Музыка в сумерках - Гайдуков Сергей - Страница 1

Сергей Гайдуков (Кирилл Казанцев)

Музыка в сумерках

Глава 1

Для некоторых людей похороны — это самое радостное событие среди всех, что случаются с ними за всю их жизнь. Похороны как бы подтверждают, что покой усопшего окончателен и обсуждению не подлежит, окружающим же они приносят чувство глубочайшего удовлетворения: наконец-то... Свершилось! Когда я вижу, как гроб опускается в отверстую могилу, я редко испытываю скорбь и печаль. Чаше нечто вроде странной радости.

Раньше я никогда не получал официальных приглашений на похороны. Видимо, что-то изменилось. Пришла новая мода. Наверное, из Москвы. Любая мода приходит из Москвы. В том числе и мода на черные конверты, изготовленные из плотной бумаги хорошего качества.

Моя фамилия была на небольшого размера белом квадратике, наклеенном на конверт подобно тому, как наклеиваются ценники на товар. А сам конверт лежал в моем почтовом ящике. Ничего не скажешь, приятно обнаружить такую штуку с утра пораньше. Это настраивает на соответствующий лад. Думаешь уже не о том, что надо бы пойти в магазин, потому что холодильник пуст, как пляж зимой. Думаешь о бренности всего земного. Мементо мори, или как там его...

Короче говоря, кто-то очень постарался испортить мне настроение в четверг утром.

Самое смешное — если в этой ситуации уместно смеяться, — что фамилия усопшего мне ни о чем не говорила. На листе глянцевой бумаги темным золотом было вытиснено:

Глубокоуважаемый_________________

С глубоким прискорбием извещаем Вас о том, что похороны Байстрюкова Александра Георгиевича состоятся в пятницу на Прохоровском кладбище в тринадцать часов.

Родные и близкие покойного

Там, где было оставлено место для фамилии адресата, чья-то заботливая рука вписала черными чернилами «К. Шумов». Таким образом я оказался в числе приглашенных.

Сложив конверт пополам, я засунул его в карман и поднялся на свой этаж. Дома я тщательно пролистал записную книжку, стараясь отыскать фамилию «Байстрюков». Бесполезно.

Я лег на диван и уставился в потолок. Покойный мог быть мне известен как Саша, как Шура, Санек... Байстрюков, Байстрюк, Бай... Нет, и эти производные от имени и фамилии ничего не воскрешали в моей памяти. Родные и близкие Байстрюкова не потрудились оставить домашнего адреса или телефона. А жаль.

Впрочем, в ближайшие два-три дня никакими особыми делами я загружен не был. Почему бы не посетить Прохоровское кладбище и не выяснить что к чему? Не самый приятный способ времяпрепровождения, но других приглашений мне никто не присылал. Ни на этой неделе. Ни в этом месяце. Ни в этом году.

Если кто-то хотел моего участия в намечающейся печальной церемонии — что ж, я был готов. Я настолько проникся торжественностью наступающего дня, что даже почистил ботинки. Я заставил себя весь четверг оставаться трезвым.

Глава 2

На следующий день, около половины второго, застряв в пробке при подъезде к Прохоровскому кладбищу, я стал понимать, что мне оказана очень большая честь. Еще никогда моей «Оке» не случалось находиться в такой колонне. Передо мной стоял «Линкольн», позади — джип «Мицубиси». Колонна иномарок продолжалась еще на полкилометра вперед, а к ее хвосту все подъезжали новые автомобили.

Я чувствовал себя бедным родственником. И еще я испытывал большие сомнения по поводу целесообразности своего пребывания здесь. Проще говоря, я думал: «Какого черта меня сюда занесло?! Неужели было непонятно, что ошалевшие от горя родные и близкие Байстрюкова попросту спутали меня с кем-то другим!»

Однако поносить себя и нервно крутить головой — это все, что мне оставалось. Повернуть обратно я не мог. Можно было только раз в пять минут вместе с остальной колонной совершать медленные переползания на три-четыре метра вперед.

Между тем похороны все больше и больше напоминали автосалон. Особенно очевидным это стало, когда слева от колонны в направлении кладбища прополз огромный сверкающий катафалк размером с бронетранспортер. Я и не знал, что такие имеются в Городе.

Эскорт катафалка составляли милицейская «Волга» с мигалкой и два «Кадиллака» с тонированными стеклами. Это меня так ошеломило, что я подумал: «Сюда бы с десяток мотоциклистов и толпы скорбящего населения по обеим сторонам дороги, и автосалон превратился бы в похороны крупного государственного деятеля».

Но скорбящего населения не было. Или его должны были подвезти позже.

В «Линкольне», что шел впереди, заглушили мотор. Захлопали дверцы, и появились пятеро разновозрастных мужчин, все в плащах или пальто темного цвета. Они с недоумением посмотрели на мою машину и двинулись к кладбищу. Я последовал за ними.

Это было довольно впечатляющее зрелище — вытянувшаяся на многие десятки метров полоса автомобилей и люди в черном, шагающие по свежему снегу.

Дорога, видимо, была перекрыта, встречная полоса оставалась пустой, и я вслед за остальными двигался по ней, придерживая пальцами в кармане пальто черный конверт. Если это настолько серьезное мероприятие, как мне показалось, то ближе к кладбищенским воротам должна была произойти неизбежная проверка документов.

И я не ошибся: площадка перед воротами Прохоровского кладбища была забита людьми и машинами. Сначала путь преграждали два милицейских «уазика», между которыми можно было протиснуться, лишь показав людям в форме приглашение. И в самих воротах снова требовалось продемонстрировать черный конверт, но уже каким-то серьезным молодым людям в кожаных куртках.

Первый кордон я миновал без проблем, правда, это едва не стоило мне пуговиц на пальто. В промежутке между «уазиками» и воротами толпились какие-то люди, видимо, сумевшие каким-то чудом прорваться через милицейское оцепление, но затем получившие от ребят в куртках самый натуральный от ворот поворот.

Среди этой компании выделялась парочка мужчин с телекамерой. То и дело они подскакивали вплотную к воротам, стараясь захватить в объектив хоть часть происходящего. А потом так же стремительно откатывались назад, чтобы спасти камеру и собственные физиономии от гнева парней в куртках.

Меня толкали в спину, подпирали с боков, и в результате я оказался у ворот не столько по своей воле, сколько на волне людского энтузиазма. Я на всякий случай поднял повыше зажатый в кулак конверт и приготовился встретиться сначала со створками ворот, а потом уже и с их стражами. Тут ко мне прибило телевизионщиков. Их глаза блестели охотничьим азартом. Оба явно наслаждались стихией, в которой очутились.

— А если с той стороны? — проорал один другому, перекрывая шум толпы. — Через забор?

— Там тоже оцепление! — ответил второй. — Надо здесь держаться! Сейчас еще раз попробуем...

— Мужики, — громко обратился я к ним и слегка толкнул одного. — Мужики!

— Что? — отозвался он, с завистью взглянув на мое приглашение.

— Вы в курсе, что здесь творится?

— Как что? — Взгляд телевизионщика стал подозрительным. Я и сам понимал, что выгляжу идиотом: держу в руках приглашение и спрашиваю, куда меня пригласили. — То самое и происходит!

— Кого хоронят-то?! — крикнул я почти в самое ухо. Теперь на меня удивленно посмотрели не только два телевизионщика, но и все окружающие. Однако смущаться было поздно.

— Кудрявого хоронят, — сказал телевизионщик. — Ты что, парень?! С Луны свалился? — и он выразительно покрутил пальцем у виска.

— Кудрявого? — Я наморщил лоб, и телевизионщик постарался отодвинуться от меня подальше, чтобы не слышать очередного глупого вопроса. А такой вопрос был у меня наготове.

«А разве он умер?» — хотел я спросить. Но тут меня двинули в спину, очевидно, намекая, что пора продвигаться дальше. Я влетел в ворота, помахал конвертом перед носом у одного из охранников и оказался на кладбище.

Здесь можно было пригладить волосы, одернуть пальто и проверить сохранность содержимого карманов — мало ли...