Девушка с экрана. История экстремальной любви - Минчин Александр - Страница 6

С закрывающимися глазами, по месиву из снега и грязи, я поехал к маме. Она встретила меня радостно. И даже час из тех двух, что я провел у нее, не «пилила».

Пока она подавала сладкое, которое гость все равно не ел, я пошел в другую комнату, где стоял телефон. Снял трубку и подумал: зачем?

— Здравствуйте, это говорит Сирин из…

— Не может быть! Я не верю, вы приехали! — Она была искренне рада. И я, забывшись, расслабился…

— Чтобы доказать это, я готов с вами встретиться — через два часа.

— К сожалению, я сегодня занята и никак не смогу.

Неожиданно я сник, мне стало грустно и невыносимо одиноко. Да и чего я хочу — от посторонней девушки и почему она должна уделять мне внимание и время или менять свои планы?!

Взгляд, тот взгляд… не давал мне покоя, я хотел понять, что за ним кроется.

— Не обижайтесь. Мы еще увидимся. Вы надолго приехали?

Смутившись, я быстро попрощался. И вернулся на кухню.

— Сыночек, чего ты такой грустный? Я так рада твоему приезду!

— Устал, мамуля, не люблю летать, поеду отсыпаться.

Она отпустила меня, поблагодарив за подарки. Я поцеловал ее в щеку и обнял.

Я ехал и думал: при такой искренней радостной первой фразе, такая казенная, холодная вторая. Возможно, не стоило так быстро завершать разговор. Но я ненавидел унижаться и напрашиваться. Хотела бы — освободилась.

Я проспал до девяти вечера и проснулся с абсолютным туманом в голове. Висящим или стоящим клочьями. Я совершенно не знал, чем заняться. Рука невольно потянулась к телефону.

— Добрый вечер, это опять я.

— Я так рада, что вы не обиделись.

— Хотите увидеться?

Мне нужно было хоть с кем-то увидеться. Я не мог переносить одиночество в Империи.

— Завтра я, к сожалению, занята. А послезавтра — с удовольствием. Я надеюсь, нам о многом удастся поговорить.

Почему меня тянуло к ней, этого я абсолютно не могу объяснить. Она мне совершенно не понравилась. Просто надо было с кем-то общаться. От невероятной тоски. Как в баре, когда один и все равно, с кем пить. Если бы я только знал, сколько мне это питье будет стоить!

Она приехала, опоздав на двадцать минут, в непонятном сиреневом пальто, узких брюках и замшевых полуботинках. Сняла кожаную перчатку и протянула мне руку:

— Здравствуйте, простите, что я опоздала.

— На двадцать минут, вы всегда так?

— У меня подруга в больнице, я к вам ненадолго.

— Вот как?..

С первой же фразы разговор пошел не в ту сторону и не так. Чувствовалась ее колючая незащищенность, а у меня — ознобшая душа в пустынной снежной Империи. Только снег был с грязью.

— Как вы долетели?

Я хотел распрощаться и навсегда выкинуть из головы это ненужное приключение.

— Где ваша больница?

Вместо ответа она потянула меня к книжному развалу у метро.

— Ваших здесь еще нет?

Она стала абсолютно скучна и неинтересна. Как и ее носик, кутавшийся в воротник тонкого пальто, придерживаемый кожаной перчаткой.

— Метро «Спортивная», — неожиданно сказала она, — вы могли бы меня подбросить?

— И это тоже, — сказал я без всякой радости.

— Но если вас затруднит, я могу…

Я мог представить, что мы будем говорить о чем угодно, но только не о том, кто-кого-куда будет подвозить.

Я доставил ее к больнице и стал прощаться.

Она медлила, не выходила. Нам оставалось всего несколько минут в этом озябшем мире и в этой жизни.

— Хотите увидеться, ближе к вечеру, я освобожусь?..

Я неуверенно кивнул, боясь повтора дневного свидания. Встреча с редактором была назначена только на завтра.

— Скажите мне свой адрес, — неожиданно попросила Арина.

— Что? — не понял я.

— Я к вам приеду в гости. Вы не хотите?..

Ровно в семь вечера раздался звонок в дверь. Я совершенно не ждал, что она приедет.

— Здравствуйте! Вы меня не ожидали?

— Нет.

— Мне уйти?

— Почему, заходите.

Она переступила порог. Я любил людей с хорошим чувством юмора.

Я стоял не двигаясь.

— Можно раздеться?

Судя по тому, как она сняла ботинки, посмотрела в зеркало в прихожей, прошла в колготках по полу, провела щеткой по волосам, — она была абсолютно московской девушкой. Интересно, а какую я еще ожидал?

— Где мы сядем? — спросила она.

«А почему не ляжем?» — подумал я.

— Я замерзла, можно чаю, чтобы согреться?

— Конечно, конечно, — ответил я, размышляя, зачем мне все это нужно. Теперь напрягаться, стараться ее развлекать и угощать…

Она выпила чай довольно быстро, и мы перешли в гостиную, где стоял стариный темно-зеленый плюшевый диван. Рядом — длинный стол коричневого дерева, который я стал заставлять снедью.

— Неужели это американские конфеты? Никогда не ела!

— Французские.

Я нашел на кухне итальянский шоколад, помыл чернослив и курагу и принес все вместе. Распечатал вафли, открыл коробку печенья и поставил бутылку ликера на стол, рядом с двумя рюмками.

Она сидела на тахте в черном одеянии — какая-то кофта и обтягивающие спортивные брюки. Похоже, чувства цветовой палитры в ее вкусе не было. Да и откуда? Если она никогда не ела американских конфет… Ужасное дерьмо, хуже не бывает.

— Вы знаете, я не пью, — оценив взглядом стол, сказала она и взяла конфету.

— И я тоже.

— Что же мы тогда будем делать, все-таки праздник?! Рождество! Можно по одной выпить.

Я в этом не сомневался. Открыл манговый ликер и налил его в красивые рюмки.

— За нашу встречу!

Я не думал, что за это нужно пить. Но пригубил ликер. Потом подумал, что глупо проводить целый вечер в тоске, да еще с актрисой. И решил ее напоить.

После пятой рюмки она уже не интересовалась, за что мы будем пить, а пила.

Достала из коробки печенье, покрытое шоколадом:

— А какая музыка у вас есть? Вся из Америки? Тогда выберите сами.

Я слушаюсь и повинуюсь, не сразу осваивая хозяйский кассетник с кучей кнопок.

— Что это за группа?

— «Modern Talking».

— Очень приятная музыка. Я могу вас попросить налить мне еще?

— Всенепременно.

— Какой вкусный ликер, никогда такого не пила.

— Из пристанционного киоска, — предупреждая вопрос, говорю я.

— Вы часто сюда приезжаете?

— Нет. А вы ездите за границу?

— Я была в Польше, в Чехословакии, но только на съемках. Очень хочу поехать в Париж, у меня там близкий знакомый. Он актер, может, вы его знаете, — и она назвала ничего не значащую фамилию.

Они всегда в Империи считали, что все за границей должны знать друг друга. А мы — не знали!

— О чем вы пишете? — отсутствующе спросила она.

— О жизни, о любви.

— А почему вы называете меня на «вы»?

— Я не привык людям «тыкать».

— Может, нам пора перейти на «ты»?

— Для этого нужно выпить на брудершафт.

Клянусь, я просто проверял: от тоски и скуки.

— Это как?

— Мы выпиваем, скрестив руки, потом целуемся в губы и говорим друг другу «ты».

— Я никогда не пробовала…

— Не может быть! — искренне удивился я. — Хотите попробовать?

— Да.

Я налил нам по новой стопке.

— Вам стоит подвинуться ближе.

Она тут же повиновалась (мне это понравилось), и ее колено коснулось моего. Она взялась за хрусталь. —

— Теперь нужно завести руку за руку, — ее сероголубые, вернее, серые с голубизной глаза оказались напротив моих, — и выпить до дна.

Она сразу выпила.

— А теперь…

— А теперь поцеловаться! — воскликнула она.

Мы стали медленно, как бы нехотя — по крайней мере я, — а лишь в силу «протокола» наклоняться друг к другу. Но в последнюю секунду поцеловались не в губы, а в щеки.

— Ты Алексей, — неожиданно произнесла она. Церемония ей понравилась.

— Вы Арина, — не смог я сразу переступить этикет.

От нее почти неуловимо пахло тонкими духами. Она склонила голову вниз и как бы подставила свою шею, на переходе в затылок. Мне не оставалось ничего другого, как поцеловать ее нежную кожу. Она стала мягко прижиматься ко мне. Совсем незаметно.