Ты - наша. Хэллоуинская ловушка (СИ) - Зайцева Мария - Страница 4

И в этот момент меня захватывает дикая, безумная злость!

За что ей такое? Нежной, невинной, искренней?

За что?

За грехи матери?

Бабки?

Нет!

Не бывать этому!

В конце концов… Я тоже не просто так тут!

Я встречаю прямым взглядом злость мальчишки, и он, охнув, замирает на месте. Вот и хорошо. Нам свидетели ни к чему.

А я, покрепче ухватив малышку за ладонь, щелкаю перед ее лицом пальцами, заставляя замереть тоже.

Затем расправляю ладошку и легко дую на ее.

И линии, уже сформированные, искалеченные проклятием, плывут.

Так, надо быстро, пока опять не застыли!

Шипя от острой боли в пальцах, веду четкую, длинную линию жизни. Вот так… Ты будешь жить хорошо, долго.

И с досадой отмечаю, что еще две линии сами собой плывут к основной, сплетаются, да так, что не расплетешь. Это не в моей власти, к сожалению… Эти парни по судьбе даны. Не поменять.

Но можно поменять градус, да…

Конечно, не сахарочки оба, далеко не сахарочки. И судьбы у них сложные. Но любить они тебя будут, девочка, так, что никто ничего сделать не сможет. Любить. Беречь. Пылинки сдувать. От всего мира защищать. И не обидят никогда, по крайней мере, сознательно.

Отвлекаюсь, добавляя правильных, нужных эмоций в чистый лист судьбы. И замечаю, что к трем основным линиям прирастают еще дополнительные. Препятствия. Разлука. Боль. Обида. Печаль.

Да, этого не избежать. Не все в нашей жизни сладко бывает, девочка…

Но это временно. И без препятствий не понять истинной любви.

И тоже по судьбе. Изначально было. Не изменить.

Но я сделаю, чтоб это случилось быстрее. И добавлю сил, чтоб было легче противостоять.

Глажу тонкие подрагивающие пальчики.

Мир вокруг начинает заворачиваться в пульсирующую воронку. Не нравится миру, когда вмешиваются в то, что уже считает своим, сложившимся.

Проклятие давнишнее, вон, как энергетик присосался мертво… И мир уже устоялся вокруг девочки.

Мне это будет дорого стоить, да…

Но ничего, как-нибудь, как-нибудь…

Собираюсь с силами и резко прокалываю острым ногтем центр ладошки, поддевая и вытаскивая темную мерзкую кляксу проклятия. Отбрасываю брезгливо.

Не будет этого!

Будет то, что по судьбе. Изначальной. Не навязанной.

Будет любовь. Не самая привычная, для других, так любящих лезть в чужие жизни, порочная. Но счастливая. Для нее — счастливая.

Будет разлука. По судьбе. Не поменять. Но что такое разлука, когда такая любовь?

Ты будешь счастливая, девочка. Очень-очень счастливая. Не зря же я тут частичкой своей души расплачиваюсь за вмешательство.

А от этой неправильной, но самой реальной вероятности тебе останется лишь сегодняшняя ночь. И сон. Страшноватый и волнующий.

Потому что, если б они не были тебе по судьбе, то не испытала бы ты того, что испытала с ними в моем видении.

Пусть изломанная, неправильная, но нить тебя все равно с ними свела, соединила, облегчила участь.

И, если бы я не вмешалась, то…

Но я вмешалась.

Сестра будет орать, когда узнает. Опять отпаивать меня зельем, держать за руку, делясь своей жизнью, потому что часть своей я сейчас трачу.

Бессмысленно и глупо, по мнению сестры. Но я не могу по-другому. Это она темная, ей легче. А я — светлая. Мне нельзя иначе.

Но надо спешить, девочка вот-вот придет в себя!

Спешно заживляю прокол в ладони, мягко глажу по основанию большого пальца, заставляя там расцвести звезду таланта и удачи. Тебе пригодится, девочка.

И твоим мальчикам тоже.

Надо бы еще стойкости и характера… Но, я смотрю, с этим у тебя и без меня порядок.

Девочка моргает, взгляд фокусируется на мне, затем на своей ладони в моей руке. Наполняется страхом и ожиданием.

— Все хорошо у тебя будет, девочка, — улыбаюсь я, привычно играя разбитную цыганку, — поступишь, куда хотела. Только от родителей съезжай.

— Но я… — хмурится она, а затем оглядывается на парнишку, тоже уже пришедшего в себя.

— Пошли отсюда, Вась, — ревниво говорит он и тянет ее за свободную руку в сторону.

— Тош, подожди, — она вытягивает ладонь от него и, судя по всему, делает это впервые, сопротивляется его давлению. Потому что у парня на лице — чистейшей воды изумление.

Усмехаюсь.

Исправленная реальность больно бьет, да. Не повезло тебе, вампирчик.

— Скажите, — она снова смотрит мне в глаза, серьезно и требовательно, — с моими родными все будет хорошо?

— Каждый свою судьбу сам кует, — неопределенно отвечаю я, — иди, малышка.

Она неуверенно отступает… И выходит, утаскиваемая своим ревнивым другом.

А я бессильно откидываюсь на стуле.

Давно так не выкладывалась… Сестра будет ругаться…

Ну и пусть.

Закрываю глаза, снова прогоняя в голове ту реальность. Что было бы, если б я не исправила?

Как сильно покалечили бы эту девочку те, что на судьбе ей лежат? И сами покалечились бы, попав в ловушку проклятия?

Хорошо, что она пришла.

Хорошо, что я успела.

Теперь ей только сон приснится, тот самый, странный и пугающий, отголоском так и не дотянувшейся до своей жертвы изнанки.

И все.

Надо же, как затейливо переплетаются нити.

И как правильно…

— Хрень какая-то, Вась! — ругается Тошка, вытаскивая Василису с площади, где вовсю уже готовятся к фейерверкам, — как знал, не надо тебе сюда было! Пошли!

Вася, странно спокойная, послушно идет следом.

Да, в самом деле, завтра же экзамен. Последний… Потом… Потом родители хотят, чтоб она замуж вышла. Восемнадцать есть, чего тянуть? А Вася хочет учиться. И уже даже знает, где.

Она вспоминает странные пугающе-светлые глаза гадалки. Надо же, а говорят, что гипноза не существует… Вот он, гипноз. Ведь пару минут точно выпало из реальности, да…

Она машинально потирает центр ладошки, словно там зудит что-то. Словно заноза была, которую резко выдернули.

А ночью ей снится сон.

Она идет по солнечному осеннеему городу в невероятно красивом платье и золотистых туфельках, которых у нее никогда в жизни не было.

Идет в свой университет, праздновать Хэллоуин.

Забегает в здание, не замечая, как скользят по ее следам две темные, пугающие тени охотников…

Утром она проснется в ужасе и волнении, вся насквозь мокрая.

С бьющимся неистово сердцем проведет пальцами по влажным щекам, по слишком чувствительным губам, словно целовали их грубые, напористые мужсикие губы. Скользнет, стыдясь и волнуясь, ниже, по груди, животу… Дотронется до себя там, где никогда до этого…

И выгнется от внезапного острого спазма наслаждения, перемешанного с болью.

А затем опустошенно повалится на кровать, задыхаясь и мучительно хватая раскаленный воздух губами.

И снова заснет, чтоб проснуться через два часа от звонка будильника.

И не помнить ничего.

Так бывает, когда кошмар обходит тебя стороной, бессильно скрипя зубами, потому что не удалось заманить в ловушку.

И потому что кто-то, светлый и жалостливый, отдал часть своей жизни, чтоб тебя из этой ловушки вытащить…

_____________________________________________

Мы с тобою полетим в эту темную пустыню

Где без звезд за облака уплывает горизонт

рассмеявшись, поглядим, как остаток дня остынет

как прозрачен диск луны, купол неба как высок.

Взявшись за руки, скользнем, над осколками созвездий

Это так легко — летать, если крылья за спиной.

Если тот, кто может дать, все дает без промедлений

потому что мы вдвоем, потому что он — со мной.

отряхнем от наших плеч все проблемы и проклятья

резко крыльями взмахнем — и на взлет, и только вверх.

потому что лишь с тобой так могу легко летать я

потому что ты — судьбой мне предсказанный навек.

пусть гадалка ноготком проведет по грампластинке

и предскажет нам любовь, бесконечную, как жизнь

только за руку возьми, как на фотках, по старинке