Девушка с экрана. История экстремальной любви - Минчин Александр - Страница 10

Я опустил несколько кусков льда в большой бокал с водкой.

— Выпьем и закусим, как говорил…

— Кто?

— Не помню кто, возможно Бабель. Важно действие.

В этот момент она скользнула взглядом поверх моего плеча так, чтобы я не заметил. Я не заметил…

Пригубив водку, она тут же стала запивать ее газированной водой со странным названием «Чаяны». Ну как можно дать такое название воде?

— А можно я скажу тост?

— Всенепременно. — Водку пить она явно не умела. Как и ее предшественница. Я наполнил ее рюмку.

— За него, который доставляет мне столько удовольствия.

Я слегка смутился:

— Неожиданный тост.

— И чтобы он доставлял это удовольствие только мне! — пожелала она.

Я чуть не подавился поднесенной к губам водкой. Однако желания ее достаточно скромны!

Она отпила глоток.

— Нужно выпить до дна.

— И тогда исполнится?! — Она допила стопку и спросила: — Почему вы не любите целоваться в губы?

— Это сложный вопрос.

— Но один раз вы меня поцелуете?

— Когда, сейчас?

— Нет, зачем, дома.

Грузный человек поднялся из-за своего стола и, проходя мимо, поклонился. В знак прощания. Она никак не отреагировала.

— А вы собираетесь еще вернуться?

— Конечно! Вы хотите, чтобы я это пропустила!

Подарок Аввакуму, кажется, плакал крупными солеными слезами.

Оказалось, что Арина любит грибы, и я заказал ей жульен, грибной суп, а на горячее — мясо с грибами. Несмотря на ее стройную фигуру, она съела все и сказала, что ее любимое мороженое — фисташковое. В ассортименте было только клубничное и земляничное. Она согласилась на оба сорта, не сопротивляясь.

После чего с удовольствием, граничащим с сексуальным, облизывала ложечку.

— Откуда вас здесь знают? — спросила она.

— Они притворяются, — ответил я.

— Но вам приносят такие вкусные вещи.

— Это потому что я с вами.

Она изящно улыбнулась:

— Вы шутите!..

— А что, плакать придется?

— Хотите попробовать? — предложила с улыбкой она.

— Я подожду своего часа.

— Это когда, в кровати?!

— Вы на редкость смышлены.

Я выпил еще стопку и попросил счет. Ее щеки раскраснелись, водка разрумянила лицо. Я знал, что напою ее дома. Мне интересно было, что она вытворит в постели — пьяной.

Я вел машину по снежным улицам одной рукой, пока она разглядывала мой профиль.

— И что вы там изучили?

— Разное, всякое.

Дома она сразу разделась и легла в постель. Мне это понравилось. Хотя я не понял, был ли это намек на что-то…

— Ложись скорее, только включи музыку.

Она с шепотом и стоном скользила подо мной, возбуждая все больше и больше. Ее не нужно было долго подготавливать или целовать. Она заводилась с пол-оборота. И была готова в то же мгновение, когда и я. То есть практически сразу.

Позднее, за обязательным чаем с конфетами, она говорит:

— Двадцать первого декабря премьера моего нового фильма «Зимняя рапсодия», в кинотеатре «Марс». Если хочешь, можешь приехать.

— С кем же вы рапсодируете?

— Его зовут Панкин, это наш Сильвестр Сталлоне.

— А кого вы играете?

— Главную роль. Я там вся крутая такая — это детектив.

— Я не люблю детективы. И не читаю их никогда.

— Вы же хотели увидеть меня в кино?!

— Только ради ваших прекрасных глаз. — Хотя они у нее не были прекрасными.

— Спасибо, я закажу пропуск. Ты будешь один?

— Один, но с двумя, — шучу я.

— Я вам закажу на троих. Это ваши девушки? Говорят, втроем очень приятно!..

Она кусает мочку моего уха. И идет звонить извозчику-мужу (раньше был осетин-извозчик, теперь…), чтобы он забрал ее домой. Мне это «нравилось»: я ее…, он ее отвозит. И самое главное, что ей это никак не мешает. И не противоречит ни одному из ее принципов. Она на эту тему вообще не думала.

Как-то дама, которая меня родила, познакомила с дочкой знакомой, которая была в свое время «Мисс Олимпийских игр» и зажигала кого-то, не то делала что-то… с факелом. С факелом тоже можно кое-что делать. Вы сомневаетесь? Приведу пример — индийские факиры. Миниатюрная и стройная дюймовочка слишком опасалась моих «донжуанских наклонностей» («судя по вашей книге…», хотя при чем здесь жизнь и…). Но все рвалась меня познакомить с подругой, которая была «потрясена моей книгой». Мне показалось, что премьера ее кино будет не обязывающим и удобным поводом к тому же в темном зале.

Забыв священную заповедь брата Альфонса: «Девушка никогда не приведет подругу красивее себя», я дал маме команду — связать и соединить!

Я встретил дам около ближайшего к кинотеатру метро. Слякоть и грязь были такие, что мне пришлось долго ехать вперед, метров сто, прежде чем они смогли сойти с тротуара и сесть в машину. Я вышел представиться и сразу утонул в мокрой жиже.

— Это Фира, — сказала олимпийская дюймовочка, довольная своим открытием.

Никогда бы не поверил! Назвать ее страшной было бы комплиментом. Или оскорблением для страшных. Почему я никогда не слушаю брата?!

Я притянул Ланочку к себе и поцеловал в обе щеки. Она была почти удивлена таким неожиданным приветствием, не поняв, что таким способом я выражал свое страшное неудовольствие. Хотя следует воздать должное, у «Земфиры», то есть Фиры, оказалось неплохое чувство юмора — во время просмотра кинофильма.

— Это ваша знакомая? — спросила Лана, показывая на афишу, на которой было лицо и крупными буквами подписано «Арина Шалая».

— Кажется, да, — ответил я.

Мы поднялись по широким ступенькам наверх, и администратор сказал, чтобы проходили без всяких пропусков, все равно народу будет мало. А я ожидал набитый зал…

Я посадил дам в центре и вышел в стеклянную галерею, из которой была видна площадь у кинотеатра. Прошло уже полчаса, но, как доверчиво мне сообщил тот же администратор, главные герои задерживались — из-за небольшой метели. Почти что по Пушкину. Ждали их. Еще минут через пятнадцать я увидел радостно взбегающую девушку в черной игольчатой шубе за руку с молодым человеком довольно крупного, мускулистого телосложения.

Натолкнувшись на меня, ожидающего прямо у входа, она опешила. Но тут же представила:

— Познакомьтесь, это писатель из Америки Алексей Сирин, а это актер Владимир Панкин.

Он, снисходительно глянув на меня, пожал протянутую руку. Я явно проигрывал — во всем. И по всем категориям. Разве что я не видел полушарий его мозга. (Хотя мои были не намного умней…)

Она быстро повернулась и слилась с ожидающей их киногруппой. На сцене, когда их представляли, она была в каком-то клешеном, выцветшем голубом платьице. После представления она сошла по ступенькам в зал. Я показал ей жестом на выход. Она как-то сторонилась и явно не хотела, чтобы кто-то в ее группе видел, что она имеет ко мне отношение. Резво проговорив, что они едут отмечать «премьеру» и ей неудобно отказаться, она тихо добавила, что позвонит мне через два часа и сообщит, когда приедет. Потом быстро отошла, как будто и не подходила.

Я даже не пытался представить, с кем в группе у нее был адюльтер, мне было скучно и ясно.

Свыше десяти лет я не смотрел имперских фильмов, мне было интересно, какое же имперское кино — сегодня.

Прошло еще полчаса, прежде чем кино запустили. Зал был практически пуст. Видимо, она была актрисой пустых залов.

Пачкин играл какого-то следователя, а она ему говорила: «Ну ты, мальчик!». Ходила она скованно, на неудобных каблуках, говорила деланным, неестественным голосом. Дамы мои сначала подсмеивались потихоньку, потом стали ржать вовсю к середине фильма. Наконец герои дошли до сцены любви: он бросил ее поперек кровати, раздел догола и в самых неестественных, дурных, вычурных позах они стали заниматься сексом. Я опять увидел ее выточенную спину. Мне было жутко стыдно, что она играет это и что я с ней знаком.

Складывалось впечатление, что она раздевалась везде, где могла: на сцене, на экране, по ТВ. Казалось, что она только это и делала, что обнажалась…