Сын Тишайшего (СИ) - Яманов Александр - Страница 18

В двери появилась светлая голова и вопросительно посмотрела на меня.

— Зови князя.

Я даже не стал уточнять, которого, дядька всё понял.

Голицын появился моментально. Рассматриваю кланяющегося Василия и понимаю, что последние деньки дались ему нелегко. Как ещё трактовать бледность и мешки под глазами?

— Князь, никому не станет лучше, коли ты завтра помрёшь от старания. Кроме некоторых твоих друзей, конечно, — начинаю разговор, и посетитель понятливо усмехается в ответ. — Поэтому прекрати себя мучить. И не надо дневать и ночевать перед моими покоями. Остальным тоже передай. Нет повода сомневаться в ваших умениях и верности. Приказы работают, от тебя жду только окончания следствия. Коли мне понадобится влезть в какие-то дела, то сообщу. Поэтому иди и передай мои слова остальным. И позови боярина Одоевского, если он недалеко.

Удивлённый Василий Васильевич вышел, и спустя мгновение появился глава Аптекарского приказа. Невысокий, темноглазый и кучерявый Никита Иванович оказался чем-то похож на армянина или перса. Будучи весьма почтенного возраста, князь имел роскошную седую шевелюру. Помимо импозантного вида, Одоевский обладал недюжинным умом и был хорошо образован. Важной его чертой являлась верность трону и нежелание лезть в интриги. Тот самый вариант, когда человек получил все блага за честную службу.

Кивнув зашедшему князю, только сейчас понимаю, что у него могут возникнуть неприятности. Бояре уж точно всполошатся аки тараканы. Ведь Никита Иванович возглавляет несколько приказов, включая Судный, а также Расправную, Разрядную и Золотую палаты. Чёрт ногу сломит, разбираясь в этих учреждениях!

Только сегодня меня интересует Аптекарский приказ, который надо осмотреть изнутри. Заодно хочу прогуляться и воздухом подышать.

О чём я и сообщил посетителю без всяких прелюдий. Даже такой опытный вельможа не смог сдержать удивления:

— Ты только прикажи государь, и все доктора, аптекари, алхимисты, лекари да травники пред тобой предстанут. Надобно их лишь собрать. Это мы быстро, не пройдёт и…

— Никита Иванович, ты часом не оглох? — прерываю боярина. — Я хочу сам взглянуть, как дело поставлено. С людишками тамошними поговорить, как они трудятся посмотреть. Не беспокойся, твоей службой я доволен. Блажь у меня такая, а ещё на солнышко глянуть хочу. Уж больно долго я в палатах пролежал. Давай без лишней суеты, и чтобы народа лишнего не было. Через час я спущусь на площадь. Ступай.

Без лишней суеты? Разбежались! Из делового посещения соседнего здания устроили целую процессию. Я аж засомневался, может, вокруг лубочная Русь из сказок?

Сначала ко мне прибежали оба братца, прознав о походе в приказ. Именно так и выразился Ваня. Странно, вроде никто не собирается брать штурмом объект на территории Кремля. Естественно, я не стал запрещать ребятам пойти со мной, только предостерёг насчёт прогула занятий.

Затем началась возня возле моих палат, и внутрь не мытьём так катаньем влез Милославский. Аргумент у родственничка оказался простым. Мол, он как глава приказа Большого дворца отвечает за всё моё хозяйство, включая выезды. Хотелось послать враля лесом, но не стал. Попросил только не устраивать пышных торжеств. Или я обижусь.

Если не считать двух десятков бояр и различных служилых людей, то получилась практически незаметная процессия. Прибавьте сюда рынд с охраной, и получится целая толпа! Балаган какой-то! Ладно, спишем всё на проявление радости от выздоровления государя. И как ему без свиты?

Свежий воздух ударил в голову ещё на анфиладе, по которой меня несли к лестнице. Хорошо! А уже на подходе к Соборной площади стало видно солнышко, и я зажмурился от удовольствия. Надо выбираться на воздух каждый день. Лишь бы прекратить эту вакханалию, а то ведь не дадут спокойно подышать. Вопросы безопасности ещё понятны, но зачем мне вокруг толпа подпевал?

Когда мы спустились с лестницы, я попросил рынд остановиться и перекрестился, повернувшись к Успенскому храму. Народ должен знать, что царь у нас искренне верующий и бога не гневит. Время ближе к девяти утра, поэтому прихожан вокруг особо нет. Здесь всё-таки палаты царской семьи и зеваки не приветствуются. Разве что на паперти Архангельского собора собралась компания мутных личностей. А вот на Ивановской площади начались чудеса.

Сам я больше разглядывал здания, которые не сохранились к XXI веку. Царь-пушки вон нет. Но это ладно. Не ожидал увидеть Чудов и Вознесенский монастыри, снесённые безумными большевиками. И ладно бы, если бы эти скоты построили на месте зданий что-то толковое. Однако фантазия товарищей ограничилась подземным тиром. Именно так! А ведь это были старейшие образцы русской архитектуры! Их ещё при Дмитрии Донском построили, если я ничего не путаю.

Пока я глазел по сторонам, вокруг собралась немалая толпа. Народ падал на колени, кланялся, сняв шапку, и осторожно разглядывал меня любимого. Думают, не подменили ли царя-батюшку?

Я тоже рассматривал простой люд, осеняя его крёстным знамением. Эту традицию заложил мой отец, так почему её не продолжить? Прикольно же! Если серьёзно, то царь для народа — фигура сакральная. И его чудесное выздоровление здесь трактуют как положительное явление. Сама картина массового унижения настроения мне не улучшила. Всё понимаю, но падать на землю — это перебор.

Наконец моё кресло занесли в большой зал двухэтажного строения, где располагался Аптекарский приказ. Туда попытался набиться народ, но я предупредил рынд с охраной, чтобы не стеснялись в отношении наглецов. Сюда никого, кроме братьев, не звали. Пришлось пропустить только Милославского и прискакавшего на шум Кирилла Нарышкина. Как же без него? Вместе с Ваней и Петей меня сопровождали Федька Апраксин и Митька Голицын, как старшие из рынд по возрасту.

Встречали нас Одоевский и несколько людей в европейских кафтанах. Собственно, лица у них тоже иноземные. Иноземца здесь видно издалека.

— Доктора Лаврентий Блюментрост, Андрей Келлерман, Михаил и Иоганн Граманы, Адольф Розенбург и алхимист Яган Зеттигаст, — глава приказа начал представлять кланявшихся немцев.

Напрягает, что среди перечисленных нет русских, но такие времена. В принципе, я знаю присутствующих, кроме алхимика и младшего Грамана. А Келлерман вообще родился в Москве и считался восходящей звездой медицины. Князь потому и собрал именно этих учёных, что они наиболее талантливы.

Странно, что к царскому телу допустили двух подозрительных личностей, коими являлись фон Гаден и Гутменш. Последнего как, оказалось, тоже убили, это я ещё с утра прочитал в списке, переданном Голицыным. Но здесь мы по иной причине.

— Показывайте своё хозяйство, господин Блюментрост, — специально перехожу на немецкий, дабы позлить навязчивых бояр. — Петя, ты спрашивай, не стесняйся. Если чего непонятно, Ваня переведёт. Или я поясню, коли доктора затронут излишне высокие материи.

Ребят я тихо предупредил, что это типа экзамена, а заодно полезное для них дело. Ведь знать о строении человека и лекарствах — дело необходимое. И снова подивился желанию братьев учиться. Прямо фанаты знаний какие-то! И, конечно, приятно видеть растерянные лица Милославского и Нарышкина, ибо иностранных языков кроме польского они не знали.

Что я могу сказать? Не всё так плохо. Особенно мне понравился цех по расфасовке трав и костоправная комната. Для уха жителя моего времени звучит дико. На деле — это небольшие предприятия, собиравшие лекарственные сборы и изготавливавшие предметы для лечения травм с переломами. А вот к алхимической лаборатории и препаратам, присланным из Европы, у меня весьма скептические отношение. Уж больно любили в эти времена сыпать в лекарства ртуть с прочим мышьяком.

Очень понравилась школа, где готовили врачей для других городов и армии. В этом плане Алексей Михайлович поставил дело на более широкую ногу, а Фёдор продолжил. Я здешний просто молодец, потому что обязал учить в основном русских людей, дабы они далее разъезжались по стране. Кстати, открытие государственных аптек в других городах России — тоже заслуга моего отца. Представляете, до середины XVII века купить лекарство или получить качественную медицинскую помощь можно было только в Москве. Удивительно, но если сравнивать с Россией моего времени, то изменилось немногое. Шучу, но доля правды в этом есть.