По стопам Господа - Айлс Грег - Страница 15

Лу Ли несколько долгих секунд разглядывала Рейчел. Потом слабо улыбнулась, вежливо поклонилась и сказала:

– Хорошо, проходить, пожалуйста. Спешить, пожалуйста.

Лу Ли провела нас в гостиную. С печальной улыбкой я вспомнил времена, когда Филдинг жил в этом доме один: в его холостяцком логове всегда было так, словно только что смерч прошел. Книги, газеты и бумаги лежали где попало и как попало, десятки грязных кофейных чашек, пивные бутылки, переполненные пепельницы оказывались в самых экзотических местах и на всех плоских поверхностях. С появлением Лу Ли дом чудесным образом преобразился в образцовое гнездышко чистоты и порядка – в духе учения дзэн. Больше не было вони сигарет и стоялого пива; пахло воском и лимоном.

– Садиться, пожалуйста, – сказала Лу Ли.

Мы с Рейчел сели на диван со множеством подушек. Лу Ли устроилась на краешке стула напротив нас. Она пристально разглядывала Рейчел, которая с любопытством вертела головой по сторонам, пока ее взгляд не остановился на грамоте в рамке.

– Это и есть Нобелевская премия? – с уважительным придыханием спросила Рейчел.

Лу Ли не без гордости кивнула.

– Энди получать Нобель девяносто восьмой год. Я тогда жить Китай, но мы знать его работа. Все физики поражаться его работа.

– Ваш муж действительно был великим человеком, – сказала Рейчел спокойно, хотя по глазам было заметно, что она взволнована. – А как вы познакомились?

Пока Лу Ли отвечала на своем ломаном английском, я в который раз с удивлением размышлял о союзе этой женщины и моего покойного друга. Филдинг познакомился с Лу Ли, когда читал лекции в Пекине в рамках китайско-британской дипломатической инициативы. Она преподавала физику в Пекинском университете и сидела в первом ряду на всех девяти лекциях Филдинга. Партийные бонзы устроили несколько приемов в честь лауреата Нобелевской премии, и Лу Ли не пропустила ни один. Они с Филдингом быстро стали неразлучной парочкой – и ко времени его отъезда из Китая были влюблены друг в друга по уши. Затем последовали два с половиной года разлуки – Филдингу пришлось отчаянно биться, чтобы получить для нее выездную визу в Америку. Хотя его усилия якобы поддерживали самые большие шишки из АНБ и переговоры вроде бы происходили на высочайшем уровне, китайские власти уперлись намертво. Филдинг дошел до того, что стал всерьез думать о нелегальной переправке Лу Ли в Штаты – через подпольных деляг, тайно вывозящих людей из Китая. К счастью, я убедил его, что это слишком опасно: его невеста может погибнуть в пути или оказаться в тюрьме.

Все мгновенно переменилось, как только Филдинг заподозрил, что мы все страдаем от побочных эффектов наших исследований, и принялся вставлять палки в колеса проекту «Тринити». Как будто по волшебству китайские бюрократы вдруг устыдились своего бессердечия – и через считанные дни Лу Ли уже летела в Вашингтон. Филдинг прекрасно понимал, что его невесту спешно доставили в Америку лишь для того, чтобы ублажить его и отвлечь. Но плевать на причины, главное – результат. К тому же прибытие Лу Ли нисколько его не угомонило. Англичанин продолжал кропотливо расследовать каждое настораживающее происшествие в лаборатории «Тринити». И другие ученые постепенно возненавидели его как возмутителя спокойствия.

Когда в разговоре Лу Ли и Рейчел наступила пауза, я сказал:

– Лу Ли, прежде всего позвольте мне выразить глубокую скорбь в связи с кончиной Эндрю…

Китаянка замотала головой:

– Нет, соболезновать не есть причина, почему я звать вас сюда. Я хочу знать о сегодня утром. Что действительно случаться с моим Энди?

Но как я мог говорить искренне в этом доме, где у стен такие чуткие уши!

Лу Ли заметила растерянность на моем лице, вскочила со стула, прошла к камину, вытащила из дымохода закопченную картонную коробку и поставила ее передо мной на кофейный столик. Эту коробку я уже видел. Филдинг держал в ней самодельное электронное оборудование для выявления «жучков». Лу Ли открыла крышку и вынула предмет, напоминавший устройство, считывающее штрих-коды в супермаркетах.

– Сегодня утро перед работа Энди проходиться по весь дом с волшебной палкой, – сказала Лу Ли. – Все микрофоны прочь. Можно говорить теперь.

Я покосился на Рейчел. Подтекст сказанного был яснее ясного. Лу Ли знала не только то, что компания "Аргус оптикал" – всего лишь прикрытие проекта «Тринити», но и была в курсе грубых аэнбэшных методов слежки. Отлучись Лу Ли хоть на какое-то время – в химчистку или в бакалею, Гели Бауэр, вероятно, весь дом Филдинга перевернула бы вверх дном. Я даже удивлялся, как у нее хватало терпения столько часов удерживаться от тотального обыска.

– Сегодня вы за весь день хоть раз выходили из дома? – спросил я.

– Нет, – ответила Лу Ли. – Они не говорить Лу Ли, в какой больница увозить Энди.

Мне не верилось, что Филдинга увезли в морг одной из местных больниц. Вероятнее всего, труп доставили самолетом прямо в штаб-квартиру АНБ в форте Джордж-Мид, штат Мэриленд. Там у них своя бригада патологоанатомов… или что похуже. Разумеется, англичане позже могут устроить скандал: где тело нашего нобелевского лауреата? – но в этом случае отдуваться будет госдеп, а АНБ останется в стороне. Впрочем, Великобритания и Штаты связаны общим договором об охране государственных тайн – и англичане всегда в конечном счете проявляют покладистость, когда американцы начинают с помпой вещать об интересах национальной безопасности.

– И все-таки нам лучше говорить шепотом, – сказал я тихонько, показывая пальцем на стену. – А уходя, я прихвачу коробку с собой. Боюсь, что АН… – тут я осекся и поправился: – …сотрудники службы безопасности нашей компании обыщут ваш дом при первой же возможности, как только вы куда-нибудь отлучитесь. Будет очень нехорошо, если они найдут вот эту "волшебную палку".

Лу Ли выросла в коммунистической стране с безжалостной тайной полицией и знала, на что способны секретные службы.

– Они убивали моего Энди? – прошептала она.

– Надеюсь, нет. Учитывая состояние здоровья Эндрю, его возраст и привычку выкуривать по пачке сигарет в день, инсульт исключить нельзя. Однако… в общем, говоря по совести, я не думаю, что это был удар. А вы… на каком основании вы предполагаете, что его убили?

Лу Ли закрыла глаза – по ее щекам потекли слезы.

– Энди знать, что такое могло случаться с ним. Он мне говорить.

– Он высказывал опасения за свою жизнь только однажды? Или много раз?

– Много раз. Последние две недели – много, много раз.

Я сделал долгий вдох, чтобы успокоиться.

– Лу Ли, вы знаете, для чего Эндрю приглашал меня в Нэгс-Хед?

– Он хотеть разговаривать с вами. Это все, что Лу Ли знает. Энди был очень испуганный о работе. Испуганный о «Тринити». Испуганный о…

– Чего еще он боялся?

– Годин. Он боялся Годин.

В глубине души я давно подозревал, что все упрется именно в Година. Ненавидеть Джона Скоу было проще простого – высокомерный технократ без моральных тормозов. Но особенного страха он не внушал. Годин, с другой стороны, был само обаяние – любить его было легко: гений, патриот в лучшем смысле слова, человек твердых взглядов. Однако, поработав с ним некоторое время, вы ощущали некую его неутолимую фаустианскую жажду знаний любой ценой – вопреки препонам и моральным границам. Каждый чувствовал подкоркой: кто будет стоять между Годином и его целью, тот долго там не простоит!

Поначалу отношения Година и Филдинга складывались хорошо. Они были примерно одного поколения; к тому же Годин обладал даром Роберта Оппенгеймера – умел заинтересовать талантливых ученых, сочетая более или менее тонкую лесть с обещанием великих открытий. Но медовый месяц их отношений длился не долго. Для Година «Тринити» была данной свыше миссией – и он рвался к цели исступленно, слепо. Филдинг был человек другого склада. Англичанин не поддерживал мысль, что если нечто теоретически возможно, то реализовать это следует непременно. И еще меньше он верил в то, что цель оправдывает любые средства.