Ты - наша (СИ) - Зайцева Мария - Страница 13

Прекрасно.

Судя по всему, Лис в жизни не имел дела с нормальными девушками, которые не ведутся на его амплуа бешеного сладкого мажора, вот и растерялся. А я… Я — тоже дура. Млею тут стою, пока он ко мне прижимается не до конца отбитым достоинством… Или недостатком, это с какой стороны глянуть…

Так обидно становится за себя, глупую. И страшновато, потому что отчетливо понимаю, если бы он продолжил вот так, про свои эмоции, а не про бабки, я бы… ну, кто его знает, что бы сделала… Поплыла бы. Да я уже поплыла, дура!

Все, Вася, надо выплывать обратно на берег, блин!

— Мне ничего не надо, — глухо говорю я, уткнувшись лбом в дверь и избегая смотреть на жесткую лапу у себя перед лицом, — у меня есть жених. Я его люблю.

Ну, а чего?

Один раз прокатило, может, и второй раз прокатит?

Рука у моего лица сжимается в кулак.

Лис тяжело дышит, вороша мои растрепанные волосы на затылке.

И я боюсь сделать вдох, понимая, что именно сейчас решается ситуация. Да и моя судьба, как бы это пафосно ни звучало. Если он… Если ему плевать, то он продолжит… И из кабинета выйду уже совсем другая “я”…

Думать о таком продолжении страшно и волнительно.

Сердце бьется дико, и мне кажется, что Лис тоже слышит это.

Стыдно. Жарко. Душно.

И дыхание его горячее такое… У меня ноги ватные… Упаду же…

И, ровно в тот момент, когда мне уже кажется, что сознание потеряю от происходящего, раздается щелчок замка, и дверь распахивается.

Я не оглядываюсь назад, боясь встретиться глазами с Лисом.

Просто шагаю вперед, сосредоточившись на том, что не упасть, чтоб правильно переставлять ноги…

И ощущаю на своем затылке то самое жжение, словно от направленного через линзу солнечного луча.

Оно разгорается, грозя поглотить меня всю.

20

Все оставшиеся пары меня потрясывает от напряжения, постоянно валятся из рук канцелярские принадлежности, телефон, сумка и всякие прочие мелочи, а взгляд настолько дурной, что это даже преподаватели замечают. И, как и положено людям науки, тут же возвращают меня на землю, цепляясь по пустякам.

На философии я прослушиваю вопрос преподавателя, поглощенная мыслями о своей внезапной бурной студенческой жизни, и, чтоб не выглядеть совсем уж дурой, глубокомысленно выдаю в пространство:

— Это сложный вопрос…

Ну, а что? Все вопросы в философии сложные!

— Это вы выбрали философию, а не я, — пожимает плечами сухонький Виктор Дмитриевич, профессор, доктор наук и прочее, прочее, прочее.

— Вы тоже ее выбрали! — возмущенно отвечаю я.

— А такую ошибку, милочка, можно совершить только один раз! — философски изрекает профессор, и группа, после двухсекундной паузы на осмысление услышанного, дружно грохает хохотом.

Я тоже смеюсь, прямо до слез, и чувствую, как потихоньку отпускает мне напряжение.

В конце концов, ну что такого произошло?

Ну, поприставал ко мне самый зачетный и мажористый парень универа, ну получил по яйцам… Надеюсь, обиделся все-таки.

Или поверил, что я — практически замужняя девушка, скучная, как гладильная доска.

Беды особой ждать от него не стоит, мы настолько разные и в настолько разных кругах общаемся, что крайне сложно вообще пересечься! Как я так умудрилась, бог его знает.

Ну, ничего, теперь буду осторожней.

Из универа выхожу позже всех, предварительно посидев в библиотеке. Доклад по философии все-таки меня не обошел стороной. Профессор, хоть и посмеялся и повеселил аудиторию, про мое блеяние не забыл и в конце пары осчастливил дополнительной нагрузкой. И пофиг ему, что философия у нас — вообще не профильный предмет! Никто никогда не учит ее всерьез, кроме бедолаг с философского факультета! Нам она вообще в нагрузку упала, потому что в университетском дипломе должна быть такая дисциплина!

Все надеялись проскочить автоматом.

И вот надо же, что на мне круг замкнулся!

Я спокойно нахожу нужную информацию в старом, наверно, куда старше меня возрастом, фолианте, копирую ее бессовестно, решив дома позаниматься, и, предварительно осмотревшись, выхожу из универа.

Стоянка практически пустая, я выдыхаю и быстренько топаю на остановку автобуса.

Сердце в пятках, дыхание нервное, спина и то, что пониже, крайне напряженные. Заскочив в автобус, выдыхаю. Нет, так дело не пойдет. Одни нервы кругом, блин!

Хорошо, хоть дома спокойно. Можно позаниматься в тишине.

Но дома не спокойно.

Дома принимают дорогого гостя, брата Игоря.

Я замираю в коридоре, глядя, как он сидит за столом в нашем крохотном зале и жрет торт.

Перевожу взгляд с лоснящейся круглой физиономии на довольных и взволнованных родителей.

Это что за ерунда еще?

Нет, выбегая утром из дома, я немного думала о словах мамы, но, вот честно, вообще потом забыла! Слишком много впечатлений!

— Милая, ты почему так долго? — голос мамы, непривычно ласковый, бьет по ушам.

“Милая”… Меня так вообще никогда не называли!

— В бибилиотеке была… — бурчу я, не двигаясь с места.

— Проходи, у нас гость…

— Нет, — я отступаю на шаг, потом еще и еще, напряженно глядя на брата Игоря, торопливо пережевывающего здоровенный кусок торта. Губы у него жирные и липкие даже на вид. Фу-у-у… — Мне надо… В библиотеку…

— Но ты же там была, — растерянно говорит мама, а отец, нахмурившись, поднимается со стула. Ох, если сейчас запретит уходить, то… Блин!

— Еще надо! — нервно и быстро отвечаю я и, развернувшись, выбегаю прочь из квартиры, делая вид, что не слышу окрика отца, приказывающего мне остановиться.

Перепрыгиваю сразу через три ступени, вниз, вниз!

Плевать, что меня потом накажут! Может, брат Игорь решит, что я психически больная, и передумает насчет своих тупых свадебных планов?

На пути появляется высокая темная фигура и я, в который раз уже за эти сутки, оказываюсь в чьих-то руках…

21

Наученная горьким опытом, дергаюсь, пытясь тут же скользнуть в сторону от того, кто так резко преграждает мне путь, но не получается, меня ловят и держат.

— Васька, ты чего?

Уф…

Чуть расслабляюсь, узнавая Тошку.

Блин, как хорошо, что это он! На нерве прижимаюсь к нему, всхлипываю. Тошка, хоть и растерянно, но с готовностью обхватывает меня за талию, поддерживает, бормочет в макушку:

— Ты чего? Плачешь, что ли? Предки достали?

— Ага… — жалко гундосю я, — жениха привели, прикинь?

Руки Тошки становятся жестче, а голос грубее:

— Какого, к херам, жениха еще? Они сдурели?

— Ага, — хлюпаю я носом и вздрагиваю, когда наверху хлопает дверь.

Тошка тут же приходит в себя и тянет меня прочь из подъезда.

— Куда? — я практически лечу за ним, едва успевая перебирать ногами и постоянно оглядываясь на свет окон родительской квартиры.

— Ко мне.

— С ума сошел? — пугаюсь я, тормозя пятками и пытаясь вкопаться в асфальт, потому что Тошка выше и сильнее меня и попыток сопротивления не замечает. — Нельзя мне!

Тошка живет через две остановки от нас, в квартире, которую ему купили предки специально, чтоб удобно было добираться до универа. Ну и вообще, на восемнадцать подарочек сделали… Мне мои на восемнадцать родители подарили молитвослов и напутственные слова не дурить и скорее выходить замуж…

Я даже представить сейчас боюсь, что с ними будет, если узнают, что я у парня в гостях была! Прибьют! Хотя… Учитывая то, что они сегодня устроили… Может, пусть прибьют уже? Чем живьем под брата Игоря закапывать?

Тошка все-таки тормозит, разворачивается ко мне и смотрит, сурово сдвинув брови. И вот чувствую, что слова у него в голове ровно те же, что и в моей сейчас.

Но, как бы я ни была обижена на родителей, переступить через себя не могу.

— Давай, я просто тут, во дворе, посижу, — бормочу я, давая заднюю и сознавая, насколько это трусливо звучит и выглядит, — пока он не уйдет…

— А в следующий раз что ты делать будешь? В окно прыгать? — злится Тошка, — поехали ко мне, не дури! Просто посидим, потом я тебя спать уложу…