Князь Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 24

Заприметив вышитый герб на моей одежде, швейцар двери распахнул заранее, склоняясь в поклоне. Дал ему гривенник «за усердие».

Из пяти столов ресторации занято было два. Я себе выбрал тот, что в углу у окна. В роли меню выступал классический халдей, с прилизанными волосами и полотенцем, перекинутым через руку.

Для начала я заказал себе мясную нарезку, кувшин кваса для Григория, и графин красного полусладкого вина из Тамани, сразу предупредив, что разбавлять его не стоит, так как я это тут же почувствую и могу выплеснуть кому-то в лицо.

Судя по сальной и хитрой роже халдея, такое предупреждение вовсе не показалось мне излишним.

Подали мне быстро, и пяти минут не прошло. Лениво потягивая вино, к счастью, вроде не разбавленное, я изредка глядел в окно, соображая, что же меня так задело, что я даже официанту стал грубить.

Нет, с гостиницей всё понятно. Это не наш путь. Сегодня, максимум завтра переночую, и ноги моей больше там не будет. Вот знаете, отчего-то есть предчувствие, что этот сервис, да за такие деньги, мне никак не зайдёт.

— Позвольте представиться — капитан Зуйков, Пётр Георгиевич. Санкт-Петербургский батальон внутренней стражи, — вырвал меня из меланхолии звучный мужской голос, заставляя развернуть голову чуть ли не на сто восемьдесят градусов.

— Опс-с, а вот и будущий жандарм прибыл! — «порадовал» меня Виктор Иванович, — В конце октября именно его назначат начальником Псковской жандармской команды. Кстати, с ним стоит поговорить. Про староверов ему по службе положено знать больше, чем другим.

Тульпа подмигнул мне, и исчез, явно считая, что подсказал достаточно.

— Князь Ганнибал-Пушкин, — чуть приподнялся я с места и представился в ответ, на всякий случай, официально, как в бумагах было прописано, хотя представляться мне нравилось наоборот, первой ставя свою бывшую фамилию, — Не желаете ли компанию составить?

— Не боитесь? Обычно ваш брат, из благородных, нашу службу не жалует, — насмешливо уточнил будущий жандарм, не торопясь никуда присаживаться.

— А мне плевать на обычно. Да и князь я без году неделя. Вас красное вино из Тамани устроит? Или что покрепче могу заказать, но тогда я вас не поддержу. Мне завтра к губернатору на бал, так что надо себя блюсти.

— Аналогично. Я хоть и закончил службу на сегодня, но от крепких напитков воздержусь, — прищурился Зуйков, — Зато рассказ про появление князей Ганнибалов с удовольствием выслушаю.

— Вы же офицер, а не какой-то там городовой, — укорил я его в ответ, — Должны понимать, что не на единых подписках о секретности мир держится, — громко щелкнул я пальцами, вызывая халдея и взглядом, сопровождаемым лёгким кивком головы, указал ему на отсутствующие приборы для моего собеседника, — Но и на честном слове истинных дворян. Так что рассказа не будет.

Так-то, разница между жандармами и городовыми великая. В моём бывшем времени, где всё немного не ясно и смазано, понятный пример привести трудно, но если переводить на язык СССР, то МВД и КГБ были вовсе не родственными структурами.

В Российской Империи разделение куда больше. Жандармы — это элита, занимающаяся политикой страны, а полиция — обычные служаки, зачастую, едва образованные, специализировались на общественном порядке и уголовных преступлениях.

— Прискорбно, — заметил Зуйков, всё-таки приняв моё предложение и садясь за стол, — А я так надеялся услышать от вас что-нибудь этакое…

— Про раскольников что-нибудь слышали?

— А то, — тут же чуть ли не прянул с места капитан, как легавая, почуявшая дичь.

— Похоже, у меня скоро с ними будут некоторые проблемы, — поднял я свой бокал, салютуя будущему жандарму, — Но в меру. Надеюсь, без применения силовых методов разойдёмся.

— За это стоит выпить, — согласился он, всё ещё держа стойку, и ожидая продолжения.

— Скажите, не я же один задаюсь вопросом, отчего так купцы из старообрядцев начали быстро подниматься?

— Простите, не понял, — признался капитан, промокнув губы салфеткой.

— Помещики нынче год от года беднеют. Купцы богатеют. А купцы-староверы богатеют вперёд всех. Что тут непонятного? — заказал я себе свиную отбивную, кивком головы спросив о том же капитана, на что он только отрицательно головой мотнул.

— Никогда я так этот вопрос не рассматривал, — отозвался Зуйков, залпом хватанув полстакана, — А ведь всё действительно так и обстоит. Капиталы они быстрей всех нажили и сейчас не отстают, а то и вовсе, впереди остальных идут.

— Могу вам подсказать, сколько староверов за последние три десятка лет выехало из России. Вы удивитесь.

— И сколько же?

— Четыреста девяносто четыре тысячи! И это из наших пятидесяти миллионов населения.

— Меньше одного процента, — презрительно поджал губы Зуйков, — Бабы за год больше нарожают.

— Мы с вами будем рассуждать, так же, как все? Банально и просто?

— А что не так?

— Давайте вернёмся к тому, с чего начали. Отчего так резко в России начали богатеть купцы-староверы, если мы знаем, что сотни тысяч их собратьев оказались в самых разных странах? Понятно, что большая часть раскольников в периоды гонений сбежала в Польшу и Прибалтику, но не удивлюсь, если и в остальных странах Европы есть гнёзда староверов.

— Контрабанда?

— Откуда мне знать, — возвёл я глаза в потолок, аки херувим, — Для того в Империи специальные службы есть. Пусть они этими вопросами и занимаются, оправдывая своё жалованье.

— Нет, маловероятно. Это же какую сеть нужно раскинуть, и сколько чиновного люда подкупить, — отрицательно помотал головой капитан, о чём-то начав размышлять.

— Или найти кого-то очень могущественного, кто их прикрывает своим влиянием настолько, что его боятся даже больше, чем далёкое петербургское начальство. Но это всего лишь полёт моей фантазии. Не более того, — тут же уточнил я на всякий случай.

На самом деле по дороге до Пскова я много думал. И интересные мысли стали приходить в голову.

В Российской Империи существует отдельное сообщество староверов. Довольно закрытый социум, куда посторонним входа нет. За целые века гонений они научились выживать, прятаться и отсеивать слабых духом, сохраняя свой особый жизненный уклад. В результате сложилась разветвлённая сеть закрытых сообществ, простирающаяся от дальних уголков Урала и Сибири и вплоть до Голландии и Англии. Неудивительно что старообрядческое купечество получило в свои руки неоспоримый козырь в виде громадной торговой сети, а её члены могли в значительной степени доверять друг другу.

— То есть, староверов вы не любите? — уточнил Пётр Георгиевич Зуйков.

— Я пока их не понимаю, — покачал я головой, — Как и не понимаю появления у них миллионных капиталов за очень короткий промежуток времени. Но в целом они мне симпатичны своим практичным подходом к делу и хваткой. Вот не было бы у них ещё конфликтов с церковью и государством, так лучших партнёров и пожелать нельзя.

— Государство с недавних пор смягчило своё отношение к раскольникам. Им многое разрешено, к примеру, то же купечество или приобретение земель. Хм, но подушную подать им так вдвое и оставили, — постарался Зуйков сохранить объективность.

Естественно, про Светлейшего князя Зубова, который сейчас проживает не так далеко от Пскова, в своём роскошном замке, что находится в его курляндском поместье Руэнталь, и вовсю занимается контрабандой, я рассказать капитану Зуйкову никак не мог. Но уж очень он подходил на роль негласного покровителя староверов, а их купеческая сеть была просто идеальна для сбыта контрабандного товара. Впрочем, это всего лишь мои личные подозрения, которые мне даже Виктор Иванович не смог подтвердить.

В ходе наших со штабс-капитаном посиделок, он таки выяснил место моего пребывания в Пскове. Да я и не скрывал свой отказ ехать с дедом к его приятелям, и о договоренности встретится вечером следующего дня непосредственно на балу у губернатора.