Красный олигарх (СИ) - Тыналин Алим - Страница 4

Скорее всего, это потому что я попал в свою родную стихию. Как будто ничего не изменилось. Только опять предстоит пройти знакомый путь. От рядового коммерсанта до генерала финансового мира.

Глава 2

Старая Москва

Зимние сумерки быстро превратились в вечернюю темноту. В палате горела только настольная лампа, отбрасывая тусклый свет на белые стены. Я поморщился от боли в плече — укол морфия постепенно терял силу. На прикроватном столике лежали заводские документы, но я знал — настоящие цифры в них не найти.

Ровно в девять раздался условный стук — три коротких, пауза, один длинный. Вошел сухонький старичок в поношенном костюме-тройке явно дореволюционного покроя, с потертым портфелем из свиной кожи. Василий Андреевич Котов, главный бухгалтер обоих заводов, еще земской выучки специалист.

— Добрый вечер, Леонид Иванович, — он говорил почти шепотом, быстро оглядывая комнату профессиональным взглядом человека, привыкшего прятать секреты. — Персонал проверенный?

— Да, можете говорить спокойно. Только негромко, — кивнул я. — Только вы это, Василий Андреевич, расскажите подробнее, у меня после ранения и лекарств провалы в памяти.

Котов испытующе посмотрел на меня, как будто пытался понять, насколько я в своем уме, потом кивнул и достал из портфеля несколько конторских книг в черных клеенчатых обложках. Точно такие же я видел у своего первого финансового директора в 1994-м — традиции теневой бухгалтерии, похоже, передавались из поколения в поколение.

— С чего начнем? — старик устроился поудобнее на скрипучем стуле.

— С реальной структуры активов. Все по порядку. Я хочу все вспомнить и проанализировать.

Он раскрыл первую книгу:

— Официально у нас два завода, оформленных как независимые предприятия. Первый числится в подчинении «Главметалла», второй — формально в ведении Московского совнархоза. На деле — единая структура с общей кассой.

— Схема управления финансами?

— Трехуровневая, — Котов перешел на профессиональный шепот. — Первый уровень — официальная бухгалтерия. Там все чисто, каждая копейка подтверждена документами. Годовой оборот по официальным книгам — 1,4 миллиона рублей.

Он перевернул страницу:

— Второй уровень — параллельная отчетность через подконтрольные артели. Их пять: «Красный металлист», «Стальмонтаж», «Промснаб», «Метизы» и «Инструментальщик». Через них проводим дополнительно около 800 тысяч в год.

— А третий уровень?

— Это самое интересное, — бухгалтер понизил голос еще больше. — Особая схема через кооператив «Техпромсбыт». Формально он независимый, торгует металлоизделиями. На деле — наша структура для самых деликатных операций. Там еще 600 тысяч годового оборота.

Я быстро сложил цифры. Почти три миллиона реального оборота при официальном в полтора — классическое соотношение белой и серой кассы, как в девяностых.

— Теперь по банкам, — Котов достал вторую книгу. — Официальные счета в трех банках: Госбанк, Промбанк и Мосгорбанк. Там все прозрачно, каждый платеж на виду.

— А неофициальные?

— Два счета в Обществе взаимного кредита — оформлены на подставных лиц. Один — в «Кредит-бюро», там особые отношения с управляющим. И главный канал — кооперативное товарищество «Промкредит», они формально даже не банк, а касса взаимопомощи.

Я кивнул. Система та же, что и в моем времени — официальные банки для чистых операций, неформальные структуры для серых схем.

— Как организован вывод наличности?

— Три основных канала, — старик достал отдельную тетрадь. — Первый — через артель «Красный металлист». Оформляем поставку сырья по завышенным ценам, разницу получаем наличными. В месяц до 40 тысяч рублей.

Он перелистнул страницу.

— Второй — через «Техпромсбыт». Там сложнее: часть продукции идет как «экспериментальные образцы» по особым расценкам. Еще 25–30 тысяч ежемесячно.

Теперь старик послюнявил палец и опять перевернул страницу.

— Третий — самый надежный, через кассу взаимопомощи при профсоюзе. Оформляем материальную помощь работникам, они возвращают деньги, минус десять процентов за услугу. Этим занимается товарищ Глушков, он же зампред профкома.

Я отметил про себя — схемы обналичивания через профсоюзные кассы популярны в любую эпоху.

— Как ведется учет неофициальных операций?

Котов раскрыл самую потрепанную тетрадь:

— Тройная система записи. Первая колонка — условные обозначения контрагентов. Вторая — реальные суммы. Третья — назначение платежа. Вот, смотрите…

Он показал страницу, исписанную мелким почерком. Простой шифр — я такие видел в девяностых. Первая буква фамилии, две цифры, условное обозначение. Рядом суммы и краткие пометки.

— А с Коломенским заводом как работаем?

— Сложная схема, — бухгалтер достал еще один листок. — Официально платим через Госбанк — около 60% суммы. Еще 25% идет через взаимозачеты с их смежниками. Остальное…

В коридоре послышались шаги. Котов мгновенно спрятал бумаги в портфель. Мы замолчали. Шаги прошли мимо.

— Продолжайте, — сказал я. — Что с остальной суммой?

Старик снова достал документы, и рассказ о финансовых схемах продолжился.

— Теперь о международных операциях, — Котов достал еще одну тетрадь, потрепанную, с пожелтевшими страницами. — Здесь самое деликатное.

Я подался вперед, морщась от боли в плече. Эта часть интересовала меня особенно — в девяностых вывод средств за границу был ключевым элементом выживания бизнеса.

— Основной канал — через Ригу, — старик говорил совсем тихо. — Там у нас счет в «Латвийском торговом банке». Формально он открыт на экспортно-импортную контору «Балтторг». Управляющий конторой — ваш старый знакомый, еще по довоенным временам.

— Как проводим деньги?

— Через три схемы. Первая — контракты на поставку оборудования. Завышаем стоимость импорта на сорок процентов, разница оседает на рижском счете. Вторая — экспорт металлоизделий в Прибалтику с занижением цены, разницу получаем там же. Третья — особая, через «Техпромторг» и их шведских партнеров.

Он показал сложную схему движения средств. Я невольно усмехнулся — точно такую же мы использовали в 1996-м, только вместо Риги был Кипр.

— Теперь о работе с нашими… партнерами, — Котов перешел к следующей тетради. — Здесь целая система, по уровням и категориям.

Он развернул сложенный лист, где аккуратным почерком были расписаны ежемесячные выплаты.

Первый уровень — районные власти. Председателю райисполкома — восемьсот рублей через кассу взаимопомощи профсоюза. Секретарю райкома — тысяча двести, но через образовательный фонд при заводском клубе. Районным налоговикам — по пятьсот, оформляем как премии за консультации.

Второй уровень — городской. Тут сложнее. В ВСНХ у нас куратор, товарищ Сергеев — принципиальный коммунист, взяток не берет. Но у него дочь учится в балетном училище, а там с инвентарем проблемы. Мы помогаем училищу — закупаем зеркала, станки, пианино.

Я кивнул. Как в девяностых — самые честные чиновники часто соглашались на «помощь социальным проектам».

— В Московском совнархозе проще — там через научно-технический совет. Оформляем договоры на экспертизу проектов. По пять тысяч в месяц на всех. В ГПУ…

— А что в ГПУ?

— Особая статья. Там наш куратор, товарищ Рожков, предпочитает натуральный обмен. Мы делаем для его дачного кооператива металлические изделия — ворота, решетки, печные дверцы. Плюс иногда помогаем с дефицитом — достаем импортные вещи через рижский канал.

— Третий уровень? — уточнил я.

— Самый важный — министерский. Но там все через Торгово-промышленный банк. У них есть специальный отдел для работы с промышленностью. Мы покупаем их ценные бумаги по особому курсу. Они обеспечивают общее благоприятствование.

Старик достал еще один документ:

— Теперь о резервах. Наличность храним в трех местах. Основной тайник — в подвале второго цеха, за фальшивой стеной в котельной. Там около шестидесяти тысяч золотом, николаевские империалы и полуимпериалы, плюс пачка новых червонцев и немного иностранной валюты. Второй — у меня дома, в тайнике за изразцовой печью, еще сорок тысяч. Третий — в сейфе на квартире у нашего юрисконсульта, на черный день.