Пробуждение разума - Кришнамурти Джидду - Страница 3

Н.: Этого я не понимаю. Мне нужно другое слово. «Мышление ленивое»? Я нахожу, что мышление всегда одинаковое.

К.: Нет, сэр. Я ленюсь, я не хочу вставать и потому принуждаю себя вставать. В этом и состоит так называемое усилие.

Н.: Да.

К.: Я хочу чего-то, но мне не следует обладать этим, и я сопротивляюсь. Сопротивление есть усилие. Я сержусь, но я не должен сердиться: сопротивление, усилие. Что сделало меня ленивым?

Н.: Мысль, что я должен вставать.

К.: Так и есть.

Н.: Понятно.

К.: Значит, я должен по-настоящему углубиться в то, что касается мышления, а не просто констатировать, что тело ленится, и выгнать его из кровати, потому что у тела своя разумность, оно знает, когда оно устало и должно отдыхать. Сегодня утром я чувствовал себя усталым; я приготовил коврик и всё, чтобы сделать йогические упражнения, но тело сказало: «Извини, нет». И я ответил: «Ладно». Это не лень. Тело сказало: «Оставь меня в покое, потому что вчера ты проводил беседу, ты встречался с множеством людей, ты устал». Мышление же говорит: «Ты должен встать и сделать упражнения, потому что это полезно для тебя, ты делал их каждый день, и это стало привычкой; не расслабляйся, ты обленишься, придерживайся распорядка». И это означает следующее: мышление делает меня ленивым, а не тело.

Н.: Я это понимаю. Значит, здесь есть усилие применительно к мышлению.

К.: Значит, нет никакого усилия! Почему мышление так механистично? И разве не всякое мышление механистично?

Н.: Да, верно, такой вопрос напрашивается.

К.: Но правда ли это?

Н.: Я не могу сказать, что я это проверил.

К.: Но мы можем, сэр. Это достаточно просто увидеть. Не всякое ли мышление механистично? Немеханистическое состояние представляет собой отсутствие мышления; не игнорирование мышления, но его отсутствие.

Н.: Как я могу это выяснить?

К.: Сделайте это сейчас, это достаточно просто. Вы можете сделать это сейчас, если захотите. Мышление механистично.

Н.: Давайте сделаем такое допущение.

К.: Не нужно делать допущений. Не допускайте ничего.

Н.: Хорошо.

К.: Мышление механистично, не так ли? Потому что оно повторяется, приспосабливается, сравнивает.

Н.: Насчёт сравнения я понимаю. Но мой опыт говорит, что не всякое мышление одного качества. Мышление обладает различными качествами.

К.: Разве?

Н.: Согласно моему опыту, да.

К.: Давайте выясним. Что такое мысль, мышление?

Н.: Похоже, есть мышление, которое очень поверхностно, очень подражательно, очень механистично, обладает своеобразным вкусом. И кажется, есть мышление другого рода, которое больше связано с моим телом, со всем моим существом, оно отзывается иначе.

К.: И что это такое, сэр? Мышление есть отклик памяти.

Н.: Что ж, это некое определение.

К.: Нет, нет, я могу видеть это в самом себе. Мне нужно пойти в этот дом сегодня вечером: память, расстояние, конструкция – всё это память, не так ли?

Н.: Да, это память.

К.: Я бывал здесь прежде, и потому память хорошо упрочилась, а отсюда возникает мгновенная мысль или мысль, занимающая некоторое время. Итак, я спрашиваю себя: всякое ли мышление одинаково, механистично, или есть мышление немеханистическое, невербальное?

Н.: Да, это верно.

К.: Существует ли мышление, если нет слова?

Н.: Существует понимание.

К.: Погодите, сэр. Как происходит это понимание? Это происходит, когда мышление функционирует быстро или когда мышление безмолвствует?

Н.: Когда мышление безмолвствует, да.

К.: Понимание не имеет отношения к мышлению. Вы можете рассуждать – что и является процессом мышления, логики, – пока не скажете: «Я не понимаю»; тогда вы умолкаете и вдруг говорите: «А-а! Я это вижу, я понял». Такое понимание не есть результат мышления.

Н.: Вы говорите о некоей энергии, которая, похоже, беспричинна. Мы знаем энергию причины и следствия, формирующую нашу жизнь, но каково отношение этой другой энергии к той, которую мы знаем? Что такое энергия?

К.: Прежде всего, возможно ли разделить энергию?

Н.: Я не знаю. Продолжайте.

К.: Её можно разделить. Физическая энергия, энергия гнева и так далее, космическая энергия, человеческая энергия – можно разделить энергию на такие «подвиды». Но всё это единая энергия, не так ли?

Н.: С точки зрения логики я скажу «да». Я не понимаю энергию. Иногда я ощущаю то, что я называю энергией.

К.: Почему мы вообще делим энергию? К этому я хочу подвести. К тому же мы можем подходить к этому по-разному. Сексуальная энергия, физическая энергия, умственная энергия, психологическая энергия, космическая энергия, энергия бизнесмена, который отправляется в контору и так далее – почему мы их разделяем? Какова причина такого разделения?

Н.: Похоже, что в человеке есть много частей, которые разделены; именно поэтому мы и разделяем жизнь, как мне кажется.

К.: Почему? Мы разделили мир на коммунистический, социалистический, империалистический, а также на католический, протестантский, индуистский и буддистский, на национальности, на языки – сплошная фрагментация. Почему ум разделил целостную жизнь на фрагменты?

Н.: Я не знаю ответа. Я вижу океан, и я вижу дерево – это и есть разделение.

К.: Нет. Между морем и деревом есть разница – надеюсь, что это так! Но это не разделение.

Н.: Верно. Это различие, а не разделение.

К.: А мы спрашиваем, почему существует разделение, и не только внешне, но и внутри нас.

Н.: Оно внутри нас, и это самый интересный вопрос.

К.: Потому что то, что внутри нас, мы распространяем вовне. Итак, откуда это разделение во мне? «Я» и «не-я». Вы понимаете? Высшее и низшее, Атман и низшее «я». Откуда это разделение?

Н.: Может быть, оно было сделано, по крайней мере вначале, чтобы помочь людям сомневаться в самих себе. Чтобы заставить их усомниться, действительно ли они знают то, что, по их мнению, они знают.

К.: Выяснят ли они это с помощью разделения?

Н.: Может быть, с помощью идеи, что есть нечто, чего я не понимаю.

К.: В человеческом существе присутствует разделение – почему? В чём raison d’être, какова структура этого разделения? Я вижу, что есть мыслящий и мышление – верно?

Н.: Я этого не вижу.

К.: Есть мыслящий, который говорит: «Я должен контролировать эту мысль, я не должен думать это, я должен думать то». То есть имеется мыслящий, который говорит: «Я должен» или «Я не должен».

Н.: Верно.

К.: Это и есть разделение. «Я должен быть этим» и «Я не должен быть тем». Если я способен понять, почему во мне существует это разделение… О, посмотрите, посмотрите! Посмотрите на эти холмы! Чудесно, не правда ли?

Н.: Прекрасно!

К.: И что же, сэр, вы смотрите на них с разделением?

Н.: Нет.

К.: Почему нет?

Н.: Не было того «я», которое могло бы здесь что-то сделать.

К.: В этом всё дело. С этим вы ничего не можете сделать. А с мыслью, как мне кажется, я могу что-то сделать.

Н.: Да.

К.: Следовательно, я хочу изменить «то, что есть». Я не могу изменить то, что есть там, но думаю, что могу изменить «то, что есть» во мне. Не зная, как это изменить, я чувствую себя отчаявшимся и потерянным. Я говорю: «Я не могу изменить», и потому у меня нет энергии, чтобы изменить.

Н.: Именно так человек и говорит.

К.: Поэтому, прежде чем изменить «то, что есть», я должен знать, кем является изменяющий, кем является тот, кто изменяет.

Н.: Бывает, что человек это знает, на какое-то мгновение. Такие моменты уходят. Бывают моменты, когда человек знает, кто видит «то, что есть» в нём самом.