне польстило их приглашение, поскольку я как раз принадлежу к поколению хиппи и до сих пор ношу длинные волосы, правда не придавая этому факту никакого значения. Я принял участие в нескольких концертах, но вскоре отказался, почувствовав некоторое несоответствие, ведь я был на двадцать лет старше их. Их же проект оказался недолговечным, но я по-прежнему с вниманием слежу за тем, что они делают в других сочетаниях. Другая группа – «Wine». С ней у меня был более длительный «романс», но к сожалению, в итоге и с ней нас разнесло в разные стороны. Лёша Федяков, прекрасный гитарист, и его песни были безупречно стилизованы под британскую музыку шестидесятых годов, что мне очень близко по духу. Его песни даже не стилизованы, просто он так живет и мыслит, он явно родился не в то время и не в том месте. Как мне кажется, я приспособлен играть такую музыку и был абсолютно уместен в этой группе. Мне доставлял огромное удовольствие сам процесс репетиций, когда мы по привычке репетировали у меня дома. Лёша настолько лаконично играет на гитаре, что мне очень легко было выстраивать свою партию виолончели. И он как раз обладает тем самым характерным голосом, который меня завораживал. И хотя он пел по-английски, меня это абсолютно устраивало. С моей легкой руки в ней также играла на флейте наша старинная подруга Каролина Друен из Канады, у которой мы гостили во время нашей поездки в Монреаль. Но вскоре Каролина уехала на родину, а я не мог посвятить все свое время служению этой группе и, не имея возможности часто репетировать, вынужден был от них уйти. Но мы остались друзьями, и когда дело дошло до записи, я с удовольствием принял в ней участие. К сожалению, некоторые песни так и не были записаны, но в тот момент, когда они игрались, я без ложной скромности скажу, что они были необычайно интересны. А песня «First Girl» была просто хитом. Наверное, самым сложным фактором моего участия в любой группе было то, что я больше ничего не хочу достичь. Меня абсолютно устраивает сам процесс музицирования. В то время, как более молодые музыканты непременно к чему-то стремятся, и моё участие в группе тормозит их карьеру. В случае с «Wine» это было то, что они стремились выйти на московскую аудиторию. В это время в Москве появилось много клубов с дорогим входом, ориентированных на easylistening музыку, и там платили приличные деньги. Меня же вполне устраивала ниша «TaMtAm»'а, и наверное, я знал, почему я хотел видеть клуб именно таким. Но в итоге Лёша добился своего, и теперь он стабильно играет в московских клубах. Правда состав группы совершенно сменился. Самым поразительным был их разрыв с Кэт, его спутницей и неизменной барабанщицей группы. Казалось, что Лёша и Катя созданы друг для друга, и без неё группа существовать не сможет, но время показало обратное.

В это же время Кирстен, очаровательная немка, которая проявилась на нашем горизонте, предложила организовать культурный обмен с Гамбургом. И благодаря этому, каждый год одна из наших групп могла принять участие в местном фестивале «Wutzrock», вероятно названного по аналогии с Вудстоком. Мы с «Wine» приняли участие в одном из таких фестивалей. Перед поездкой я решил внести элемент психоделии и покрасил обечайки виолончели в яркий зеленый цвет. И таким образом, этот инструмент стал называться гринчелло. На этот концерт Каролина специально приехала из Монреаля, но все сложилось не очень удачно, и она пожалела, что приехала. Уже по ходу пьесы нам устроили выступление на фестивале в пригороде Гёттингена. Но к сожалению, накануне там убили какого-то курда, и весь город пошел на манифестацию. Так мы, среди прочих немецких групп, играли в совершенно пустом амфитеатре, который был построен ещё во времена Гитлера. Также вместе с Микшером и Витькой Сологубом я принял участие в сводном оркестре, когда в наш клуб приехал Дэвид Томас из легендарной группы «Pere Ubu».

Мы стали проводить три концерта в неделю, четверг был экспериментальным днем, когда могла звучать самая неожиданная музыка. В это время, усилиями Алика Кана в городе проходил ежегодный фестиваль «Открытая музыка». Но с каждым годом становилось все труднее искать средства на его проведение и приглашение заморских музыкантов. К сожалению, этот фестиваль сначала достиг фазы Приоткрытой музыки, когда он проходил одновременно на нескольких площадках маленьких клубов, а постепенно и вовсе затих. Так мы приютили всех тех, кому в этом городе играть больше было негде. И к этому времени у нас уже сформировалась определенная музыкальная тусовка. Когда я не знал, кого пригласить в следующий раз, или если кто-то в последний момент не приезжал, то всегда подбирался какой-нибудь «дежурный» состав. Так на базе «TaMtAm»'а существовал оркестр «Аддис-Аббеба», состав которого часто варьировался, но неизменным был костяк в лице Микшера, Паши Литвинова и Киры Ипатова. Часто присоединялся Коля Рубанов и кто-нибудь из «маркшейдеров».

Иногда забредали Дюша с Галей, которые жили через дорогу. Но они находились на своей орбите, и она никак не пересекалась с моей. Время от времени забредал Михаил Файнштейн, но он не приходил послушать музыку, а просто заходил в гости. Курёхин ходил первые месяца два-три, но потом исчез и приходил только тогда, когда выступали заморские артисты. Самым частым гостем был Алик Кан, который всегда был в курсе того, что происходит в городе и не пропускал ни одного концерта, который мог оказаться интересным. Боб заходил два раза, когда приезжали «British Summertime Ends» и второй раз, через год на Дэвида Томаса. Я совсем не виделся с Бобом, у нас не было разрыва, наверное мы могли ещё считать себя старыми друзьями, но нас связывало только прошлое. Он успешно развивал свою сольную карьеру и колесил по всей России с оркестром, который назвал «БГ Бэндом», директором которого стал Вовка Дьяконов. С ним стал играть мой старый друг Сережа Щураков, которого я по неосторожности как-то привел на запись. Боб, как обычно, поглощал все, что попадало в поле его зрения, и использовал в своих целях. Так Сережа и звукорежиссер Олег Гончаров, которые участвовали в «Трилистнике», собранном Дюшей, постепенно оказались втянуты в «БГ Бэнд» и, когда настало время выбирать, сделали свой выбор в пользу Боба. Удельный вес Боба был по-прежнему гораздо больше, и я не стал бы с ним тягаться. Я слышал «Русский альбом», но не могу ему дать никакой оценки. По-прежнему я не могу эту музыку слушать в записи. Мне достаточно послушать один раз, просто чтобы иметь представление. Наверное это было то, что он хотел делать в это время. С Титовичем у них были натянутые отношения, и они не общались. Но город маленький, и так или иначе люди где-то пересекаются. Встретились и Боб с Титом. Результатом этой встречи стала немедленная отставка Сережи Березового, и Титович снова занял место басиста в группе. Я не буду комментировать это действие Титовича, но за ним последовало другое, которое касалось лично меня. Руководствуясь какими-то соображениями, скорее всего коммерческими, хотя Боб всегда называл это другими словами, он решил этот оркестр переименовать в «Аквариум». Естественно, нас никто даже не спросил об этом. Боб считает, что «Аквариум» был его детищем, и он может распоряжаться им, как ему заблагорассудится. Но он не обратил внимания на то, что за долгие годы эта группа стала ещё и нашей. И Дюша, и Миша, и Ляпин, и Петя, и Рюша, и я сделали её тем, чем в итоге стала эта группа. С моей точки зрения, группа – это в первую очередь люди, которые в эту группу собираются, иначе это называется оркестром, ансамблем или чем угодно. Каждая группа имеет срок жизни и, когда этот срок подходит к концу, и эти люди расходятся, вместе с ними умирает и имя. Мне кажется это очевидным. Когда же Боб вдруг назвал свою новую группу этим именем, то он лишил нас нашего прошлого. Оно перестало существовать. Группа играет концерты, и те люди, которые сейчас ходят на её концерты, принимают её в том виде, в котором она существует сейчас. А если учесть, что за это время аудитория омолодилась, и группа играет в тех городах, где раньше её предшественники не бывали, то матрица стирается окончательно. Люди приходят на концерт и видят ту группу, которая играет сейчас, они не знают, что раньше этим именем назывались другие люди. История их не интересует, и она очень быстро переписывается. И таким образом остается непропорционально большой Боб и безымянные музыканты. Личность каждого отдельного музыканта не принимается в расчет. Почему Боб выбрал именно этот способ рассчитаться с нами, остается загадкой.