Последний свидетель - Гайдуков Сергей - Страница 18

С того момента Михаил держал себя в постоянном напряжении, внушая себе мысль о возможных преследователях, которые могут даже находиться в поезде. Это помогало не спать.

Драгоценную синюю сумку он забросил на третью, багажную, полку. Оттуда ее можно было быстрее достать, если пришлось бы уносить из вагона ноги, да и внимания к своему багажу он привлекал меньше, чем если бы сидел с сумкой в обнимку, боясь выпустить ее хоть на минуту. Сумка стояла на виду у всех, что, как известно, является лучшим способом спрятать вещь.

Лежа на полке и чуть прикрыв глаза, Михаил наконец-то мог поразмыслить о своих будущих действиях. Не о том, что случилось, нет. Об этом он не думал, потому что знал — в таких ситуациях надо думать не о том, что случилось, а о том, как выкручиваться из создавшейся ситуации. При воспоминании о содеянном Михаила сразу прошибал пот, будто он все еще находился под палящим степным солнцем, а не ехал в плацкартном вагоне пассажирского поезда, где неизбежную духоту скрашивал слабый поток свежего воздуха из приоткрытого окна в соседнем купе.

Углубляться в подробности случившегося Михаил не хотел. Он размышлял о будущем. О том, что ему надо сделать, чтобы выйти из этой истории живым и невредимым. Желательно с синей сумкой.

Было забавно думать, что все его умение, годами вбивавшееся в разум и мышцы многочисленными инструкторами, пригодилось ему именно для такой цели. Ему предстояло использовать все свои знания и умения, чтобы убежать от своего собственного ведомства. В этом были свои плюсы и свои минусы.

Минус был в том, что в подразделении, где служил Михаил, дураков не держали. Там обязательно во всем разберутся и пустятся по его следу. И постараются его найти. Хорошо постараются.

Плюс заключатся в прекрасной осведомленности Михаила о методике действий своих коллег в таких случаях. Свои все-таки.

Конечно, первым делом рванутся к жене. Оставят засаду на квартире. Прижмут других родственников, друзей. Начнут выпытывать — когда это Шустров М. И задумал такое? Не советовался ли с вами, разрабатывая план своего страшного преступления?

И как трудно будет поверить им — да и не поверят они никогда, — что не было никакого плана. Не было никакой подготовки. Не поверят, что ехал Шустров М.И. в очередную командировку совершенно без всяких задних мыслей и коварных планов. Втайне надеялся вернуться пораньше, чтобы успеть на свадьбу к племяннику в Люберцы. Только вот не успел. И уже никогда не успеет. И не увидит больше племянника. Потому что Гвоздев подставил свое горло под пулю и не смог вправить подчиненному мозги, когда это было нужно.

Потому что солнце своими жаркими лучами воспалило Михаилу мозги. И показалось ему, что не существует в мире человека, который, оставшись наедине с миллионом долларов, не сделал бы то же самое. Не сделал бы тот же выбор.

А именно — порвал с прошлой жизнью и начал новую. Разрыв означал следующее: Михаил выщелкнул обойму пистолета, увидел там еще четыре патрона и вставил ее обратно. Он не смотрел в глаза Сашке — это было бы слишком жестоко. Он даже в уме не произносил этого имени. Просто — напарник. Так проще. Напарник, с которым у него так и не сложились отношения. Вероятно, они были слишком разные. Большой и маленький. Мускулистый и худощавый. Здоровый и истекающий кровью.

«А ведь он не дотянет, — снова подумал Михаил тогда, настойчиво приучая себя к этой мысли. — Вон сколько крови уже вытекло...»

Сашка удивленно посмотрел на пистолет в руке Шустрова. Это было невероятно, но ствол пистолета опускался к его голове.

— Миха... — прошептал Сашка, и это было его последнее слово.

8

Темная тень вертолета скользила по степи, и казалось, что это путь без начала и конца: позади оставался такой же безликий и унылый пейзаж, что и лежащий впереди. Бондарева утешало одно — все-таки получалось, что они постепенно продвигаются на север, а значит — ближе к дому. На этот раз путь домой у Бондарева выдался особенно извилистым.

Все началось зимой, когда на Чердаке, то есть на верхних этажах бетонной башни, где располагалась. Контора, было принято решение ликвидировать Акмаля. Бывший офицер турецкой разведки последнюю пару лет находился в свободном полете, только вот эти полеты становились все более вызывающими, все более опасными. Фактически Акмаль набрал собственное подразделение и за хорошие деньги продавал услуги своего подразделения разным замечательным людям. Среди этих людей регулярно оказывались арабские нефтяные магнаты с террористическими наклонностями, спецслужбы некоторых стран или просто международные преступные группы, которым не хватало квалификации в определенных видах вооруженного насилия.

После того как Контора несколько раз пересеклась с Акмалем и его людьми, было решено успокоить этого резвого молодого человека. Учитывая его связи по старому месту работы и родственные отношения с несколькими высокопоставленными турецкими чиновниками, убирать решили чужими руками. Бондарев должен был встретиться с неким Мурадом, чей брат был замучен людьми Акмаля примерно за год до того. На Чердаке считали — и Бондареву это казалось разумным, — что Мурад горит желанием отомстить за смерть брата и, таким образом, сделает за Контору ее работу. Однако Мурад подкачал, и Бондареву, разочарованно отметившему упадок традиций кровной мести, пришлось самому вышибать Акмалю мозги. Грязно, отвратительно... Как и всегда в таких случаях.

Распутавшись с этой ситуацией, Бондарев хотел было немедленно отправляться домой, но тут возник этот хозяин ресторана с его предложением, от которого Директор не смог отказаться. Невзрачный ресторан с покосившейся вывеской, видимо, служил местом встреч различного рода темных личностей, где слово хозяина служило определенной гарантией. Бондарев такую гарантию получил, и когда он позвонил Директору и намекнул на то, какой пост ему может обломиться, Директор пришел в дикий восторг. Он приказал Бондареву непременно соглашаться, а это означало, что возвращение Бондарева домой задерживается на неопределенный срок.

Это было неприятно, но больше Бондарева тогда беспокоило другое. До посещения стамбульского ресторанчика он учился, работал, выполнял сложные и опасные поручения, снова учился... А оказывается, надо было всего-то убить пять человек на глазах нужного шестого человека — и вот вам невиданный взлет карьеры. Что-то явно было не в порядке — то ли с Бондаревым, то ли с этим миром.

Но если в вопросах мирового порядка могли быть еще какие-то сомнения, то не было сомнений, что на этом своем новом посту Бондарев может принести очень много пользы Конторе. С одной стороны, это было хорошо, с другой стороны — означало, что Конторе выгодно, чтобы Бондарев сидел в этой должности как можно дольше. Хоть до самой смерти.

И вдруг все изменилось. Позвонил Директор и велел все бросать, садиться на вертолет и лететь на границу России и Казахстана искать какого-то парня из спецназа МВД, который то ли спятил после гибели своего подразделения, то ли, наоборот, сам эту гибель устроил.

Бондарев был рад свалить из президентского дворца, но, кроме радости, где-то должна была быть и логика... Пока Бондарев ее здесь не видел.

Поэтому он предпочитал не ломать голову над смыслом операции, а сосредоточиться на фактах. Факты особенно не грели. Заранее было ясно, что шансы отыскать невесть куда сгинувшего Михаила Шустрова, а также казахского милиционера Джуму невелики. Слишком много прошло времени после загадочных и кровавых событий на точке «Верба». Слишком много путей открывалось из казахской степи для беглецов: близко Узбекистан, Киргизия, Китай... Да и до Афганистана с Ираном не так далеко, если есть надежная машина, деньги и желание скрыться.

Шансы найти пропавших людей были невелики, но все же они существовали.

Бондарев был на месте разгрома группы «Верба», смотрел на тела, облетел, почти прижимаясь брюхом вертолета к земле, этот район. И он нашел. Слабые, едва заметные, почти стертые ветром и песком следы шин. Следы джипа.