Росстань - Гурулев Альберт Семенович - Страница 50

Издали слышится лай собак да иногда с перевалов были видны огоньки костров.

— И здесь косят.

Воздух ночной, прохладный, но временами наплывали теплые волны, и тогда вспоминался жаркий день.

Верст через пятнадцать, в глубоком логу, Никодим приказал спешиться, дать коням короткий отдых.

К Озерному подошли под утро. Отряд остановился на склоне сопки, люди разглядывали поселок.

— Доброе место стервецы выбрали.

Озерное расположено в большом котле. Один край у котла выломан, и туда течет ручей, берущий начало под горой. На склоне в одну улицу вытянулись чуть больше двух десятков домов, землянок. Ниже — ближе к ручью — огороженные жердями скотные дворы.

— Сколько проехали, а китайских фанз не видели, — удивлялся сын Никодима, Кузьма. — Одни русские заимки.

— В наших краях, Кузя, только торгаши живут, — вполголоса ответил Федька. — Пустует земля здесь. Зато в самом Китае, говорят, теснота.

— Чего они тут не селятся? Вон какие травы.

— Холоду, видно, боятся. Там у них на юге круглый год лето. Штанов теплых не надо.

— Остановись, паря, — подъехал к Федьке Никодим. — Какой дом Богомякова?

— Не видишь, что ли? Самый большой. Вон посредине стоит. Две трубы.

— И Богомяков у нас скот угнал? — Кузьма чувствует себя совсем взрослым и поправляет шашку.

— Этот всю жизнь угонял.

Кузька не понял, но переспрашивать не стал. Никодим оставил Северьку и еще четырех казаков следить за дорогой.

— Смотрите, чтоб никто не убежал. Не то беда будет.

Отряд медленно стал спускаться вниз, к поселку. Десяток всадников остался на улице, остальные, разделившись по трое, пошли к домам.

Федька ткнул дверь, — она оказалась незапертой, — и шагнул в избу. За спиной он слышал шумное дыхание Лехи Тумашева и Митрия Темникова.

— Здравствуйте, хозяева.

С широкой деревянной кровати свесил босые ноги кудлатый мужик.

— Здравствуйте. Кто такие? — но, разглядев в сером свете вооруженных людей, осекся.

— Фамилия как?

— Родовы, — с готовностью ответил кудлатый и стал натягивать штаны. Из-за его плеча бледным пятном выглядывало бабье лицо.

— Родовы? Землячок, значит, нашему Григорию Эпову, — подал голос Алеха.

Мужик сразу понял, откуда приехали ранние гости, и опустил руки.

Митрий шагнул вперед, с любопытством разглядывая широкое горло граммофона, стоящего на столе. Баба за спиной хозяина взвизгнула, отпрянула в дальний угол кровати.

— Убивать будете? — вдруг спросил Родов.

— На кой ты нам леший нужен. Наше отдай. Есть у тебя коммунарский скот?

— Говорила я тебе! — заголосила баба. — Не трожь их коровенок. Своего хватит.

— Есть, значит, — Митрий вдруг озлобился, схватил мужика за бороду, потянул к двери. — Ну-ка пойдем, пес шелудивый, показывай, где наша животина.

Во дворе было уже совсем светло. Звезды торопливо гасли, и вот-вот должно взойти солнце.

Федька широко распахнул ворота, а Леха Тумашев и Митрий бросились к скотному двору. Толкаясь и шумно дыша, подгоняемые нагайками, коровы и лошади хлынули на ставшую тесной улицу.

— Да тут половина коров-то моих! — закричал вдруг Родов. — Вы же сказали, за своим приехали.

— И твои к нам попали? — удивился Федька. — Это какие же?

Не заметил Родов, какие синие, застывшие глаза стали у парня.

— Вон пестрая корова с большими рогами — моя. Вон с красным боком…

— А когда ты наш скот угонял, не думал, что он не твой? Долг платить собираешься? — крикнул он озлобленно.

Митрий, оказавшийся рядом, снова схватил Родова за бороду, рванул к себе.

Скрипели ворота, ржали лошади, мычали коровы. Пылила улица. Казаки размахивали бичами, хрипло орали, теснили скот в заполье.

Тяжкий день сегодня будет у Озерного. Не думали, не гадали в поселке, что придут хозяева за своим добром с того берега. Ведь двадцать верст до границы. И ведь говорил кой-кто из трезвых голов, что не надо коммунаров трогать: народ там злой да дружный, сбиться в отряд им ничего не стоит. Благо что никого не убили.

Когда стадо скрылось за первым перевалом, Родов кинулся к соседям. Матерясь и сплевывая кровь, он сбивал мужиков на погоню.

— Накинемся на краснозадых. Перебьем. Ежели внезапно, так совсем хорошо. Скот вернем.

— Ну их к лешему. Еще вернутся — поселок сожгут.

Но Родов собрал все же отряд сабель в тридцать.

Такой же почти, как у красных. Правда, не все в погоню пошли с охотой. Работников, так тех припугнуть даже пришлось.

Погоня вернулась скоро. На одном из увалов оставили коммунары засаду и, не подпустив близко, открыли огонь. Хоть никого и не задели пули, а повернули казаки коней назад.

Около стада крутились на конях человек пять. Остальные маячили на увалах, на сопках, осматривали степи, опасались нападения.

Не жалели казаки глоток, но коровы шли медленно, и стадо подошло к Аргуни только к вечеру. Люди измучились — сутки в седле. Без сна.

Тревожно ждали и коммунарки своих мужиков. Чуть не в полдень Сергей Громов велел запрягать коней и ехать к реке, встречать отряд. Разрешил старик ехать к Аргуни и подросткам. Степанка, Кирька и Мишка Венедиктов быстрее всех запрягли коня в легкий ходок Силы Данилыча и полетели к реке. На берегу они срубили тальниковые удилища, решили порыбачить, но часто забывали о поплавках, вглядывались в синий размытый горизонт. Они и увидели раньше других темное облачко пыли.

— Гонят, кажись.

Берег пришел в движение.

Облако приближалось, стало выше и плотнее. Уже можно различить идущих впереди коровенок.

Увидев реку, стадо заторопилось и вскоре перешло на бег. Поднимая брызги, коровы кидались в воду, жадно пили. Услышав с противоположного берега голоса хозяек, коровы поднимали головы, протяжно ревели.

Долго пить стаду не дали. Заулюлюкали, закричали казаки. Стали теснить конями глубже в воду. Коровы поплыли.

Когда Аргунь опустела, и Никодим приказал снять с сопок охрану, в сопровождении двух пограничников примчался начальник заставы. Он был зол. Несколько казаков, среди которых были Федька, Северька и Никодим, отдыхали, спрятав коней в тальниках. Никодим еще не был уверен, что озернинцы, оправившись от испуга, не организуют погоню.

— В сорочке кто-то из вас родился! — закричал Петров, соскакивая с седла. — Пользуетесь, что народу у меня мало! Нет чтоб помочь границу оберегать… Еще разберемся!

— Границу защитить мы всегда готовы, — ответил за всех Северька. — А разбираться — разбирайся. Ищи виноватых. Только в том, что бандиты чуть всю коммуну не оголодили, и твоя вина есть.

— Закурить дайте, — хмуро сказал начальник заставы. Он подсел к казакам, устало сгорбил спину. — Народу у меня мало…

На другой день коммуна снова выехала на покос. Только в пастухи выделили еще трех мужиков. У каждого пастуха теперь винтовка. С десяток винтовок у косарей. Пусть приходят озернинцы. Пуля-то, она далеко достанет.

XII

Сена заготовили много, но покосы покидать не спешили: на базе сейчас работы почти нет, а тут за день все лишний десяток копен наскребешь. В полдень Северька решил съездить пострелять тарбаганов. Уговорил ехать с собой и Федьку, прижившегося около коммуны.

— К утру вернемся. Может, ночью на барсуков поохотимся.

Старик возражать не стал: скучно парням.

— Только ты запопутьем к сватам заверни. Знаешь ведь, где они косят? А то нехорошо получается.

Северька и сам так думает. Тем более Устя у своих родителей гостит. Усте скоро рожать. От всех работ ее освободили. Уехала она неделю назад.

Друзья заседлали коней получше, закинули за плечи винтовки.

— Чего новую рубаху ты нацепил? — удивился Федька. — Не на вечерку едешь.

Но Северька промолчал. Кому хочется перед справным тестем голодранцем показаться?

Когда жара спала, на бутанах появились любопытные тарбаганы. Пора начинать охоту. Прячась за конями, парни пытались подобраться к зверькам на выстрел, но терпения не хватало. Тарбаган замечал человека, оскорбленно и тревожно взлаивал, прятался в норе. Теперь тарбаган вылезет на свет нескоро; будет лежать под землей, чутко прислушиваться к глухим шагам наверху.