Скуф. Маг на отдыхе 4 (СИ) - Злобин Максим - Страница 25

Державин истерит, но на то он и Державин. А вот я думаю следующее: это у Ксюхи не иномирная зараза какая-то, а просто побочка, связанная с прорывом на Золотой Уровень. Магический иммунитет просел, воды болотной наглоталась, вот и захворала.

Ладно…

То, что Шестакова чихает и выглядит, как жаба, — это не беда. Оклемается, краше прежней станет. А беда в том, что Державин, падлюка такая, захотел всех нас тут до её выздоровления задержать.

— Вы с ней контактировали! Ты с ней контактировал, и близко! Скуф, я сам всё видел!

— Ни с кем я не контактировал, просто на балконе рядышком постоял…

— Но что, если это передаётся воздушно-капельным путём⁈

— Ох, как же ты меня задолбал, Стёпка, — вздохнул я.

И тут меня от этого неприятного разговора спас телефон. Звонил Кузьмич. Умничка! Как чувствует, что его работодателю мозги делают, и спешит на помощь.

— Подожди, — сказал я Державину и взял трубку. — Здорова, Кузьмич! Ну как вы там, не скучаете? А… Что? Какие ниндзи? ЧЕГО⁈

Глава 12

— Стеклова, за руль! — я кинул в Танюху ключами.

Друидка тем временем уже укоротила платье, чтобы не мешался подол, вымутила где-то удобную обувь вместо туфель и стянула волосы в тугой хвост. В боевой режим перешла девка, короче говоря.

— Да, Василий Иванович! — Стеклова на ходу поймала ключи и открыла машину.

— Грузимся-грузимся!

Группа «Альта», — на сей раз в неполном составе, — бегом залезла в кузов фургона, любезно предоставленного нам Канцелярией. Я сел на пассажирское, рядом со Стекловой. Не то, чтобы сам не мог вести, просто по дороге мне придётся сделать довольно много звонков.

Вот ведь…

Что происходит-то вообще⁈

— Если что, можешь не осторожничать, — сказал я Тане. — С этими номерами нас никто не остановит. В крайнем случае пристроятся в сопровождение, с мигалками поедем.

— Поняла, — кивнула Стеклова и тронулась.

Чёрный фургон отъехал от зоны погрузки, — что ожидаемо располагалась не с фасада, а позади гостиницы, — затем чуть попетлял по узким улочкам исторического центра и выскочил на трассу. Время к вечеру. Все трудяги, что мотыляются на работу в Москву из области, уже проехали, так что путь должен быть свободен.

Как нас отпустили из карантина?

Скажем так: отпустили.

Степана Викторовича Державина я глубоко уважал. Честно. Долгая дружба, совместное прошлое и систематическое распитие наложили на наше с ним общение отпечаток, — сделали его простым, свойским и где-то даже панибратским, — но уважать его реально было за что.

Мозги у Стёпки работали как надо. На должность ректора Института Державин пробился не по блату, и уже успел наворотить на своём посту такого, что его предшественникам даже и не снилось.

И его решения я тоже уважал. Пускай они порой были слишком осторожны, Степан Викторович перестраховывался не зря. Обжигаться ему тоже приходилось, да притом часто.

Но…

Сейчас, как бы он не настаивал на продолжении карантина, я вынужден был пойти поперёк воли ректора.

— Стёп, мне в дом залезли, — объяснил я. — Кузьмича чуть не убили.

Державин сразу же побледнел, — рожа прям чуть ли не слилась с костюмом химзащиты. Затем уточнил, нужна ли мне какая-то помощь от него или министров, пообещал организовать машину и отпустил нас.

— Скуф! Вот только…

— Да-да-да, — кивнул я. — Шестакова остаётся под вашим наблюдением…

С этим согласен.

Это и впрямь разумно.

Толку от шаманки сейчас один хрен не будет. А самой ей лучше бы находиться под присмотром врачей. Чувствует она себя, насколько я понимаю, весьма сносно и жалуется только на зуд. А вся внешняя симптоматика сводится к одной лишь зелёной сыпи.

Эдакая ветрянка, короче говоря, только оспины зелёнкой тыкать не нужно, потому что они и так уже зелёные.

Ну и ещё чихает Шестакова, конечно… люто. Вообще не по-девичьи. Вместо короткого скромного: «пчи» — в кулачок, выдаёт громкое, яростное и мощное: «АЧХОЙЛЯ!» и фонтан сопливых брызг. Такой чих скорее ожидаешь услышать от сержанта гусарского полка… или даже скорее от его коня, но никак не от маленькой щуплой альтушки.

Ладно…

Не беда всё это, выкарабкается. Уж кто-кто, а Шестакова ещё всех нас переживёт, но сейчас не об этом…

Сейчас о другом. Ко мне в дом залезли! А кто и зачем совершенно непонятно.

Так что начинаем думать, сопоставлять, анализировать.

Почти дословно, Кузьмич поведал мне следующее: нападавших было шестеро, одеты они были целиком и полностью в чёрное, между собой не переговаривались и пытались прорваться на чердак.

И вот насчёт последнего я что-то как-то не уверен.

То, что знают двое — знает и свинья. Ясно-понятно, так оно действительно и работает, но только не в этом случае. В тайну чердака не посвящены ни Кузьмич, ни министры, ни даже Иринка. Об этом знаем только мы с Величеством, а в благоразумности монарха я уверен от и до.

Так что нет, забыли…

Кузьмичу просто показалось.

Зато другие детали, а именно чёрная одежда и молчание людей, невольно наталкивают на мысль об их иностранном происхождении. Мол, так и так, не хотели палить ни внешность, ни язык. Дальнейший ассоциативный ряд, — от иностранцев до сингапурцев, — пролетает будто толстячок с горы по мыльному брезенту и-и-и-и…

Разбивается об отсутствие мотива.

Ну правда… зачем им это? Люди перелетели через полшарика, чтобы вытоптать мне газон и обидеть Кузьмича? Нахрена⁈ Не помню в списке своих врагов ни одного азиата, так что-о-о-о… может, Несвицкие решили тайком подгадить? Или сингапурский филиал Чурчхелы мстить приехал? Или вообще что-то из такого далёкого прошлого, о чём я и думать забыл?

Не понимаю!

Но! Нападение хронологически связано с приездом сингапурцев. Но! До их приезда ведь тоже было неспокойно, — вспомнить хотя бы Хельсина, который в том же самом доме поселился.

Но! Спектакль с инвестициями вообще не похож на спектакль, слишком уж шумно и масштабно.

Но! Шестакова сказала о том, что их татуировки бандитские. Но! Мало ли, что говорила Шестакова? Возвращаясь к пьянке в мэрии, бандитам незачем вести себя настолько открыто.

Но! Чуйка говорит проверить. Но! С какой стати я вдруг начну проверять людей, которых мне и обвинить-то не в чем? Но! Других подозреваемых нет. Но! Мотив-то какой⁈

Короче… между «подозревать сингапурцев» и «не подозревать», я выбираю «подозревать». С шашкой наголо не поскачу, но первым же делом побеседую с Гордеем. И если придётся, то на повышенных тонах…

* * *

Чудо-человек Кузьмич. Другой в его ситуации разыграл бы из себя жертву, сел на крылечке и стал дожидаться, когда мы приедем и разгребём.

Этот же принялся за уборку.

Когда мы с альтушками заехали на участок, Вильгельм Куртович как раз вытаскивал во двор охапку штор. Все двери и окна дома были раскрыты настежь.

— Прошу прощения, Василий Иванович, но их придётся выкинуть, — сказал он и бросил шторы на землю. — Иначе весь дом будет вонять прогорклыми пончиками. Боюсь, ваша одежда и одежда Ирины Ивановны тоже пострадала. Можете вычесть стоимость ущерба из моей заработной…

— Дурак, что ли? — перебил я камердинера, вылез из машины, обнял австрияку и оглядел с ног до головы. — Живой?

— Живой, Василий Иванович, живой.

Врум-рум-рум! — раздалось позади.

Так…

Этот звук я ни с чем и никогда не перепутаю. Следом за фургоном в ворота въехал мой Харлам Давыдов. А сидел на нём, почему-то, Тамерлан. Чувство собственничества затрепыхалось в груди; забилось будто трещётка на хвосте у гремучей змеи. И честно говоря, вдруг резко захотелось рвать, метать и ругаться.

Однако день сегодня получался странный, и явно что не у меня одного…

Хакер восседал на мотоцикле мрачнее тучи. Взгляд потухший, под глазами мешки, лицо не выражает абсолютно ничего и… он как будто постарел, что ли? Это во-первых. А во-вторых, беглый осмотр показал, что на Харламе ни царапины.