Когда погасло солнце - Кастелл Алла - Страница 5

Глядя в ее ясные глаза, я сжимаю губы. Ночь двухлетней давности всплывает в памяти и заставляет внутренности сжаться.

Я забыла запереть засов. Четверо наемников ворвались в мою комнату. Никогда не забуду ужас, что я испытала, когда осознала, зачем они пришли. Холод сковал тело, и сколько бы я ни билась и ни кричала, все оказалось тщетным. Я не смогла спастись, и никто не пришел мне на помощь. Уже тогда я была одной из лучших, но не могла справиться с ними.

Я борюсь с желанием покачать головой и киваю.

– Ты же видела, каким взглядом на тебя здесь смотрят. Не думай, что гарнизон – безопасное место. Были случаи, когда людей избивали свои же, а иногда и чего похуже. Если не начнешь запирать дверь, то и с тобой может что-то случится, – я сажусь на постель. – И мне не хочется пострадать из-за твоей беспечности.

– Я всегда буду запирать дверь, – Миата поворачивается обратно к столу и что-то ищет на нем.

– Может, теперь поговорим о том, сколько правды было в тех рассказах о твоем отце? – спрашиваю я.

– Все. Лучшая ложь всегда основывается на правде, – она поворачивается ко мне и протягивает мне конверт. – Тут для тебя письмо.

Я встаю, беру его в руки и подношу к лампе. На конверте – королевская печать. Я разрываю ее и достаю сложенный вдвое лист.

Мой отец хочет, чтобы завтра я явилась в замок.

Глава 3. Тизерия

Я лежу на огромной кровати, завернутая в полотенце и плед. Прикрыв глаза, я слушаю, как Лина раскладывает платье. Ткань шуршит еле слышно. Лина почти все делает быстро, осторожно и практически бесшумно. Но я несколько лет пролежала в кровати и просидела в кресле, вслушиваясь в происходящее вокруг, и научилась различать многие звуки. Я научилась различать людей по их шагам, научилась по голосу понимать их настроение, научилась, едва проснувшись, угадывать погоду, еще не посмотрев в окно. Вот что происходит с человеком, который слишком долго лежит, будучи предоставлен лишь сам себе. Конечно, многие люди пытались составить мне компанию – мой брат, бесчисленные лекари, горничные, гувернантки и учителя, но я быстро уставала, и мне требовался отдых, поэтому я лежала в своей постели, читала, пока в руках хватало сил перелистывать страницы, слушала звуки, доносящиеся из сада под окном, и очень много думала. А когда я уставала от мыслей, и поток в моей голове начинал уносить меня в страшные места, я словно отключалась и вновь прислушивалась к окружающему миру.

– Как ты себя чувствуешь? – голос Лины вырывает меня из воспоминаний.

Она уже стоит рядом, у изголовья моей кровати. Я приподнимаю голову, и в глаза бросается облако из белой ткани, которое висит на дверце шкафа.

– Я в порядке, – отвечаю я.

– Отлично. Пора собираться.

Дверь в комнату распахивается, и на пороге появляется горничная. Одна из тех, что помогала мне вчера принимать ванну. Мне кажется, что она тоже вампир.

– Наконец-то, – восклицает Лина, а затем поворачивается ко мне. – Это Агна, она поможет тебе одеться. Если понадоблюсь, я буду неподалеку.

Лина заправляет выбившуюся кудряшку за ухо и шагает к двери.

– Доброе утро, миледи, – кланяется Агна.

Прежде чем я успеваю сесть, рука Агны оказывается на моей спине. Сомнений нет, она – вампир. Горничная усаживает меня, опускается на колени и двумя быстрыми движениями надевает на мои ноги чулки и подвязывает их атласными лентами. Я смотрю на это и думаю, что скажет мой будущий муж, когда увидит эти чулки на моих тонких, исхудавших ногах.

Когда Агна заканчивает с бельем, она бережно поднимает меня на ноги, скидывает с меня плед и влажное полотенце. Воздух касается моей кожи, тысячи ледяных игл впиваются в мое тело, и я вздрагиваю. Агна надевает на меня белую шелковую сорочку и платье из парчи и бархата, верх которого вышит сверкающими белыми камнями, на рукавах и подоле – еще один слой из полупрозрачной ткани. Платье закрытое, с длинными рукавами и юбкой, но сверху остаются открыты мои ключицы и худые плечи.

Агна усаживает меня на стул у камина, расправляет юбку, чтобы она не измялась и подкидывает поленья в огонь. От камина исходит приятное тепло, и я стараюсь всем телом впитать его как можно больше, пока горничная колдует над моими волосами и лицом. Ее движения настолько быстрые и отлаженные, что я не успеваю устать, когда она заканчивает и ведет меня к зеркалу.

Я едва узнаю незнакомку в отражении. Платье моей мамы перешили, и теперь оно идеально сидит по фигуре. Я поворачиваюсь боком. К диадеме прикреплена фата из невесомой ткани. Волосы распущены и мягкими волнами струятся по спине. Глаза подведены черным, а губы и щеки подкрашены красным цветом, придающим жизнь моему лицу.

Иронично какой живой я выгляжу, учитывая, что жить мне осталось несколько дней.

Незнакомка в зеркале на мгновение улыбается, явно довольная чем-то.

– Спасибо, Агна, – голос мой дрожит.

Она подносит к моим губам чашку, и аромат трав ударяет в нос.

– Выпейте хотя бы пару глотков, миледи.

Я послушно глотаю. Теплый отвар согревает заледеневшие кости. От запаха и вкуса трав хочется поморщиться, но я опустошаю чашку и наслаждаюсь теплом, которое разливается по моему телу.

– Нам нужно пересечь один лишь коридор. Обопритесь на меня, миледи, иначе вы потратите все силы, – Агна шагает ко мне и подает руку.

Слова застревают у меня в горле, я улыбаюсь и опираюсь на нее. Как бы мне ни хотелось добраться до алтаря самой, приходится соглашаться на каждую помощь. Щеки горят от мысли, что толпа будет любоваться невестой, которая едва стоит на ногах. Болезнь продолжает вытягивать из меня жизнь, и я обращаю взгляд к потолку, моля небеса дать мне сил стойко пройти через этот день.

Мы неторопливо движемся к двери и выходим в коридор. Он кажется мне бесконечным. Пару раз мы поворачиваем направо, а затем налево. И наконец, впереди виднеются высокие тяжелые двойные двери. У каждой створки стоит по лакею, а между ними ждет отец. Один взгляд на него прогоняет все тревожащие меня мысли.

Мы останавливаемся в просторном холле с широкими лестницами, белыми стенами и обилием цветов и картин. Агна поправляет мне волосы. Отец поворачивается и смотрит на меня восхищенным взглядом. Мои губы расплываются в улыбке. В глазах отца собираются слезы.

– О, небеса, – шепчет он. – Тизерия, если бы не знал, что это ты, я бы тебя не узнал.

– Спасибо, папа. Я боялась, что ты не успеешь.

– Я заставил их гнал лошадей. Мне даже удалось поспать несколько часов, – ухмыльнувшись, он берет меня за руку. – Готова?

Я киваю. Лакеи распахивают перед нами двери, и отец ведет меня в огромный зал.

По двум сторонам от прохода сидят люди, которых я вижу в первый раз, впереди меня ждет жених, с которым я знакома всего два дня, но сейчас это все меня не заботит.

Я иду по проходу, ведущему к концу моей жизни и началу новой, и чувствую бесконечную благодарность, что этот день настал. Через несколько дней, когда для меня навсегда погаснет солнце, я перестану чувствовать боль и обрету все, чего была лишена долгие годы. И если брак по расчету и отсутствие солнца – это моя цена, то сейчас я готова ее заплатить.

Перед глазами все плывет. Я едва различаю лица и звуки. И когда отец доводит меня до конца прохода и останавливается, я словно впервые вижу Харуна. Его каштановые кудри сейчас аккуратно уложены, вчерашний беспорядок исчез. Он улыбается, и эта улыбка лучше любых поддерживающих слов. Глаза Харуна такие теплые, что я смотрю в них до самого конца, пока от меня не требуется ответить «Согласна». Только после этого я отвожу взгляд. Но когда нам следует поцеловаться, я не в силах посмотреть на Харуна.

В зале играет музыка, и я замечаю это только теперь, когда смолкают все звуки у меня в голове.

Харун наклоняется ко мне и мягко кладет руку мне на талию. Сейчас он не улыбается, лицо сосредоточенное, и я боюсь, что его глаза прожгут меня насквозь, когда я, наконец, смотрю на него. А через мгновение его губы касаются моих. Всего одно касание, и мои ноги начинают дрожать. Рука Харуна крепче обхватывает меня, и я стараюсь выдохнуть так тихо, как только могу. Харун улыбается, и я улыбаюсь ему в ответ, пока графа и графиню Грейкасл провозглашают мужем и женой. Гости вскакивают на ноги, со всех сторон раздаются аплодисменты и поздравления.