HistoriCity. Городские исследования и история современности - Степанов Борис - Страница 10

Вышеназванная зависимость ярко проявилась и при строительстве крытого рынка на углу площади Вайнмаркт и улицы Хайлиг-Граб-Гассе. Стоявшую там ветхую церковь Гроба Господня было решено снести, а участок выкупить у соборного капитула, равно как и прилежащие участки у их владельцев. Переговоры с клиром велись в сугубо деловой манере: капитул намеревался в предместье св. Иакова построить францисканский монастырь и для этого должен был получить разрешение городских властей на покупку земли. Те поставили условием уступку им участка в центре и согласие на снос церкви, что и было выполнено. С частными землевладельцами пришлось торговаться больше: они знали, какое значение городские власти придают этому проекту, и заламывали за свои небольшие участки очень высокие цены – по 2000 гульденов и выше. В итоге земля, на которой был возведен рынок, стоила намного дороже самого здания. Но Строительное ведомство пошло на эти гигантские расходы, и при этом Релингер даже не стал потом урезать смету на само строительство: он предоставил Холлю 1900 гульденов и велел нанимать только самых лучших (а значит – самых высокооплачиваемых) строителей95. В здании, расположенном вблизи центра города, разместились 17 лавок и ремесленных мастерских: это имело для Аугсбурга, жившего торговлей, важное экономическое и репутационное значение.

Подводя итоги этого обзора, мы можем констатировать, что применительно к имперскому городу Аугсбургу Бенедикт Мауэр на основании анализа архивных материалов дает следующие ответы на сформулированные им исследовательские вопросы: инициатором строительства могли выступать как светские власти города, так и церковные, однако решение оставалось всегда за Строительным ведомством. При реализации проектов и, в частности, при контроле расходов городскими властями обычно руководили двоякие соображения: с одной стороны, практические нужды, с другой – соображения престижа Аугсбурга в глазах собственного населения и приезжих. Что касается темпов принятия решений по строительным вопросам, Мауэр отмечает, что здесь ведомство Релингера отличалось от большинства других административных учреждений той эпохи быстротой работы. На реализацию проектов оказывали прямое влияние как глава города, так и начальник Строительного ведомства, причем в описанных случаях их решения складывались и превращались в распоряжения прямо на месте, минуя какие-либо согласовательные процедуры. Хотя известно, что Элиас Холль не боялся вести с Релингером достаточно жесткие переговоры96, о возражениях по поводу таких распоряжений в изученных Мауэром источниках ничего не говорится. И наконец, говоря о финансовой политике Строительного ведомства, исследователь приводит многочисленные свидетельства того, что в ней экономность сочеталась со щедростью, которая бывала особенно велика в тех случаях, когда речь шла о престиже города. Вместе с тем большие расходы зачастую бывали связаны с личными эстетическими предпочтениями патрициев, стоявших во главе Аугсбурга.

Роль представителей патрициата – как частных лиц, так и городских служащих, а также клириков – была огромна не только в формировании архитектурной среды ренессансных городов, но и в формировании их представлений о собственном прошлом. Это продемонстрировано в исследовании Бенедикта Мауэра, озаглавленном «Неоднородная память», которое посвящено типологии городских хроник в Южной Германии97. Для сопоставления им выбраны семь городов в южной немецкоязычной части Священной Римской империи германской нации: в трудах своих хронистов каждый из этих городов получил свое прошлое, не похожее – с точки зрения конституционной истории и истории основания – на остальные.

Как пример имперского города взят Аугсбург; как столица архиепископства и резиденция архиепископа – Зальцбург; Берн представляет тип города, который в XVI–XVII вв. уже не может считаться безусловно «имперским городом» (Reichsstadt)98, поскольку он отделился от империи и был столицей крупной территории. В качестве примеров небольших городов, тесно связанных с сельской округой, Мауэром были исследованы вюртембергские коммуны, такие как штауфенский город Вайблинген, Тюбинген, основанный пфальцграфом в XIV в. и ставший позже университетским городом, Фройденштадт, основанный в раннее Новое время, и Нойенштадт-на-Кохере.

Один из важнейших вопросов, встающих перед исследователем городских хроник, – это вопрос о том, какова была их запланированная функция. В поиске ответа на этот вопрос важнейшую роль играет контекст их возникновения. Городская хронистика не была исключительно заказной историографией, созданной по воле городских властей. Из анализируемых Мауэром городов только в Берне были городские хроники, писавшиеся по заказу99 или под контролем городского совета, которые можно назвать «публичной memoria»100. Их можно рассматривать именно как «городские хроники», не связанные преимущественно с инициативой авторов, а возникшие именно по воле властей города. Хронистам давали доступ в архивы, а значит – контролируемый доступ к «тайнам власти» (arcana imperii), и, соответственно, взгляд автора отличается особой близостью к взгляду городского совета.

В Берне, Аугсбурге и Зальцбурге наблюдается схожий феномен101: самые ранние труды по истории города использовались последующими авторами XVI–XVIII вв. как основа, к которой хронисты добавляли что-то свое, но не критиковали и не меняли ничего в «канонической» версии. В Берне такой основой стали хроники Конрада Юстингера102, в Аугсбурге – Сигизмунда Майстерлина103, в Зальцбурге – Виргилиуса Райтгертлера104.

Стало общим местом говорить, что у коммун всех типов существовал интерес к собственному прошлому: этим объясняют возникновение исторических произведений, задающих и сохраняющих воспоминание. На самом деле установить мотивы хронистов трудно, подчеркивает Мауэр, но предпринимает все же попытку это сделать. Некоторая информация в источниках для этого обнаруживается. Так, до нас дошли четыре зальцбургские хроники, в которых авторы говорят о своих интенциях. Иоганн Штайнхаузер, выходец из видной купеческой семьи, учившийся в университетах Ингольштадта, Падуи и Болоньи, хотел написать историю «достохвального архиепископства Зальцбург как моего горячо любимого отечества и в особенности архиепископской столицы – города Зальцбурга, который произвел меня на свет»105. И он написал такую историю (окончена в 1601 г.). Другой хронист, Йозеф Бенигнус Шлахтнер106, сын пекаря, сделавший необычную карьеру – он стал стряпчим, потом нотариусом, потом временным директором княжеско-архиепископской библиотеки и, наконец, актером-любителем, – сослался в качестве мотивировки на то, что на тот момент (1669) хроник Зальцбурга не существовало, а в протестантских сочинениях по истории этого города было, по его словам, столько же неправды, «как когда слепой говорит о цвете»107.

Самый известный хронист Зальцбурга – Францискус Дюкхер фон Хаслау цу Винкль, надворный советник, депутат от рыцарского сословия в Зальцбургское сословно-представительское собрание – в 1666 г. тоже писал, что берется за написание своей хроники потому, что нет трудов по истории Зальцбурга108.

Юрист и статский советник Иоганн Франц Таддеус фон Кляйнмайрн в 1784 г. выпустил 600-страничный труд, в котором писал, что рассматривает это сочинение как «памятник своему патриотическому участию». Каждый зальцбуржец, подчеркнул он, «имеет право знать, кто были его предки, каковы были древности, судьбы и достоинство его отечества в былые времена»109. Он, правда, как и все другие, дойдя до деяний св. Руперта (VII в.), стал уделять более внимания епископам и архиепископству, нежели самому городу. Такое растворение истории города в истории того государства, на чьей территории он стоял, встречается и в бернских хрониках, отмечает Мауэр.