Мишка Миронова - Сонин Максим - Страница 1

Максим Сонин

Мишка Миронова

(Сборник из трех книг: «Двоица», «Охота», «Обитель»)

Книга издана с согласия автора

Все права защищены. Любое воспроизведение, полное или частичное, в том числе на интернет-ресурсах, а также запись в электронной форме для частного или публичного использования возможны только с разрешения правообладателя.

© Максим Сонин, 2023

© Издание, оформление. Popcorn Books, 2024

© Hell Alka, иллюстрация на обложке, 2024

Книга первая

Двоица

Пролог

Раскинувшийся на востоке Москвы завод «Арма» замер, изжаренный палящими лучами августовского солнца. Раскаленный, режущий кожу воздух размывал липнущий к подошвам асфальт и блестящие бронзовые крыши. Казалось, будто земля покрылась безвкусным, прозрачным по́том и с трудом пытается вдохнуть через забитые поры подземных переходов.

Посередине центрального заводского переулка замерла одинокая бездомная кошка. Ее фиолетовая шерсть вздыбилась пучками еловых иголок. Кошка сделала шаг к зданию, на кирпичном боку которого висел большой синий квадрат с рифленой цифрой два, и только тут заметила, что улица совсем не пуста. По редким темным углам прятались люди: они выползли из здания, чтобы перекурить. На часах под огромной цифрой стрелка только перевалила за два и теперь медленно скользила к трем.

Под часами, плавясь даже в тени, курили двое полицейских. Один, младший по званию, с нездоровым цветом лица, объяснял другому, тронутому сединой:

– Пойми, я его не защищаю, но и ты должен понимать, что система совершила ошибку. Человек не должен сидеть в тюрьме за чужие грехи.

Седой, которому не было еще и тридцати, был внутренне согласен с напарником, но чувствовал, что опыт и ранняя седина требуют от него высказать авторитетную, а значит, более верную позицию.

– Не скажи, Слава. Ведь в итоге он совершил преступление, бесспорное, – убийство. Значит, система просто сработала на опережение, – сказал седой и посмотрел на наручные часы. Черная головка минутной стрелки уперлась в двойку. До обеденного перерыва в конторке «Sys-Тема» оставалось пять минут.

Молодой хотел что-то еще сказать, но заметил время на часах и промолчал. Чтобы чем-нибудь себя занять, попытался вглядеться в тень здания номер три, которое прикрывало улицу полотняным навесом. Под навесом из асфальта вырастала невысокая терраса, изрезанная деревянными скамейками. Людей на скамейках не было, потому что до них нужно было пересечь белую полосу солнечного света.

Стеклянная дверь в стене здания номер два хлопнула, выпустила на улицу девушку-дизайнера. Ее профессия читалась и в солнечных очках с толстой белой оправой, и в широких штанах, хлопающих при каждом шаге, и в том, с какой уверенностью она пересекла край тени, направляясь к скамейкам. Полицейские прицепились к ней взглядами и забыли о своем разговоре.

Девушку звали Вероника, и она считала себя скорее продюсером, чем дизайнером, но если дизайн приносил деньги, то музыка, клипы и рисунки пока оставались любимым хобби. В резюме Вероники, которое она раз в две недели вывешивала в фейсбук[1], первой строчкой значился именно «дизайн».

Вероника села на скамейку, с которой открывался вид на вход здания номер два и гигантский циферблат. Часы Веронике были не нужны, она собиралась вернуться в офис гораздо раньше окончания обеденного перерыва, но огромные черные цифры всегда привлекали ее внимание. Особенно цифра пять, которую хотелось назвать даже не «бюджетной», а прямо-таки «дешевой». Автор часов как будто сдался на полпути, и цифры, начиная с пятерки, были толще и заметно стандартнее единицы, двойки, тройки и четверки. Вероника лениво думала: пока большие контракты достаются таким идиотам, как этот «автор», она всегда с легкостью сможет найти работу.

В своей жизни Вероника вдохновлялась тем, что в мире еще есть несовершенства, которые она могла бы исправить. Ее не привлекала оригинальность, потому что среди ее друзей было слишком много тех, кто хотел сделать, создать или написать что-то «оригинальное». Все они витали в идеалистических облаках, которые надымили в девяностые трубы сибирских металлургических заводов. Проку от этого дыма было мало. Веронике хотелось улучшать, доводить до конца, достигать совершенства. Не придумывать, а реализовывать.

Она достала из поясной сумки пачку «Собрания» и несколько секунд разминала в пальцах тонкую сигарету. Бумага липла к коже, и Вероника с неудовольствием заметила, что вспотела. Жара все-таки стояла невыносимая.

– Вероника? – спросил кто-то со стороны водосточной трубы. Вероника оглянулась и увидела фигурку, которая отделилась от стены и направилась к ее скамейке. Это была молодая девушка, почти девочка, довольно странно одетая. Кроме светлых джинсов и заправленной в них клетчатой рубашки c золотыми пуговицами, на незнакомке была красная зимняя жилетка с большими карманами на груди, делавшая ее похожей на лондонскую телефонную будку.

– Простите, я вас не помню, – сказала Вероника. На вечеринках, куда Веронику иногда приглашали подиджеить знакомые, лица сменялись с невероятной скоростью. Тем более она не помнила по имени всех, с кем в разные моменты курила на этой самой скамейке: в зданиях бывшего завода располагалось несколько десятков контор, в которых работали бесконечно похожие друг на друга парни и девушки.

– Мы не знакомы, – сказала девушка, садясь на скамейку. Между ней и Вероникой осталось довольно много места, и Вероника вдруг подумала, что сейчас девушка достанет из маленького рюкзака коробку шахмат. Вместо этого незнакомка положила на желтые деревяшки сжатый кулак. Несколько секунд ничего не происходило, потом кулак разжался, и Вероника увидела потертый бронзовый ключ.

– Что это? – спросила она.

– Ключ, – сказала незнакомка. Она снова сжала кулак, потрясла им и чуть наклонила голову, будто пытаясь рассмотреть Вероникин подбородок.

– Позвольте представиться, – сказала наконец незнакомка. – Мириам Миронова к вашим услугам.

На самом деле друзья с детства звали девушку Мишкой. Имя Мириам досталось ей вместе с фамилией Файнберг от отца, Бориса Александровича Файнберга, который всего через три месяца после Мишкиного рождения уехал с девятнадцатилетней любовницей в Тель-Авив. В четырнадцать лет Мишка поменяла фамилию на Миронову, девичью фамилию матери, и окончательно стала Мишкой, потому что представляться кому-либо Мириам Мироновой было бы просто глупо. Дурацкое имя Мишка вспоминала только тогда, когда нужно было произвести впечатление на собеседника, – не говорить же ментам и вот таким девушкам-дизайнерам: «Здравствуйте, меня зовут Мишка».

Представляясь, Мишка протянула Веронике левую руку. Та не смутилась, крепко сжала Мишкины пальцы.

– Вы из полиции? – спросила Вероника.

– Нет, просто заинтересованное лицо, – сказала Мишка, всем своим видом передавая расслабленность и даже скуку. Она видела полицейских возле циферблата боковым зрением. Еще двое должны были стоять за углом.

– Что вас заинтересовало? – спросила Вероника.

– Расскажите, пожалуйста, о том, что случилось у вас в квартире десятого числа этого месяца, – попросила Мишка. Она устроилась поудобнее и приготовилась слушать.