Кронпринцы в роли оруженосцев - Александров Валентин Алексеевич - Страница 1

Александров Валентин

Кронпринцы в роли оруженосцев

ПРИГЛАШЕНИЕ К ЗНАКОМСТВУ

Все представленные здесь вожди, руководители и политики входили в число людей, с которыми автору так или иначе довелось соприкоснуться в работе. Лишь фигура Сталина знакома в основном по портретам, но зато создаваемым прямо на глазах.

Дипломатическая служба в Москве и за рубежом, работа в аппарате власти — в ЦК КПСС и Правительстве Российской Федерации — не только позволяли, но и требовали от автора участия в делах, которые принято называть политическими.

Если с отдаленного расстояния политика представляется цельной, продуманной системой действий, то вблизи видно, что она составляется подчас из кусочков, которые сшивают не всегда умелые мастера, наделенные к тому же разной долей старания.

Соответственно и эта книга представляет собой несистематизированный, академический взгляд на власть, а всего лишь отдельные зарисовки, сложившиеся как воспоминания о различных эпизодах, запомнившихся прежде всего своей курьезностью.

Приглашая вас, уважаемый читатель, пройтись по кабинетам и коридорам властных зданий, автор рассчитывает вместе с вами побывать на некоторых совещаниях и переговорах, подумать над тем, как сочинить речь, с которой мог бы выступить если не царь или президент, то по крайней мере воображаемый глава правительства.

Позвольте выразить надежду, что после такой экскурсии белый или иного цвета дом за неприступной оградой не покажется вам пристанищем Бога. Да и люди, что произносят с экранов телевизоров пронизанные заботой о человечестве речи, могут стать более понятными и близкими, почти как соседи по лестничной клетке.

Правда, большинство из тех, с кем автор имеет честь познакомить вас, относятся к категории прошлого. Многие из них ушли вместе с номенклатурным социализмом. Но пусть это вас не расстраивает. В основных чертах проявления людей во власти и около нее неизменны, они диктуются скорее инстинктами, чем интеллектом. Какими были в прошлом, такими, скорее всего, покажут себя и в обозримом будущем.

Зеркало этих рассказов едва ли будет льстить и представителям нынешней правящей генерации, которые, может быть, увидят здесь и свое, отчасти виртуальное, изображение. Скорее всего, это пошло бы только на пользу.

Своей публикацией автор передает привет всем, с кем связывала или сталкивала судьба. Каждое знакомство формировало то, что потом осталось.

Ну и последнее. Отвлекая читателей от других занятий, автор отдает на суд каждому, кто дойдет по крайней мере до этой строчки, свои наблюдения и мысли и просит не таить ни добра, ни зла. Он готов принять все, что так или иначе относится к написанному, — огонь критики, советы, чужой опыт, знания, суждения. Пишите, пожалуйста, в издательство, а там найдут способ передать ваши отзывы автору. Обратная связь, помогая перерастанию монолога в диалог, наращивает копилку общих мнений.

I

ВОЖДИ НА РАССТОЯНИИ И ВБЛИЗИ

ВЕЛИКИЙ ВОЖДЬ

И ЕГО СПОДВИЖНИКИ

Дача, где умер Сталин, так называемое Волынское-1, теперь оказалась в черте Москвы. Она находится сразу же за мемориалом Победы на Поклонной горе, в зеленом квадрате, ограниченном с востока и юга Староволынской улицей, с севера — Староможайским шоссе и с запада — Давыдковской улицей.

Долгие годы этот мрачный комплекс с выпирающим из земли бункером принадлежал Управлению делами ЦК КПСС. Время от времени его предоставляли для работы над докладами партийных руководителей и другими материалами КПСС.

Первый раз мне, тогда консультанту отдела ЦК КПСС по социалистическим странам, довелось оказаться на даче Сталина поздней осенью 1966 года. Я был в составе группы, которой дали поручение в крупном плане показать порочность теории и практики маоизма как главного извращения внутри коммунизма в то время. Материал готовился для совещания представителей компартий ряда социалистических стран по китайскому вопросу, нареченному впоследствии в рабочем порядке «Интеркит».

Парадокс состоял в том, что именно эта дача была единственным местом, где останавливался и жил Мао Цзэдун во время приезда к Сталину в 1950 году, вскоре после победы революции в Китае. Для размещения Мао был надстроен второй этаж ранее одноэтажной сталинской дачи. Апартаменты Мао состояли из двух огромных сообщающихся широким проемом комнат, каждая площадью примерно по пятьдесят квадратных метров. Для подъема на второй этаж был установлен лифт, почему-то с тремя кнопками, что вызывало предположение о каком-то тайном помещении внизу.

Наша группа редко собиралась в полном составе, но постоянно на огромной даче оставались три человека. Кроме меня, еще были академик А.М. Румянцев и мой коллега по ЦК КПСС, а ныне директор Института Дальнего Востока и академик РАН по философии Китая М.Л. Титаренко.

Румянцев жил в одной из комнат Мао Цзэдуна, Титаренко — в дальнем крыле, где останавливались вызванные к Сталину руководители республик. Я же размещался в комнате Светланы, дочери Сталина, вблизи парадного входа в дом.

В обстановке многое оставалось еще от старого хозяина. Один из десяти одинаковых диванов был помечен с задней стороны, чтобы не забыть, что на нем скончался Сталин. У каминов лежали поленницы дров, наколотых «самим». Водной из комнат стоял «его» письменный стол. В большой столовой из панели торчал гвоздь, вбитый «им», чтобы повесить китель после Парада Победы. На фанеровке стен еще видны были следы от кнопок, которыми «он» пришпиливал полюбившиеся картинки из «Огонька». Там же на потолке оставались следы от пробок, над дальним концом стола, где Берия, сидевший рядом с «самим», открывал шампанское, но так, чтобы пробка — в потолок.

По вечерам мы расходились по своим комнатам, отделенным друг от друга несколькими помещениями, и тогда казалось, что дом наполнялся какой-то призрачной жизнью. Слегка подвывали трубы каминов. Потрескивали деревянные панели, которыми были обиты стены. Ветки обступившей дом туи под ветром скребли оконное стеклом Из угловой комнаты, где нашли «его» без сознания, доносился бой напольных часов, который перекликался с боем часов в комнате, которая хранит «его» последнее дыхание.

Такой дом не мог ни заснуть, ни застыть в покое. Он мог только затаиться, погрузившись в собственные воспоминания.

Огромный текинский ковер, застилавший всю большую столовую, зеленое сукно стола, стулья с высокими спинками — все дышало памятью прошлых страстей.

Жар неутоленного тщеславия, страх неистребимых подозрений, муки заглушенной совести, тоска одиночества в сжимающемся кругу ненавидящих сподвижников, старческое бессилие при верховном всемогуществе, бессмертие монумента перед лицом истории и немощь дряхлого тела, усталость от бдения и боязнь сна. День, перепутанный с ночью, друзья — с врагами, жизнь — со смертью.

Со времени кончины Сталина вытоптан и обветшал текинский ковер, освежающий ремонт стер щербины с панелей и следы с потолка, диваны поменялись местами и потеряли нехитрые приметы, поленья, лежавшие у каминов, послужили своему прямому предназначению. За эти пятьдесят лет сменилось много правителей в Кремле. Но так никто из них и не придумал, как поступить с домом, где «он» умер.

А сталинское наследие меж тем переселилось из сознания в подсознание, обретя оттого еще большую устойчивость. Прошлое смотрит на нас из настоящего.

В школе, куда я поступил в первый класс в год начала Второй мировой войны, учебники передавались от старших к младшим и страницы их несли печать политической борьбы, которую вел Сталин со своими противниками в масштабах всей страны. На «Истории СССР» под некоторыми портретами слова «друг народа» были перечеркнуты другими — «враг народа». А особенно неполюбившимся из них мои предшественники прокалывали глаза, пририсовывали страшные усы и бороды. Но и через эти карикатурные искажения проступали черты прошлого.