HistoriCity. Городские исследования и история современности - Степанов Борис - Страница 5

С учетом сказанного можно высказать предположение, что проблематика историчности становится одной из тех зон, в которых реализуется рефлексивность современной городской культуры, что достаточно явно можно увидеть, в частности, и в российском контексте 2010‑х гг. Актуализация городской проблематики, отвечающая растущей потребности в локализации истории, делает все более очевидной роль институций и сообществ, специализирующихся на работе с городской историей и городским наследием. Функционирование краеведческих и градозащитных сообществ, создание архивов городских образов и экспозиций городских музеев служит полем для выработки новых форм самоидентификации, культурного потребления и взаимодействия институтов и аудиторий. Это создает почву для появления новых типов локальной истории, в рамках которых происходит сближение краеведения и урбанистики.

Проработка городской проблематики в исторической перспективе вкупе с критической рефлексией об истории и развитием практик работы с наследием делают городскую историю важным полем появления новых повествований о прошлом35. Эти повествования позволяют обратить внимание на рутинные практики городского существования, на группы, вытесненные из публичного пространства, на роль репрессивных институтов и практик в повседневной жизни36. Признание значимости локального и социально-культурной обусловленности ландшафта, роли различных агентов в его формировании делает важным обращение к историческим условиям городского взаимодействия. Новые приемы обработки больших данных и цифрового картографирования создают новые пространства рефлексии о городской истории и культуре. Вместе с тем традиционные гуманитарные и, в частности, исторические дисциплины включаются в осмысление все новых аспектов жизни современного города – прорабатывая сферу популярного городского воображения37, изучая взаимодействия по поводу истории в определенных типах городских пространств38, создавая археологию городской повседневности, позволяющую изучать такие современные феномены, как потребление и миграционные процессы39.

Город в истории

Формированию современных городских исследований предшествовал процесс кристаллизации города как объекта социального и исторического дискурса. Осознание его как своего рода «исторической индивидуальности», имеющей самостоятельное значение для развития общества сущности, было тесно связано со становлением идеи современности40. Уже в давней статье выдающегося городского историка К. Э. Шорске было хорошо показано, как образ города постепенно освобождался от устаревающих коннотаций и становился экраном полемики о современности. В концепциях мыслителей Просвещения города осмыслялись еще во многом в категориях времен Старого порядка. К примеру, Вольтер, уже ориентируясь на идею прогресса, во многом сохранял барочные представления о городе как о творении правителя и воспринимал его как пространство экспансии придворной культуры, а Адам Смит видел город как средоточие прежде всего аграрной экономики41. Аналогичные процессы происходили и в литературе, где религиозные и придворные дискурсы о городе постепенно уступали место романтическим и реалистическим дискурсам, позволявшим описывать реалии и конфликты разрастающегося индустриального города XIX в.42 На стыке литературы и социальных наук происходило становление критических концепций, с помощью которых авторы анализировали физиологию городской современности, обличая разрушение традиций, неравенство, бедность и преступность, расцветавшие в новом, модерном городе. При этом дифференцировались не только основания подобной критики (этические, эстетические и т. д.), но и ее исторические перспективы. Даже стремление утвердить позитивную ценность города реализовывалось по-разному: в то время как для одних идеал городской жизни оказывался в прошлом, другие переносили его в будущее, стремясь там найти исторический синтез, в котором разрешатся противоречия современной городской жизни. Обличая современные города, Ф. Энгельс тем не менее утверждал ценность города как явления, доказывая, что даже негативные стороны городской жизни можно рассматривать как часть процесса построения справедливого общества43.

Эти критические импульсы сохранялись и в появившихся в ХХ в. философско-исторических концепциях, которые последовательно делали городскую проблематику стержнем осмысления всемирной истории. Попытки создания подобных концепций предпринимались такими разными мыслителями, как П. Геддес, О. Шпенглер и Л. Мамфорд. Вовлекая в свои размышления значительный исторический материал и разворачивая масштабную картину эволюции городской культуры, они часто склонялись к отрицанию культуры современного мегаполиса. Так, например, О. Шпенглер, будучи талантливым исследователем города, «ненавидел свою тему с горькой страстью неоархаистов эпохи fin-de-siècle, разочарованных противников демократии правого толка, принадлежавших к низшему среднему классу»44.

Важным этапом развития философско-исторических теорий стало появление концепции урбанистической революции, впервые сформулированной в 1930‑е гг. австралийским археологом Г. Чайлдом45. В рамках этой концепции, которая фиксировала ряд характеристик архаических городов, их появление было представлено как один из важнейших этапов в переходе от архаического общества к современному. Любопытно, что в ходе развития городских исследований предпринимались попытки пересмотреть эти эволюционные объяснения появления городов. К ярким попыткам такого рода относится предпринятая одной из родоначальниц современных городских исследований Джейн Джекобс, работа которой продемонстрировала фундаментальную значимость жизни в городе как формы совместного сосуществования. По мнению этой американской исследовательницы, существенным препятствием для позитивной интерпретации города и его исторической значимости является устойчивое представление о вторичности городской жизни по отношению к сельскому хозяйству46. Критикуя это представление в книге «Экономика городов», Джекобс обратилась к археологическим данным, в частности к открытиям, сделанным археологами в Чатал-Хююке, стремясь обосновать тезис о том, что города могут возникать раньше деревень47. Впоследствии эта идея послужила основанием для концепции синойкизма Э. Соджи48. В рамках этой концепции американский урбанист стремился увидеть в древних обществах те импульсы к совместному существованию и пространственной самоорганизации, которые являются основой современного городского общежития.

В концепции другого классика городских исследований – А. Лефевра, – сформировавшейся в 1960–1970‑е гг., проблематика урбанистической революции связана уже не столько с появлением первых городов, сколько с появлением современного «урбанизированного» общества, которое приходит на смену обществу индустриальному. В этом контексте рамки «городского» максимально расширяются, благодаря чему он занимает центральное положение в осмыслении современности. Парадокс разворачивающейся в этом контексте экспансии городского образа жизни и городской культуры заключается в том, что она приводит к уничтожению города в его традиционном понимании49. Размышления Лефевра о значении города для анализа современного общества были подхвачены городским теоретиками Д. Харви, М. Кастельсом, Э. Соджей и др.50 и стали важным импульсом для развития городских исследований. Из недавних опытов анализа процессов урбанизации в контексте планетарной эволюции можно упомянуть книгу ведущих современных урбанистов Н. Трифта и Э. Амина «Видеть, как город», вышедшую в 2017 г. Авторы предлагают изучать город в перспективе геологического времени, связывая его с эпохой антропоцена. Таким образом, город выступает средоточием человеческого, однако при этом авторы призывают рассматривать его «нечеловеческим» или «постчеловеческим» взглядом. В центре их внимания оказывается материальность городской жизни, городская инфраструктура, которая становится самостоятельным фактором, не только определяющим состояние окружающей среды, но и формирующим саму природу человека51.