Ловец Мечей - Клэр Кассандра - Страница 7

– Шелк используется не только для нарядов, – вмешалась Антонетта. – Врачеватели-ашкары применяют его для изготовления повязок и хирургических нитей. Из них можно шить паруса, а в Шэнчьжоу на нем пишут, как мы на бумаге.

Сена Анесса хмыкнула.

– Очень мудрые слова, демуазель Антонетта…

– Слишком мудрые! – рявкнул Артал Гремонт. – Мужчины не любят умных девиц. Верно, Монфокон?

Монфоконом, очевидно, звали смуглого молодого придворного, сидевшего напротив «гладиатора». Он был разряжен в розовый бархатный костюм с серебряными галунами.

– Гремонт… – раздраженно отозвался он, но закончить предложение не успел – подали ужин.

И что это был за ужин! Его было не сравнить с водянистым вареным картофелем и обрезками мяса, которые Кел получал в приюте. Слуги расставляли на столе блюда с жареными каплунами и капустой, утками, начиненными черносливом с карри, пирожками с сыром и ароматными травами, зажаренной целиком рыбой с оливковым маслом и лимонами; появились и кушанья из кухни Сарта вроде политых розовой водой жареных поросят с лапшой.

«Можешь есть сколько угодно, только смотри не объедайся, чтобы тебя не стошнило» – так сказал Бенсимон.

И Кел принялся за дело. Ему и так почти все время хотелось есть, а сейчас он просто умирал с голоду – ведь содержимое его желудка очутилось на сапогах Джоливета. Он взялся за вилку и нож и попытался повторять за другими, но получалось слишком медленно. Тогда он взял руками кусок пирога с сыром и шалфеем и поймал на себе сердитый взгляд Бенсимона.

Кел заметил, что Антонетта ничего не ест и сердито смотрит в тарелку. Сверкающий украшениями Монфокон нагло подмигнул ей.

– Сочетание красоты и ума дает идеал, но, увы, Боги обычно наделяют человека чем-то одним. Однако мне кажется, что наша Антонетта является счастливым исключением из правил.

– Человек не может получить все, иначе Боги позавидуют смертным, – произнес какой-то мужчина с холодными глазами.

У него было узкое лицо и довольно светлая кожа, и он напомнил Келу кого-то с портретов государственных деятелей из школьных учебников истории.

– Разве не так произошло с империей Магна Каллатис? Они построили такие высокие башни, что приблизились к небу, они бросили вызов Богам своими достижениями и изобретениями, и за это их Империя была уничтожена.

– Это слишком мрачно, Роверж, – возразил некий пожилой человек с добрым лицом. Он был бледен, как все, кто проводит дни в помещении. – Вы же знаете, что империи имеют свойство рано или поздно распадаться. Огромную власть трудно удержать в руках. По крайней мере, так меня учили в школе много лет назад. – Он улыбнулся, глядя на Кела. – А вас не учили этому, принц?

Все повернулись к Келу и, благожелательно улыбаясь, уставились на него. Он едва не подавился пирогом. В ужасе он представил себе, что произойдет, когда они поймут, что перед ними самозванец. Набегут гвардейцы. Его выволокут из дворца и сбросят со стены, и он будет катиться вниз с горы до тех пор, пока не свалится в море, где его сожрут крокодилы.

– Но сьер Казалет, – заговорила Антонетта, – разве вы не самый богатый человек во всем Кастеллане? И разве богатство не равно власти?

Казалет. Кел знал прозвучавшее имя: эта семья получила в свое время хартию на занятия банковским делом, и золотые монеты в народе иногда называли «казалетами».

– Вот видите? – усмехнулся Артал Гремонт. – Слишком умна.

Кел изобразил ухмылку, но у него это не очень хорошо получилось, хотя, может быть, это было и к лучшему. Вместо энтузиазма его лицо выражало вежливое равнодушие. Потом он узнал, что принцу не подобает проявлять энтузиазм.

– Я, разумеется, еще учусь, сьер Казалет, – заговорил он. – Но мудрые люди говорят, что тот, кто желает получить все, обычно все теряет.

Уголок рта Бенсимона приподнялся, а на лице королевы промелькнуло выражение изумления, но она тут же овладела собой. Антонетта улыбнулась, и Кел обнаружил, что ему нравится эта улыбка.

Король никак не отреагировал на замечание своего так называемого сына, но посол Сарта, дама с багрово-красными волосами, усмехнулась.

– Как приятно видеть, что ваш сын много читает, Маркус.

– Благодарю вас, сена Анесса, – сказала королева.

Король ничего не ответил. Он смотрел на Кела поверх высокого серебряного кубка, и мальчику показалось, что монарший взгляд пронзает его насквозь.

– Это ты хорошо сказал, – прошептала Антонетта, повернувшись к Келу.

Ее глаза сверкали, отчего она стала еще привлекательнее. У Кела снова что-то сжалось внутри, но на этот раз незнакомое ощущение было вызвано не страхом.

– Возможно, ты не так уж болен, как хочешь показать.

– О нет! – воскликнул Кел. – Я очень, очень плохо себя чувствую. И в любой момент могу забыть все, что знаю.

Взрослые вернулись к своим разговорам. Кел не мог следить за ними – слишком много незнакомых имен, названий и понятий вроде «торговых соглашений» и «договоров». Но через некоторое время сенекс Петро с ничего не выражающей улыбкой повернулся к королю и произнес:

– Кстати, раз уж речь зашла о возмутительных требованиях, ваше величество, позвольте спросить, нет ли новостей о Короле Старьевщиков?

Кел едва сдержался, чтобы не разинуть рот от удивления. Он знал эту кличку, как и все в городе, но не ожидал услышать ее в кругу благородных людей. Вотчиной Короля Старьевщиков были темные переулки, куда не отваживались заглядывать Бдительные, игорные притоны и ночлежки Лабиринта.

Однажды Кел спросил у сестры Бонафилии, сколько лет Королю Старьевщиков. Она ответила, что он существовал всегда и что она сама впервые услышала о нем еще в детстве. И действительно, было что-то потустороннее, магическое в этом человеке, который расхаживал по улицам города во всем черном, в окружении армии карманников, готовых выполнять любые его приказы. Он не боялся ни Эскадрона стрел, ни городской стражи. Он вообще ничего не боялся.

– Это преступник, – бесстрастно произнес король. – Преступники всегда были и всегда будут.

– Но он называет себя королем, – настаивал Петро с той же улыбкой. – Вы не воспринимаете это как вызов?

Сена Анесса смотрела на него в тревоге. Кел подумал, что так бывает в классе во время урока, когда один из мальчишек стукнет другого и ждет, что сделает обиженный – даст сдачи или сделает вид, будто не обращает внимания. Сена Анесса волновалась точно так же, как волнуются приятели хулигана в подобных случаях. Нападение всегда рискованно.

Но король Маркус лишь улыбнулся.

– Он не представляет для нас опасности, – сказал он. – Дети тоже играют в «замки», но чем эта игра угрожает Маривенту? А теперь, может быть, мы вернемся к дискуссии по поводу Узкого Перевала?

На лице сены Анессы отразилось облегчение.

– Превосходная мысль, – произнесла она, и посыпались замечания насчет торговли и Великого Юго-Западного Пути.

С таким же успехом аристократы могли говорить на языке Сарта – Кел не понимал ни слова.

Антонетта постучала его по запястью тупой стороной ножа.

– Сейчас принесут десерт, – сказала она, давая знак Келу, чтобы он сложил ножи и вилки на тарелку. – Ты был прав. Ты все забыл.

Кел отнесся к новости о десерте равнодушно. Он уже объелся – точнее, ему так казалось, пока на столе не появились сливы и персики в розовой воде и меду, засахаренные лепестки цветов, бокалы ледяного кисло-сладкого шербета, чашки шоколада и сливок, заварной крем с гранатовыми зернышками, марципан, покрытый разноцветной глазурью.

Музыканты заиграли негромкую мелодию, а слуги внесли последнее блюдо – великолепный торт в виде феникса, обильно украшенный золотой и бронзовой краской. Каждое перышко было искусно прорисовано тонкой кистью. Когда слуги поставили торт на стол, он вспыхнул, и присутствующие ахнули от восторга.

Кел не понял, что такого замечательного в сжигании отличного торта, но знал, что от него ждут восхищения. Перед ним поставили золотую тарелку с куском «феникса». Это был бисквит в твердой блестящей глазури, похожей на панцирь насекомого.