Моя жизнь хикикомори. Том 1: Весна в старшей школе Сейрин (СИ) - "Извращённый отшельник" - Страница 47

Телефон в сумочке молчал. Конечно, она могла бы написать ему. Могла бы спросить, почему не пришёл. Могла бы…

Но иногда тишина говорит больше любых слов.

Харука извинилась перед Кенджи и вышла в тот же коридор. Остановилась, увидев Мияко у окна. Две девушки встретились взглядами — и что-то пронеслось между ними. Понимание? Сочувствие? Соперничество?

— Он не придёт, да? — тихо спросила Харука, сама удивляясь своим словам.

Мияко слабо улыбнулась:

— А ты хочешь, чтобы пришёл?

Повисла тишина.

В это время, в зале Юкино наблюдала эту сцену через открытую дверь. Ей вдруг захотелось написать ему: «Ты даже не представляешь, что тут творится». Но сдержалась. Он ведь даже не догадывается, сколько сердец тронул. Или всё понимает, и именно поэтому не пришёл?

Рин заметила, как две её ученицы вышли в коридор. Видела их тихий разговор. И примерно догадывалась о чём он может быть.

Вечер продолжался…

Спортивный зал постепенно погружался в особую атмосферу школьного праздника. Диджей, наконец попав в настроение публики, начал миксовать популярные хиты с лёгкой ностальгической ноткой. Свет становился то мягче, то ярче, создавая причудливую игру.

Кенджи в центре зала смеялся, рассказывая Харуке какие-то истории с баскетбольных тренировок. Она улыбалась, но взгляд то и дело ускользал куда-то вдаль.

Мияко, вернувшись в зал, влилась в группу танцующих подруг. Её розовое платье мелькало в толпе как экзотический цветок, а смех звучал может быть слишком звонко, слишком наигранно.

Азуми продолжала фотографировать, но теперь её объектив чаще ловил не радостные улыбки, а тихие, незаметные моменты: как Харука трогает браслет на руке, как Мияко украдкой проверяет телефон, как Юкино стоит у стены с таким видом, будто мысленно находится где-то очень далеко.

Рин-сенсей курсировала по залу, выполняя свои учительские обязанности. Её чёрное платье мелькало то тут, то там, но движения казались какими-то механическими, будто двигалась по инерции.

Воздух постепенно наполнялся особой школьной романтикой — той самой, что бывает только на таких вечерах. В углах зала уже образовывались классические группки по интересам: танцующие в центре, болтающие у стен, мечтательно вздыхающие у окон.

Момо с подругами затеяли какой-то весёлый танец, пытаясь растормошить публику. Кто-то начал подпевать играющей песне. В другом конце зала девчонки делали селфи на фоне украшенной стены.

Но несмотря на всю эту праздничную суету, в воздухе витало какое-то странное чувство неполноценности. Будто все эти огни, музыка и смех были лишь декорациями для какой-то другой, непоказанной истории, что так и не завершится.

И может быть именно поэтому каждый раз, когда открывалась входная дверь, несколько пар глаз невольно устремлялись к ней. Будто ожидая, что вот-вот появится тот единственный персонаж, без которого эта история не может быть рассказана до конца.

Но напрасно.

Вечер продолжался.

Музыка доносилась откуда-то снизу, приглушённая и далёкая, когда Кенджи повёл Харуку по лестнице. Её каблучки тихо стучали по ступенькам, отсчитывая шаги в темноту.

— Куда мы? — спросила она, но Кенджи только улыбнулся и крепче сжал её руку.

Пустой класс встретил их лунным светом из окон. В этом холодном сиянии всё казалось нереальным — парты, доска, их тени на полу.

— Харука, — его голос прозвучал как-то странно, незнакомо. — Ты такая красивая.

Что-то внутри неё дрогнуло. Не от комплимента — от того, как он это сказал. В его тоне было что-то… хищное. Пугающее.

Его губы накрыли её рот внезапно и грубо. Не так, как обычно — нежно и осторожно. В этом поцелуе не было любви, только жадность. Будто если он не сделает это с ней, то сделает кто-то другой. Так не хотелось терять такой трофей. Его руки скользнули по её спине, заставив всё внутри похолодеть.

— Кенджи… — её голос дрожал. — Что ты…

— Тщщщ, — он снова потянулся к её губам. — Ты же моя девушка. Самая красивая девушка школы…

«Самая красивая», — эти слова вдруг ударили больнее любой пощёчины. Не «любимая», не «особенная». Просто «красивая» — как дорогая вещь, как предмет.

— Нет, — она упёрлась руками в его грудь. — Пожалуйста, не надо.

— Да брось, — в его смехе было что-то неприятное. — Мы же встречаемся. Я так тебя хочу…

Его руки стали настойчивее, и внутри Харуки что-то оборвалось. Слёзы покатились по щекам, размазывая тушь.

— Кенджи, прекрати! — её голос сорвался на крик. — ПРЕКРАТИ!

ХЛЕСЬ

Звук пощёчины разорвал тишину. В этот момент что-то разбилось — не только между ними, но и внутри неё самой. Все это притворство, все эти улыбки для публики, вся эта ложь…

— Ты… — Кенджи держался за щёку, глядя на неё так, будто впервые видел. — Ты посмела…

— Да! — её голос звенел от слёз. — Ты никогда не видел настоящую меня! Для тебя я просто… картинка. Красивая кукла для показа.

И вдруг она поняла — это правда. Всё их «идеальное» прошлое рассыпалось как карточный домик. Не было никакой любви. Только роли в красивой постановке под названием «школьный роман». А где-то в глубине души, в самом тёмном уголке сердца, мелькнул образ другого — того, кто видел в ней просто Харуку. Не принцессу, не куклу — живого человека со своими страхами и мечтами.

«Казума», — имя прозвучало в голове как тихий выдох, и от этого стало ещё больнее.

Она сползла по стене, обхватив колени руками. Слёзы капали на красное платье, оставляя тёмные пятна. Как символ того, что иногда самое красивое оказывается самым фальшивым.

— Харука! — голос Мияко прорезал темноту.

Она показалась в дверях, и что-то в её позе напоминало готовую к прыжку кошку. За ней маячила Азуми, и впервые её вечно насмешливое лицо было серьёзным. Именно она и заметила странное поведение Кенджи и его увод Харуки. Следом вошла леденющая Юкино.

— Пошёл вон, — процедила Мияко, глядя на Кенджи. В её обычно игривом голосе звенела такая ярость, что даже Азуми вздрогнула.

— Вы чего, — начал было он. — Мы просто…

— Я сказала, — Мияко сделала шаг вперёд, — пошёл. Вон.

В лунном свете её розовые волосы казались серебряными, а глаза переполняло что-то опасное, совсем не похожее на её обычную лёгкость.

Кенджи открыл рот, чтобы что-то сказать, но осёкся. Может, наконец понял, что натворил. А может, просто испугался последствий, если сейчас же не ретируется.

Когда за ним закрылась дверь, Мияко опустилась рядом с Харукой:

— Иди сюда, — она притянула подругу к себе, не заботясь о том, что тушь испортит её платье.

— Я такая глупая, — шептала Харука сквозь слёзы. — Всё это время… Он просто хотел… воспользоваться мной…

— Ну всё-всё, — Мияко гладила её по волосам. — Ты не глупая. Ты просто очень долго играла роль, в которую сама поверила.

Азуми тихо присела рядом:

— Харука-чан, — её голос звучал непривычно мягко. — Иногда нужно потерять что-то ненастоящее, чтобы найти настоящее.

Юкино молча стояла рядом.

Харука подняла заплаканное лицо:

— Самое ужасное… — её голос дрожал, — знаете, о чём я подумала, когда он… когда это происходило?

Они молчали, давая ей договорить.

— Я подумала… — она снова всхлипнула, — что есть человек, который никогда бы так не поступил. Который видит во мне не красивую картинку, а просто… меня.

— Даже не знаю, кто этот человек, — тихо добавила Азуми.

Мияко только слабо улыбнулась. Юкино не выражала никаких эмоций.

Лунный свет падал на четыре фигуры, превращая их в персонажей какой-то грустной сказки. Сказки о том, как иногда нужно разбить фальшивое сердце, чтобы обрести настоящее.

Я лежал на кровати, погрузившись в новый том суперского чтива. После всего этого безумия со спектаклем манга казалась идеальным способом восстановить душевное равновесие. Никакой драмы, никаких сложных отношений — только главный герой с огромным мечом против целого мира. Вот это я понимаю — простая и понятная история!