Трейдер. Деньги войны (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 8

Спорили коллеги-стендовики больше про технические детали, особенности применения, тактический камуфляж и другие важные для моделистов вопросы. Иногда, правда, зацеплялись языками и на более глубокие темы — особенности конструкций, биографии инженеров, возможные модификации. Порой говорили об истории.

— Резун твой звездобол. Знаешь, почему? — нависал над очкариком из молодых седоватый дядька в свитере.

— Ну давай, давай, совок недорезанный, открой мне глаза! — при общении «среди своих» вольности допускались, как в любой мальчишеской компании.

— Сколько раз он в книгах поминает Мюнхенское соглашение, ась?

Очкарик задумался.

— Нисколько, — не дождался ответа седоватый. — А Мюнхен, на минуточку, отдал Гитлеру Чехословакию, пятую на тот момент экономику Европы. С Зброевкой-Брно, со Шкодой, с ЧКД, где делали твои любимые «Хетцеры».

— Их потом делали!

— Ага, на базе чешского vzor-38, — согласился седоватый и обратился к остальным: — Мне однажды чехи попытались заявить «Ваши танки ездили по Праге в шестьдесят восьмом!», так я им ответил «А ваши по Киеву и Минску в сорок первом!»

Все вежливо посмеялись, и высокое собрание, как обычно, вернулось к обсуждению характеристик чешских танков. Исторические споры, как ни удивительно, к ссорами не приводили — все знакомы, воззрения каждого известны, лучше пойдем чего-нибудь склеим или раскрасим.

Я понемногу прикупал литературу по военной технике интербеллума — периода между двумя мировыми войнами, уж больно лихо тогда конструкторская мысль работала, можно было очень сладкие темы для моделирования нарыть. Историческими исследованиями тоже не брезговал, но особо размахиваться не мог — сама моделька, может, стоила всего ничего, но дополнения к ней и книжки увеличивали цену раз в шесть-семь.

А у меня все-таки на первом месте — восстановление фирмы, так что прочие расходы приходилось урезать. Вот тогда-то Татьяна и принялась зудеть насчет моих «закидонов». При больших деньгах ей пофигу было, что и куда я трачу, а стоило лишь немного ограничить, началось.

— Не стыдно, тридцатилетний лоб, в игрушечки играется? — разнообразием заходов жена меня не баловала. — А ребенок, между прочим, на море не был!

— Как это? А в прошлом году мы куда летали? — оторвался я от раскрашивания танкиста из «Легиона Кондор».

— В прошлом! А в этом Нинка уже дважды летала — в Тай и Дубай!

— Ну ты сравнила! Я бизнес едва-едва восстановил, а Нинкин Вадик к бюджету присосался…

— А тебе кто мешает? — ее глаза сжались в щелочку.

— У меня таких связей нет, — печально смотрел я на сохнущую фигурку.

— Ты говорил, что Сергей Владимирович в администрации работает.

— Не думаю…

— Не думает он! А о дочери ты думаешь???

— Тань, ну погоди! — встал я из-за модельного стола. — Раскручиваемся, скоро все совсем хорошо будет. Давай месяца через три слетать попробуем, у нас как раз один контракт закроется?

Худо-бедно мы ладили, но с ростом Таниных аппетитов концепция, что муж тоже имеет право что-то тратить на себя, воспринималась все хуже. И неважно, что все годовые расходы на мое хобби меньше, чем ее за месяц. Вынь да положь, обеспечь как хочешь! Как такое вырастает из первокурсниц с пушистыми ресницами — просто не понимаю. Наверное, надо было меньше ее хотелок слушать, но тогда мы впервые почувствовали вкус обеспеченной жизни, да и возраст был совсем молодой…

Удивительно, как мозг за считанные мгновения прокрутил все эти картинки из прошлого и прервался только когда совсем близко прохрипело:

— Faccia di merda!

До меня долетел запах пота и я наддал. Бесполезно — у него ноги длиннее, оторваться не получалось.

— Dio boia! — здоровенная пятерня чуть было не ухватила меня за ворот.

Внутри все сжалось, и я старым детским способом, который отработан в тысячах догонялок, резко тормознул, нырнул под руку, а когда он по инерции пробежал вперед, метнулся в просвет между домами справа.

И попал.

Кранты. Тупик.

Пока я судорожно напрыгивал на забор, Розарио вбежал в проулок, увидел, что я в западне и сбавил ход.

— Sei fottuto, minchetto, sei fottuto… — он шел ко мне как горилла, на полусогнутых, раскинув руки на всю ширину прохода и улыбался во всю пасть.

Я еще раз дернулся, попытался влезть на забор, но опять сорвался, а громадная туша, надвигалась, словно танк.

— Faccia di culo! — смрадное дыхание громилы ударило похлеще кулака.

Нет, он не бил меня, а просто сгреб за шкирку и поволок за собой, так, что я не успевал перебирать ногами и запинался, цепляясь носками за землю…

— Эй, отпусти парня!

На выходе из тупичка стояла темная фигура в длинном пыльнике, почти как Одинокий Герой.

— Иди мимо, — рыкнул Розарио.

Он даже не стал доставать кастет, настолько мой доброхот уступал размерами громиле.

— Слушай, гринго, я два раза повторять не буду…

— Гринго? Я гринго??? Vafanculo! — взревел бандюган и ринулся вперед.

Меня он, разумеется, волок за собой, как пушинку.

Он попытался врезать человеку в пыльнике, но тот ловко уклонился раз, другой, и Розарио с проклятиями засунул руку в карман, а затем резко выдернул ее, сверкнув четырьмя кольцами на пальцах.

Но противник вовремя заметил появление оружия и выхватил из-за пояса кривое лезвие. Громила отпрыгнул, ругаясь по-итальянски, но меня не выпустил, в ответ полились ругательства вроде бы на испанском.

Началась пляска, в которой меня мотало, как тряпичную куклу, и я молился, чтобы Розарио не догадался использовать меня в качестве щита, а к тому все шло — неизвестный все наседал и ускорял выпады.

Он задел руку, щеку и, наконец, воткнул нож в солнечное сплетение Розарио. Громила отшатнулся, соскочил с лезвия и тупо уставился на хлынувшую кровь. Наконец, у него внутри булькнуло, екнуло, и гангстер грохнулся на землю, прямо в грязь.

Грохнулся и я — он так и не выпустил мой воротник, пришлось повозиться, пока не освободился. Больше, чем сам труп (на разминировании видал и пострашнее) меня поразил вылезший из задравшейся штанины носок с подвязкой и застежкой, как на женских чулках.

Мой спаситель тем временем обтер лезвие о полу пиджака убитого — в лунном свете я разглядел веретенообразную рукоятку и двойной изгиб лезвия, как у шашки.

— Тебе надо бежать, могу нагрянуть фараоны, — он убрал оружие в ножны из толстой тисненой кожи.

— Меня ноги не держат, — пискнул я, и это было сущей правдой.

Незнакомец тем временем обыскал труп, выудил пару долларовых бумажек и горстку мелочи, презрительно сплюнул, но потом перевернул тело и вытащил из-за пояса сзади пистолет:

— ¡Chinga tu madre! Да нам еще повезло!

Он повеселел, убрал добычу поглубже, подмигнул мне и протянул руку:

— Давай, мелкий гринго, доведу тебя до станции.

— Лучше до дома, — попросил я и, увидев, как он скривился, добавил: — отец даст тебе сто долларов!

Сумму я брякнул с потолка, но она наверняка во много раз меньше затребованного выкупа. Он все еще сомневался и я добавил:

— У нас собственный дом в Лоренсвилле. И конюшня.

Спаситель внимательно оглядел меня, повернул к зыбкому свету Луны. Уж не знаю, чего он там разглядел в моем изгвазданном обличье, но согласился.

Едва мы высунулись из проулка, как чуть не вляпались: напротив стоял человек и таращился на нас, презрительно вздернув бровь. Секундой позже я разглядел, что ее пересекал шрам, и она вообще не двигалась, а человек согнулся пополам, уперся рукой в стену и принялся блевать, распространяя вокруг отвратный запах перегара.

— Пошли!

Но невезуха продолжиась: в улицу, сверкая фарами, въехал автомобиль.

— Бежим!

Видно, в первый раз я бежал слишком быстро — ноги болели, будто их отлупили палками, но когда сзади раздалось «Стой!» и следом «Faccia di culo», сил прибавилось.

Мимо неслись закоулки, пакгаузы и железнодорожные конторы, впереди поблескивали рельсы товарной станции, через которые автомобиль не переедет.