Ловец Мечей - Клэр Кассандра - Страница 15

– Ты права. – Лин вздохнула. – Лучше не пойдем по Великому Пути. Через толпу нам не пробраться. Пойдем в обход, через площадь Валериана.

Мариам улыбнулась. У нее еще оставались ямочки на щеках, хотя она так ужасно похудела, что даже перешитое платье висело на ней мешком.

– Веди.

Лин взяла Мариам за руку. Ей показалось, что она держит пучок веточек. Мысленно проклиная Лафонта, она повела подругу по крутым, вымощенным булыжником улочкам Студенческого квартала, старейшей части города. В центре лабиринта улиц, названных в честь философов и ученых Империи, возвышался величественный купол университета, окруженный колоннадой. Здание Академии, выстроенное из пепельно-серого гранита, словно парило, будто грозовая туча, над двускатными крышами домов с меблированными комнатами и магазинов, в которых толклись студенты и преподаватели.

По будням студенты в выцветшей черной форме сновали по улицам, закинув за спину кожаные сумки с книгами. Были времена, когда Лин размышляла о том, каково это – учиться в Академии, но двери университета были закрыты для ашкаров, и она заставила себя забыть об этих мечтах.

Но Студенческий квартал по-прежнему манил ее. В витринах лавок были разложены товары для студентов: бумага и перья, чернила, измерительные инструменты, дешевые продукты, вино. Лин представлялось, что старинные дома здесь наклоняются друг к другу, шепотом обмениваются секретами. Она воображала себе жизнь в меблированных комнатах, среди других студентов: вот она читает до поздней ночи при свете сальной свечи, за шатающимся столом, покрытым чернильными пятнами. Из узкого окна с частым переплетом открывается вид на Холм Поэтов и Большую библиотеку. Вот она спешит на утреннюю лекцию с фонарем в руке, а рядом с ней идут товарищи, которые, как и она, жаждут знаний…

Она понимала, что в реальной жизни все отнюдь не так романтично, и тем не менее ей нравилось представлять себе атмосферу пыльной библиотеки, занятия в окружении друзей. Она многое узнала в Доме Врачевателей в Солте от суровых и неулыбчивых мужчин-преподавателей, но никто не смог бы назвать тамошнюю обстановку дружеской.

В квартале царила праздничная атмосфера. Окна были распахнуты, студенты сгрудились на балконах, некоторые даже сидели на крышах, оживленно болтая за бутылкой дешевого вина. Между балконами над головами прохожих были натянуты ленты, с которых свисали фонарики цветов Кастеллана – красного и золотого. Яркие вывески лавок раскачивались на легком ветру, и в воздухе плыли запахи бумаги и чернил, пыли и свечного воска.

– Ты до сих пор злишься, – заметила Мариам, когда они переходили улицу Историков. Они с Лин отступили в сторону, чтобы пропустить группу подвыпивших студентов. – У тебя все лицо красное. Такой цвет у тебя бывает только тогда, когда ты приходишь в ярость. – Она слегка толкнула Лин плечом. – Это была какая-то особенно важная книга? Знаю, Лафонт сказал, что это учебник, но чему такому они могут научить тебя в Академии? Ты же все знаешь.

Верная Мариам. Лин захотелось крепче сжать ее руку. Захотелось сказать: «Эта книга нужна мне ради тебя. Потому что за последний год ты стала совсем худой и бледной; потому что ни одно из моих лекарств не помогло тебе. Потому что ты не можешь подняться по лестнице и пройти полквартала, не задыхаясь. Потому что ни в одной из моих книг я не могу найти ответа на вопрос, чем же ты больна, и тем более как тебя вылечить. Потому что знания, которые были у нас до Раскола, практически утеряны, но я не могу оставить надежду, пока не перепробовала все, Мариам. Ты научила меня этому».

Вместо этого Лин покачала головой.

– Дело в том, что он сказал. Что даже мой народ не хочет, чтобы я была врачом.

Мариам смотрела на нее с сочувствием. Она знала лучше, чем кто-либо другой, как отчаянно Лин боролась за право получить образование, с каким трудом ей удалось уговорить старейшин Солта позволить ей, женщине, изучать медицину. В конце концов ей дали разрешение – просто они не верили в то, что она сдаст экзамен на врача. И до сих пор Мариам доставляло удовольствие вспоминать о том, что оценки у Лин оказались выше, чем у остальных студентов, мужчин.

– Не все в Солте так думают, Лин. Многие хотели, чтобы у тебя получилось. И подумай: насколько легче теперь будет другим девушкам, которые захотят изучать медицину. Ты проложила дорогу остальным. Не обращай внимания на недоброжелателей.

Эта идея понравилась Лин. Было бы неплохо, если бы в Солте появились другие женщины-врачи. Врачи, с которыми она могла бы обмениваться знаниями, обсуждать пациентов, методы лечения. Муж-чины-асияр игнорировали ее. Она надеялась, что они примут ее в свою среду после того, как она сдаст экзамены, но даже после первого года практики их отношение не изменилось. Женщине, по их мнению, нечего делать в медицине, независимо от того, хороший она врач или нет.

– Я изо всех сил постараюсь не обращать на них внимания, – сказала Лин. – Я ужасно упрямая.

– О да. Ты такая же упрямая, как твой дед.

Лин обычно возражала, когда ее сравнивали с Майешем, но они как раз подошли к зданию Библиотеки Корвиниана, Большой библиотеки, и шум голосов помешал ей ответить.

Библиотека, построенная двести лет назад королем Эстиеном IV, была сравнительно новым зданием в квартале. Сегодня ее каменные двери были закрыты, но широкий двор, вымощенный мраморными плитами, полнился людьми. Эстиен, покровитель философов, когда-то повелел воздвигнуть во дворе библиотеки несколько мраморных пьедесталов для тех, кто желает выступить. Любой гражданин Кастеллана имел право, забравшись на мраморный куб, произнести речь на избранную тему, и его запрещено было арестовывать за нарушение общественного порядка – пока он не слезал с постамента.

Но, разумеется, не существовало закона, обязывающего граждан слушать эти речи, так что выступающие вынуждены были орать во все горло.

Высокая молодая женщина в плаще с зеленой подкладкой, какие носили студенты, изучающие естественные науки, кричала что-то насчет несправедливости руководства Академии: иностранные студенты платили за жилье, в то время как граждане Кастеллана жили в пансионах бесплатно. Девушку освистали – впрочем, не слишком громко – какие-то пьяные студенты, распевавшие непристойную версию государственного гимна Кастеллана.

Поблизости светловолосый молодой человек в куртке, застегнутой на все пуговицы, во весь голос обличал монархию. Это вызвало интерес у слушателей, поскольку критика королевской семьи была делом опасным. В основном в Академии учились дети купцов и цеховых мастеров, лавочников и владельцев торговых судов. Аристократы нанимали своим детям частных учителей, предпочитая не отдавать их в бесплатный университет. И все же преданность короне и благородным семьям была у них в крови.

– Эй! Эй ты! – крикнул кто-то, и блондин вопросительно приподнял бровь. – Я только что видел Бдительных за углом. Тебе лучше исчезнуть, если не хочешь оказаться в брюхе у крокодила.

Молодой человек поклонился в знак благодарности и, спрыгнув с мраморного пьедестала, растворился в толпе.

Мариам нахмурилась.

– Мне кажется, на самом деле никто за ним не придет.

Лин сердито огляделась, но нельзя было понять, кто прогнал противника монархии. Однако тени становились длиннее, и солнце скрылось за зданием Большой библиотеки – нельзя было здесь задерживаться.

Лин с Мариам свернули на улицу Веспасиана, на которой находились меблированные комнаты. Через открытые двери Лин видела студентов в черных плащах – они бегали по лестницам, смеялись, окликали друг друга. Наверху, на балконе, кто-то играл на виеле. Жалобная мелодия плыла над крышами, словно чайка над волнами в гавани.