День (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 3

Так что полтораста лет жизни в голове «умещались», и то, что люди будут вполне бодрыми, а не «развалинами» тоже, но триста…

— Да, ты догадался правильно, хотя в голове никак не укладывается и хочется воскликнуть — столько не живут⁈ Вот тут ты не прав — живут, и я один из них — мне двести пятьдесят лет, и родился я в 1775 году, день в день с нынешним. Юбилей впору праздновать, а не погребение будущее. Пожить дольше мне, как и другим «хранителям» на этом свете уже не придется. Если промедлим, то все погибнем в геенне огненной!

— Постой, деда, — Лешка схватил знак отличия на Анненской ленте. — Номер тут отчеканен один из первых, но награду ведь давали за двадцать лет беспорочной службы, а ты тогда не мог столько отслужить…

— Молодец, сообразил, только «выстрел» у тебя в «молоко». Когда император Павел знак сей учредил, то им за военное отличие награждали, а за выслугу жаловали донатом ордена святого Иоанна Иерусалимского. А награду сию я заслужил за участия в Италийском походе фельдмаршала Суворова, из его рук и дукатами облагодетельствован.

Старик усмехнулся, лицо опять помолодело, глаза словно дымка поддернула. В сказанные слова Лешке не хотелось верить, впору принять все за ложь или бред сумасшедшего, но тут не тот случай — поневоле приходилось брать на веру, ведь «Дед» на умалишенного, юродивого и враля нисколько не походил. А знал он старика двенадцать лет, с детского сада — когда впервые появился в его жизни, и с того дня постоянно находился рядом, заменив собой постоянно «блудившую» по любовникам мать, которую редко трезвой видел. А сбежавшего в «туман» отца, что подался в «бега» еще до его рождения, вообще ни разу не видел, и даже его фамилии не знал.

— А почему ты про геенну огненную сказал? «Дед», ты на что намекаешь — ядерная война, что ли, начнется?

— Ага, — совершенно спокойно произнес старик, голос даже не дрожал, спокойный, с завидным хладнокровием. Лешка всегда удивлялся его непрошибаемой до полного флегматизма невозмутимости.

— К этому все дело идет, парень, и даже больше — зашло слишком далеко, чтобы упыри остановились. Их, как взбесившихся тварей, понесло, иного не остается — или они нас, либо мы их. Но скорее третий исход — коллективное самоубийство, что так изящно именуют «овер килл». И для начала одна из ракет как бы случайно упадет на одну из двух атомных электростанций — Курскую или Ново-Воронежскую, тут любая подходит. А там начнется такое, что «святых» выноси, если успеешь…

Дед усмехнулся, на губах появилась улыбка, больше походящая на волчий оскал. Однако спустя несколько секунд гримаса исчезла, и старик принялся выкладывать на стол купленные в магазине продукты — ржаной нарезанный хлеб в упаковке, палку копченой колбасы, пакет молока, пряники, небольшой кусок сыра. Пожал плечами:

— Война войной, а обед по расписанию. Полдничать будем наскоро — потом щи сварим, не пропадать же квашеной капусте. И поговорим — вижу, тебя многие вопросы одолевать начали…

Глава 4

— Ты сказал про «хранителей», а кто они⁈

Трапеза была закончена, а так именовал обед старик, приговаривая постоянно, что «полдничать в срок нужно». За ним вели себя строго, и Лешке с детства баловаться не давал — все совершалось чинно, без всяких разговоров и «застольных бесед», со столовыми приборами, разложенными в соответствующем порядке. Павел Иванович всегда говорил, что нужно «блюсти манеры достойные», даже оставаясь наедине с собою, вернее, особенно когда в одиночестве, и можно сделать «послабления», ведь никто вроде не видит. Но с «малого искушения» всегда начинается «большее», и вот тогда жди несчастий. И эта аксиома являлась верной, в чем Лешка не раз убеждался, а потому ко всему в жизни относился предельно серьезно.

В свои семнадцать лет парень познал уже многое, пусть большей частью по книгам, плотные шеренги которых стояли на полках, причем многие отпечатаны задолго до революции семнадцатого года, еще с «ятями», «фитами», «ижицами». Сам приохотился к каждодневному чтению, а потому учеба в городском лицее давалась легко. В «гуманитарном классе», где упор делался на историю, обществознание, русский язык с литературой он считался одним из лучших учеников. И сейчас готовился к ЕГЭ, все же до выпуска оставалось три месяца — апрель, май, а там и июнь. Хотя все понимали никчемность тестирования, но у чиновников от образования было свое мнение, и отказываться от него не собирались. Ну и плевать — в том, что он пройдет эти барьеры из вопросов и предложенных ответов, парень не сомневался — как и в том, что сдаст все семь экзаменов.

— Про «хранителей» чуть позже тебе скажу, вот только свой лицей ты уже не закончишь. Нет у нас на него времени, не успеешь просто. Да и к добру — ничего хорошего с такого образования нет, не учит оно самостоятельности в жизни, покорность мысли делает, а потому поиск истины затрудняет. Короче можно сказать — тут сплошное «вредительство», злоумышление, что судьбы только покалечит и ничего доброго не сотворит. Так что из таких лицеев новые Пушкины не выйдут, тут ожидать сего не приходится.

— Но почему, деда? Ты же всегда говоришь, что в знаниях великая сила сокрыта. Да еще приговариваешь — век живи, век учись.

— Вот и живу, и учусь постоянно, так что поговорка верна, — хмыкнул дед, глаза подозрительно блеснули. — Я решение ищу, а вам его предлагают в виде готовых ответов, когда нужно верный выбрать. Заметь, не искать его, а выбирать из нескольких предложенных. А это откровенная манипуляция с сознанием, оболванивание оного, именуемое кастрацией.

Старик засмеялся — его лицо снова помолодело, но к таким перепадам Лешка уже привык. А «Дед» продолжил говорить дальше, снова став серьезным, привычным, только хмурым, каким он стал за последние три года, как началась война, которую поначалу таковой не называли.

— Ленив человек, думать порой не хочет, поиском ответов на вопросы не любит заниматься. А потому легко управляемым становится, внушаемым — достаточно перед ним заранее подготовленную картину мира развернуть. И ответы готовые подсовывать, приговаривая — ты не думай, ты выбирай. А оные таковы — одни варианты испытуемому не выгодны в той или иной степени, а другие вроде ничего, относительно приемлемы. Только вся штука в том, что последние выгодны и тому, кто их предложил. Вот так, Лешка, по жизни и происходить — сие называется управление социумом путем его превентивного оглупления. Вспомни классиков, у них масса примеров.

— А как же, много чего написано на эту тему. И еще больше используется в обыденности. Иначе бы «разводняков» не случалось.

Улыбка у парня вышла кривоватой — что ему говорил старик, он уже давно понял. И что греха таить, сам применял в жизни с неизменным результатом, ведь чисто теоретические знания без их прикладного аспекта бесполезны, а то и вредны. Это как в боксе, где удар надо ставить, а для этого долгая подготовка нужна, чисто физическая.

— Теперь о «хранителях», о тех самых «трехсотлетних старцах», к коим принадлежит и твой верный слуга, и отнюдь это не оборот речи, и без всяких кавычек. Я и есть твой преданный служитель… Челюсть подбери, а то удивление у тебя безмерное на лице написано!

Голос Павла Ивановича стал жестким, и Лешка пришел в себя от удивления — теперь он осознал, почему старик все эти годы так заботился о нем, оберегал и опекал, лечил, и главное — учил. Парень посмотрел на полку, где одна за другой выстроились шеренгой картонные папки с распечатанными на принтере материалами. Содержимое в них было весьма характерное, и касалось собранной Лешкой за последние три года информации на разные темы. Сведений хватало с избытком благодаря интернету — он сам не ожидал, что можно столько набрать. И что интересно — официальная историческая наука или напрочь игнорировала факты, замалчивая их, либо давала весьма неубедительные ответы. А темы были острые, и доказательства наглядные — не менее семи мест, где налицо признаки применения в далеком прошлом ядерного оружия. Одно это напрямую свидетельствовало о существовавшей технологически развитой цивилизации, в силу определенных причин погибшей. И многое другое тоже было весьма занимательным поиском, включая карты знаменитого османского пирата, на которых была изображена Антарктида задолго до ее открытия, и Новый Свет — когда еще европейцы и не подозревали, каковы его масштабы на самом деле.