Меченая молнией - Гайдамака Наталья Лукьяновна - Страница 7

VI

Когда Эрлис жила еще у тетушки Йелы, в праздник или свободными от работы вечерами сама Йела, ее старший сын, а потом и Эрлис брали с полки толстый том с тисненом переплете (книги стояли на почетном месте в доме даже при жизни Котьера — Йеле удалось это отвоевать) и читали вслух для всех старинные предания. Вот тогда-то Эрлис и услыхала впервые легенду о девушке с пылающим сердцем. Теперь она часто вспоминала и перечитывала ее, потому что подобная книга была и у Крейона, ее перенесли в их новое жилище вместе с другими книгами, принадлежавшими ему. Только сейчас узнала она, что сборник древних преданий попал в число запрещенных Сутаром книг и подлежал уничтожению, но Крейон сохранил его. С трепетом касалась она страниц книги, ставшей ей вдвое дороже, — ведь Крейон рисковал собою, пряча ее!..

Мрачные и грозные картины вставали перед ее взором. Вот появляется в стране могучий и беспощадный правитель Ворок, который так напоминает Бисехо, — недаром же Сутар запретил даже упоминать об этой легенде! И склоняются пред ним другие владыки, и царит он безраздельно над всеми… С помощью злых чар отбирает он у людей сердца, а вместо них вкладывает в грудь камень, и не умеет человек больше ни любить, ни ненавидеть, а умеет только есть, спать и работать. И гаснут навсегда глаза этих несчастных, и становятся они похожи на пустые окна заброшенных домов… Казалось, о жителях Грестора было все это. Словно их видел перед собою неизвестный ей рассказчик.

Но жила в стране гордая и смелая Имара. Она-то и поразила воображение Эрлис: Вместе с Имарой прокрадывалась Эрлис в угрюмый замок Ворока; спасаясь от врагов, бросалась с высокой скалы в бурный поток; искала в горах пещеру чародейки, чтобы узнать от нее слова заклятья… До чего же завидовала Эрлис Имаре, победившей проклятого Ворока и спасшей свой народ

— пусть ценою собственной жизни! Девушка представляла себя на площади, заполненной людьми, что пришли поклониться жестокому правителю (ну до чего же все сходится!), и произносила, как Имара, волшебные слова. Голос ее звенел над толпой, и напрасно метались Ворок и его свита — ничего уже не могли они поделать, потому что сердце, хитростью материнской сбереженное от чар всемогущего властителя, вспыхивало как костер, тело становилось слишком тесным для этого огня, и взлетало звездою горящее сердце над замершей толпой, рассыпалось тысячами искр, и зажигались те искры тысячами живых сердец в груди обреченных на жизнь без радости, а жестокого Ворока и его приспешников те искры испепеляли… Эрлис видела все это уже не глазами Имары — Имара погибла в тот же миг, когда пламенное сердце вырвалось на волю, нет, она была еще и одной из тех, кого Имара своим поступком вернула к жизни. Но сколько бы она ни повторяла эти слова, ничего не случалось! Жгучие слезы стояли в глазах Эрлис, а губы снова и снова шептали:

«Пусть загорится мое сердце огнем, взлетит в небо, словно вольная птица, рассыплется мириадами искр!

Пусть вспыхнет каждая искра в груди человека, лишенного сердца, и пусть она сердцем забьется!

Пусть сожгут эти искры дотла тех, чьи сердца холодны и пусты!

Так говорю я, Имара, дочь Айты, и да сбудется по моему слову!»

Эрлис казалось, что это у нее внутри бушует огонь, что сердце вот-вот вырвется из груди, что чудо наконец сбудется. Но хоть и называла она вместо имени Имары собственное имя, не суждено было ей повторить то, что совершила когда-то отважная дочь Айты. Ведь легенда — это вcero лишь легенда, и волшебные заклятая бессильны против Грозного бога. Бессильны!

Эрлис теперь знала, что Сутар стремился щедрыми обещаниями или же угрозами привлечь на свою сторону ученых Грестора, вообще всех известных в городе людей. Что ожидает отказавшихся, было уже известно. В замке Крейон встретил Дараса, который пришел раньше его и успел уже услышать предложения нового правителя. Переговорив с Дарасом, он не стал дожидаться своей очереди и вместе с ним покинул замок; Охранники не задержали его. Он правильно все рассчитал: в этот день там побывало много народу, и страже даже в голову не пришло, что кто-то из них может позволить себе такую дерзость — уйти, не повидав правителя, тем более не ожидали этого от Крейона, который всегда был так спокоен и сдержан. Узнав об этом, Сутар отдал приказ привести к нему Крейона под стражей и во главе отряда поставил первого своего помощника — хитрого и жестокого Турса.

По дороге домой Крейон дал совет Дарасу: если он не хочет ни служить Сутару, ни превратиться в покорное животное, надо уйти, если удастся, из города, ну а не удастся — из жизни… Сам он уже принял такое решение и задержался только потому, что напрасно ждал Дараса.

Эрлис возненавидела Сутара — ведь он покушался на свободу, а может, и на жизнь Крейона. Но чем больше узнавала она о том, что происходит в стране, тем сильнее переполняла ее боль за всех обездоленных им людей. Все чаще задавалась она вопросом, почему Сутару удалось так легко и быстро поработить их город, превратить гресторцев в свое послушное стадо. Девушка прислушивалась к разговорам между Крейоном и Ратасом, потом начала спрашивать сама, и Ратас постепенно объяснил ей многие загадки. Оказалось, что Грозный бог — это и есть Сутар, просто он умеет с помощью особых красок и приспособлений изменять свое лицо так, чтобы на людях появляться страшилищем. Да, Грозный бог — только человек, но человек не совсем обычный. Сутар нездешний, он пришел издалека («Из-за гор?» — спросила Эрлис), даже не из другой страны, а из другого мира, который когда-то давно был похож на Грестор, но время в том другом мире текло намного быстрее, чем на родине Эрлис, и этот странный мир далеко обогнал ее, ушел вперед, и люди там научились многому тому, что здесь еще неведомо, но там они все равны в этих знаниях и умениях, а тут Сутар один владеет ими, отсюда и его силы. Сперва Эрлис было трудно осмыслить все это, но Ратас повторял свои объяснения снова и снова, пока она не начинала понимать. Там, в мире, который он называл Эритеей, люди давно уже научились в помощь себе создавать сложные приборы и механизмы. Один из них и прихватил с собой Сутар, отправившись путешествовать по другим мирам — в Эритее умели и это. Он переделал его и придал ему вид золотой ладьи, в которой появляется в Гресторе и наводит ужас на его жителей. Но хуже всего было то, что незваный пришелец имел невиданную власть над людьми. Стоило ему пожелать, как он и вправду начинал видеть человека насквозь, узнавал все его мысли и чувства. Однако и этого было ему мало: как гончар глину, сминал и комкал он души тех, кто был ему неугоден, придавая им ту форму, которую считал нужной, и отбрасывая все, на его взгляд, лишнее. Что с того, что люди после этого превращались в стадо одинаково убогих и жалких созданий, которые даже не пытаются изменить свою участь? Зато Сутар мог не дрожать за свой трон. Самых лучших, самых умных, самых смелых, а потому и самых опасных для него он сломал или попросту уничтожил, а остальных запугал, вбил в головы животный страх и покорность. Послушание вознаграждалось: он щедро одаривал тех, кто ему предан, отбирая добро, а то и жизнь, у тех, кто не спешил признавать Грозного бога. От имени Бисехо новый правитель время от времени наделял едой, одеждой, а в холода и топливом самых бедных среди тех, кто принял новую веру, и все больше людей склонялось к ней. Грозный бог суров, но справедлив: он не даст погибнуть тем, кто признал его власть! Мало кому удалось скрыться от всевидящего ока Бисехо-Сутара.

Ушедшие в горы хорошо понимали: им надо до поры до времени затаиться и собирать силы. Но чтобы знать, как развиваются события в городе, необходимо хоть изредка бывать там, подвергая себя двойной опасности; в руки Сутара им нельзя попадать живыми, потому что тогда ему ничего не стоит проведать обо всех их замыслах и о том, где они прячутся. Ведь Сутару не нужны палачи: зачем ломать человеку кости или пытать его огнем, если он и так выдаст все свои и чужие тайны, стоит правителю взглянуть на него попристальней? Ни стойкость, ни мужество тут не спасут, и выход лишь один — покончить с собой, чтобы не стать предателем против воли, а затем не превратиться в существо, которое уже не волнуют ни верность, ни измена. Но может случиться неожиданное нападение, малейшая задержка, неудачный удар… И потому первым заданием для Крейона, с тех пор как он очутился в горах, стало найти яд, который бы действовал мгновенно, и способ применения этого яда.