Великолепная пятерка - Гайдуков Сергей - Страница 23

— Запарка на работе, — предположила Морозова. — Сверхурочные...

— Ничего подобного. Когда жена стала ему задавать вопросы, что и как, все-таки четыре часа, и не позвонил, не предупредил, то он, во-первых, разнервничался, во-вторых, сказал, что ему не дали позвонить, в-третьих, сказал, что достали уже его сегодня всякими дурацкими вопросами... Жена дома задала ему только два вопроса: «Почему так поздно?» и «Почему не позвонил с работы?». Таким образом, мы сделали вывод — ряд сотрудников «Рослава» были задержаны в пятницу вечером для допроса. Причем достаточно подробного допроса. Четыре часа — это тебе не абы что... А с наступлением темноты стало очевидно, что руководство СБ «Рослава» не покинуло свои кабинеты. Они оставались там до двадцати трех — двадцати четырех часов. Вывод — у них там что-то стряслось. Когда мне положили на стол эту распечатку и я прочитал, как Челюсть только что башкой о стену не колотится...

— У него там серьезная истерика, — согласилась Морозова. — Из-за пустяков он так переживать не будет. Так что — «это ж-ж-ж неспроста».

— Абсолютно согласен, — кивнул Шеф. — Теперь посмотрим, что его беспокоит. Его беспокоит, что «...на меня же потом и все шишки посыплются! Потому что идея была моя!». Что за идея — непонятно.

— Может, это насчет истории с программистом? — вдруг вскинулась Морозова. — Может, это Челюсть подрядил подольских убрать программиста? А санкции сверху ему никто не давал! Теперь он и дергается...

— А при чем тут банковские работники, которых четыре часа кряду допрашивали? Нет, твой программист, мир его праху, тут вроде бы ни при чем. Давай посмотрим еще: «Нормальная идея была, но все должно было пойти по-другому... Если бы не этот...» Н-да, если бы не какой-то нехороший человек, который загубил Челюсти всю идею. А как он мог ее загубить? Что он тут у нас говорит: «Никакая это не случайность... Уже сколько времени прошло!» А говорили они в воскресенье вечером, то есть прошло уже сорок восемь часов после вечера пятницы.

— Идея Челюсти могла быть связана только с безопасностью, — включилась в процесс осмысления телефонных истерик Морозова. — А виновного искали среди банковских работников. Получается, что Челюсть пытался усилить секретность банковских операций «Рослава», но ему помешали, и все пошло по-другому.

— А как ему могли помешать? Завернули идею? Но это могло произойти только на самом верху, а по телефону Челюсть говорит будто о подчиненном, о какой-то мелкой сошке... Его поэтому и колбасит так — от неожиданности.

— Ему могли помешать, выкрав какой-то документ, — предположила Морозова. — Этот документ ищут в пятницу до самой ночи. Не находят.

— Украсть документ? — Шеф скептически поморщился. — Это же наш профиль, а я документы за последние две недели не воровал. Ну а какой смысл кому-то из «Рослава» воровать? Чтобы Челюсть подставить? Может быть, но... У меня такое ощущение, будто здесь что-то более серьезное. Все эти допросы, разъезды на машинах, сидение до полуночи в кабинетах, истерика Челюсти... Тут что-то более крупное.

— Более крупное, чем документ?

— Угу...

— Тогда это человек.

— Что? — Шеф с интересом посмотрел на сидящую перед ним женщину.

— Нехороший человек загубил Челюсти идею тем, что пропал.

— Ты серьезно? Человек? Человек из банковского сектора? И этот человек, чье исчезновение ставит под удар какую-то идею Челюсти? Почему же он так важен? — спросил Шеф и тут же сам себе ответил: — А потому, что он знает столько... что от секретности банковских операций камня на камне не останется. Понятно, почему психует Челюсть... Да ну плевать на него, — неожиданно разволновался Шеф. — Нас тот человек интересует... Куда он мог пропасть? Мы опять-таки людей не воровали. Уже два месяца никого не воровали. Куда он мог пропасть? Несчастный случай?

— Помните, Челюсть уже сказал: «Никакой это не случай...»?

— Помню, помню... А почему он так уверен? Он должен был отработать сначала все версии, в том числе и несчастный случай.

— Значит, он их отработал, — сказала Морозова.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Шеф и тут же понял, что имелось. Он снял трубку внутренней связи. — Алё... Шеф говорит. Нужно сделать сводку за пятницу, субботу и воскресенье. Заявления в милицию о пропаже людей. Чтобы было указано место работы и фамилия заявителя. Ага... Жду...

Минут через сорок запищал монитор на столе Шефа, а потом из принтера полез длинный список имен и фамилий... Морозова никак не проявляла своих эмоций. Чем бы это ни закончилось, налегке из кабинета ей не выйти — обязательно подкинут какую-нибудь работенку.

— Есть, — прошептал Шеф, плотоядно ухмыляясь. — Есть, черт побери... Они подстраховались, подключили ментов... И вот читаем: «Романов Б. И., место работы — „Рослав-банк“, должность — операционист». Так я и поверил... Домашний адрес... С заявлением обратились в семнадцать часов сорок пять минут, в пятницу. Имя заявителя — какой-то Бурмистров, коллега по работе... — Шеф снова заухмылялся. — Обычно о пропаже человека заявляет жена или еще кто-то из родственников. А уж чтобы товарищи по работе так беспокоились... Это что-то невероятное! Это просто какие-то удивительные отношения у них там в «Рославе»! Просто сплошная любовь и дружба! Жить друг" без друга не могут! — Шеф смеялся, но телефонная трубка уже снова была в его руке. На миг Шеф задержал палец над кнопками. Он посмотрел на Морозову:

— Ты соображаешь, на что мы сейчас вышли? Ты соображаешь, во что это может вылиться? Ты соображаешь, как теперь все может повернуться?! — И Шеф яростно махнул свободной рукой, что, вероятно, должно было означать переворот всего сущего с ног на голову.

Морозова равнодушно пожала плечами. Она не ощущала грядущего переворота мироздания. Для нее это была еще одна работа. Очередная работа, не хуже и не лучше других.

Черт бы побрал эту работу.

Борис Романов: мысли о географии (2)

Это было потрясающее чтение. Никогда в своей жизни Борис не читал ничего более захватывающего и более актуального — к тому же изложенного в столь краткой форме.

Электронные часы на холодильнике показывали второй час ночи, а Борис все листал страницы «Справочника делового человека», раздел, содержавший телефонные коды зарубежных стран и городов. Палец медленно скользил по листу сверху вниз, а губы тихо повторяли:

— Австралия... Австрия... Азорские острова... Албания... Алжир... Ангилья... Ангола... Андорра... Антигуа и Барбуда...

В мире было полно свободного пространства. Свободного от безумия, воцарившегося в последнее время в корпорации «Рослав».

— Аргентина... Аруба... Багамские острова... Бангладеш... Барбадос... Бахрейн... Бельгия...

Борис сделал очередной глоток из бутылки — он пил ее уже целый день и никак не мог допить — и зажевал виски лимоном. Странно, но голова оставалась ясной, лишь ноги оказались скованы теплой вяжущей пеленой. Впрочем, ноги не были сейчас нужны Борису, достаточно было глаз, чтобы читать слова, и пальцев, чтобы листать страницы. А внутри головы все вставало на места само собой — вставало так определенно и недвусмысленно, что оставалось только диву даваться, как же Борис не врубился раньше.

— Бенин... Болгария... Боливия... Босния... Ботсвана... Бразилия... Бруней... Буркина-Фасо... Бурунди...

Как там сказала сгоряча Марина? Клетка за триста тысяч баксов? Жалко, что эту клетку не утащишь с собой. И вообще — очень мало что утащишь. Уходить придется налегке. Уходить... Хм. Забавно, а вот если он просто пришел бы в понедельник к Дарчиеву и положил бы на стол заявление об уходе. Об уходе по собственному желанию. Что бы сделал Дарчиев? Покрутил бы пальцем у виска? Разорвал бы бумагу на мелкие кусочки и сжег бы остатки в пепельнице? Попросил бы объясниться? Ну что ж... Борис мог сделать краткий доклад на тему: «Как меня здесь достали». И про просмотр жутковатой хроники на шестнадцатом этаже главного корпуса, и про собеседование в СБ с предложением стучать на всех подряд, и про нежелание жены жить по правилам, которые устанавливала СБ, и про немолодого вице-президента, ставшего после просмотра той хроники налегать на спиртное... И то ли спиртное заставило его выпрыгнуть из окна на еще не совсем прогревшийся асфальт, то ли кто-то еще... Подозрение — так это называлось. СБ по долгу службы подозревала всех, и трюк заключался в том, что СБ заставила подозреваемых почувствовать это. Они восприняли это по-разному: кто-то грыз ногти, кто-то сходил с ума, кто-то раскрывал оконную раму и с трудом заносил колено на подоконник.